— Ничего, Михал Николаич, шарик, он как бы не квадратный, — уже на ступенях главного входа в здание пообещал Маштакову Яковлев с соответствующим выражением лица. Миха и без намёков понимал, что его проблемы с новыми оппонентами только начинаются. Сейчас ему было важно выстоять в первом раунде. Пока он находился на виду окон конторы, то ковылял потихонечку и даже остановился передохнуть, навалившись плечом на забор частного домовладения. Но достигнув перекрестка, прибавил ходу. В отсутствие зрителей ваньку можно было не валять. Ушибленное место побаливало, голова всё-таки, не задница. Шишки большой не вырастет, раз кровь пошла из ранки. Ничего, всё зарастёт, как на собаке. Известные со времён боксёрской юности симптомы сотрясения мозга отсутствовали. Не первый раз за тридцать четыре года получал Маштаков по кумполу, однако впервые — причинял себе вред самолично. КПП городского управления внутренних дел он достиг в тринадцать ноль-ноль, в милиции был обеденный перерыв. На вахте к нему как к родному бросился гревшийся возле батареи Витёк Сидельников. — Николаич, ты как сквозь землю провалился! Два часа тебя на сквозняке пасу, — агент по-старушечьи зашамкал пустыми деснами. — Перед всем блатом меня палишь. Не знаю, куда рожу деть со стыда, как назло, одни знакомые через вахту прутся. Витёк, припадая на одну ногу, приблизился вплотную. Трёхдневная босяцкая щетина, обметавшая его впалые щёки, наполовину была седой. — Николаич, — зашептал он, накрывая оперативника смрадным облаком невыветривающегося перегара от дешёвой водяры и курева, — размотал я одно кубло. Помнишь ты мне за длинного накинул? Это Сабонис, первый парень у нас на Малеевке. Он да корень евонный, Гога из Острога, наладили промысел по чужим паспортам бытовую технику в кредит брать. Подыщут на районе хрона, литруху ему выставят, паспорт — себе на карман и айда в торговый центр. А там девчушки-лохушки, им лишь бы в аусвайсе прописка стояла, фотку с мордой они вообще не сличают. Таким макаркой Сабонис с Гогой стирательную машинку «Ардо» зажуковали и телевизор «Филипс», двадцать два дюйма диагональ. Сидельников тараторил как пулемёт, со скорострельностью сто слов в минуту. — Витя, — настороженно сказал Маштаков, обработав информацию, — эта ария из другой оперы. Мы с тобой за Яшку Тряпицына говорили, за грабёж в баре «Лель». — Николаич, вроде умный ты сотрудник, с верхним образованием, прокурором работал, — гуттаперчевое лицо агента находилось в постоянном движении. — Яшка халтай[167] у «Леля» на пару с длинным ставил. А длинный ето кто? Угадай с трёх раз. А длинный ето — Сабонис. Закрываете Сабониса за мошенство с кредитами, колете на «Лель». Ну чего, мне тебя твоей же кумовской работе учить? Погоди, Николаич, чёй-то это у тебя? Кровушка, что ли, засохла? Сидельников ногтем с траурной окаемкой поскрёб пятно на вороте куртки куратора. Миха скосил глаза, пытаясь разглядеть помарку. Проходивший через КПП моложавый, экипированный с иголочки инспектор штаба в майорском чине неодобрительно покосился на шушукавшуюся в углу парочку. Майор поспешил отвести взгляд в сторону, чтобы не здороваться с Маштаковым, явно дискредитирующим высокое звание сотрудника милиции. Подметивший сей финт Миха ни капли не расстроился, расположением штабных он не дорожил. Вообще, вырвавшись из логова фээсбэшников, Маштаков пребывал в состоянии эйфории. Ощущение у него было такое, будто сегодня выходной или даже отпуск наступил. — А что, Витя, царапнем в «Экспрессе» по соточке? — как бы невзначай поинтересовался Миха у Сидельникова. Витёк отродясь от подобных предложений не отказывался, на больную голову — тем более. Но нюанс его смущал — стрёмно белым днём на людях с опером пить, не отмоешься впоследствии. Впрочем, изощрённые мозги агента живо отыскали выход из недр лабиринта. — Николаич, гони тридцатник и иди первым, я за тобой. Берёшь стоху, встаёшь в угол. Я у Надьки сам возьму, с понтом под зонтом, мы с тобой на разные карманы шпилим. Я у соседнего столика приткнусь, если знакомых не будет, может, даже чокнуться получится. Маштаков набрал по карманам тридцать рублей мелочью. — Как шпионы, — хохотнул он, ссыпая монеты в костлявую ладонь Сидельникова. С учётом опыта недавнего общения с сотрудниками контрразведки, планируемые конспиративные действия были вполне по его новому профилю. 10 14 января 2000 года. Пятница. 09.30 час. — 16.00 час. Несмотря на груду вводных, свалившихся в связи с последним огнестрелом, мероприятия, запланированные по двойному убийству, решили не отменять. Судя по динамике событий, лучшие времена Острожской милиции и прокуратуре в обозримом будущем не грозили. Поэтому любое отложенное на потом дело сулило остаться погребённым под ворохом новых, более актуальных. В четверг определились — обыски в адресах дома номер три по улице Сергея Лазо возьмут на себя сотрудники МРО. Птицын усилил их «обэпником», рассудив, что при изъятии документации в риэлтерской фирме человек, мало-мальски сведущий в экономике, не помешает. Боря Винниченко вручил оперативникам отпечатанные постановления о производстве обысков, ехать же с группой отказался наотрез. — Сами справитесь, не маленькие. Сейчас я отдельное поручение набью, — сказал он пришедшему в прокуратуру Петрушину. — У меня на завтра одиннадцать человек свидетелей вызвано. Валера флегматично пожал плечами: сами так сами. Убойщик знал, что приезжавший из областной прокуратуры надзорник поимел Борю, как шелудивого котёнка. Проверив уголовное дело, чиновник подготовил письменные указания на пяти страницах за подписью заместителя прокурора области. Присланный по факсу документ, свернувшийся в трубочку, валялся в груде бумаг на столе Винниченко. Исполнить мероприятия, перечисленные в нём, было не по плечу даже следственной бригаде, освобождённой от других задач. Первым пунктом указаний значился допрос жителей не только десятого дома по улице Васнецова, около которого была обнаружена ВАЗ-21099 с трупами, а всего прилегающего микрорайона. По мнению кабинетного чиновника, широко заведённый бредень непременно вытащит на берег улов. Люди с земли знали, что такой подход — дурь и пустая трата времени. Удары следовало наносить точечные, на ковровое бомбометание сил не имелось. Прокурорский крючок проверил также ОПД, заведённое по убийству Петрушиным. Благодаря тому, что тактика проведения оперативно-розыскных мероприятий по закону не входила в предмет надзора, Валера получил лишь несколько замечаний оформительского характера. Похожий на сушеного богомола прокурор написал на внутренней стороне картонной корки дела, что документы необходимо систематизировать по версиям, а в плане ОРМ указывать точные даты исполнения мероприятия. Петрушина подобные цэу не напрягли, собственное начальство требовало гораздо большего, поэтому он заверил проверяющего, что исполнит всё в лучшем виде. В пятницу, в девять тридцать к фасаду четырехэтажного дома сталинского образца по улице Лазо подрулила старенькая чёрная «Волга ГАЗ-24», закреплённая за уголовным розыском. Из салона выбрались Сутулов, Петрушин и «обэповский» оперативник Лукьянов. Юра Ковальчук с утра заступил на суточное дежурство в составе СОГ, поэтому на обысках задействован не был. При подходе к двери, над которой красовалась издалека заметная вывеска «Операции с недвижимостью», обнаружилось, что здесь же базируется туристическое агентство «Робинзон». Об этом извещало неброское объявление, прикнопленное к обитой рейкой двери. Соответственно, в тамбуре имелось два входа. Оперативники без стука вошли в левый, туда, где вершились сделки с недвижимостью. В светлой комнате, освежённой недавним ремонтом, игриво смеялась худенькая брюнетка с причёской «каре». Она сидела перед монитором компьютера за двухтумбовым столом. Рассмешивший её мужчина плотного телосложения, в просторной трикотажной толстовке стоял напротив, опираясь руками на край столешницы и подавшись корпусом к хохотушке. Помещение офиса наполнял дразнящий аромат кофе, чашки с которым парили на столе перед беззаботной парочкой. На вошедших первой отреагировала брюнетка, сказав: «Ой, мама» и оборвав заливистый смех. Мужчина повернулся всем крепко сбитым корпусом. Он был коротко стрижен и белобрыс, даже брови с ресницами имел белесые. Сутулов, обладавший хорошей зрительной памятью, узнал риелтора. Четверть века назад они были в одном отряде в пионерлагере «Солнечный». — К-к-кокошин Ва-а-адим А-алексеевич? — не здороваясь, спросил майор. Реакция мужчины оказалась типичной для подобной ситуации. — Ну я. А в чём, собственно, дело? Сутулов вынул из прорезного карманчика на груди куртки удостоверение, встряхнув, открыл и приблизил к глазам специалиста по недвижимости. — У-уголовный р-ро…розыск. У-у-у нас п-постановление на о-обыск в в-ва-ашем о-о-о…офисе. О наличии санкции заместителя прокурора на производство обыска в квартире Кокошина заводить разговор было преждевременно. Всякому овощу — своё время. Хозяин офиса, убедившийся, что происходящее недоразумением не является, предпринял попытку сохранить лицо. Насупившись, он попросил Сутулова ещё раз показать удостоверение, потом долго изучал заполненный на машинке зеленоватый бланк. Оперативники, тем временем, выяснили, что смешливая брюнетка — сотрудница риэлтерской фирмы и что родственницей Кокошину она не приходится. Другие отношения их пока не интересовали. Петрушин навестил турагенство «Робинзон», откуда вернулся с ещё одной чернявенькой, только пышкой. Таким образом, традиционно проблемный вопрос с двумя понятыми был успешно разрешен. Над тем, что подчинённую риелтора не стоит записывать в понятые, убойщики заморачиваться не стали. Рассудили: «Не захотел Боря сам на обыска ехать, пусть теперь не возникает, в других районах опера за следователя работу не делают». Писать протокол бывалые Сутулов с Петрушиным припахали молодого «обэпника». — Мы в экономике не рубим, а ты — професанал, — Валера обосновал правильность именно такого решения нехитрым, но действенным комплиментом. Лукьянов, имевший стаж работы один год и один месяц, в хозяйственных преступлениях был ноль. Данное обстоятельство лейтенанта не парило, он пришёл в милицию, чтобы откосить от армии, а попутно обзавестись связями и набраться жизненного опыта. Впереди его ожидал бизнес в строительной фирме, возглавляемый папашей. Но номинальный навык в документировании обысков и выемок приобрести он успел. Следователи УВД, специализирующиеся на расследовании экономических преступлений, редко утруждали себя личным участием в подобных процессуальных действиях, перепоручая их оперативникам БЭП. Для вида полистав документы, сброшюрованные в скоросшиватель, вытащенный им из пачки наугад, Лукьянов поинтересовался у брюнетки, не одолжит ли она ему пару ненужных коробок. Девушка обратила взгляд на работодателя, подпиравшего стенку с переплетенными на груди руками. Тот отрицательно мотнул головой, девушка перевела его жест: «Ничем не можем вам помочь». Пришлось Петрушину сходить в расположенный за углом магазин «Посылторг», где знакомая продавщица любезно одолжила ему четыре картонных коробки из-под водки «Лось». На обратной дороге Валера разглядывал тару и размышлял, у кого перехватить денег до получки. Хохол, на вспомоществование которого он так рассчитывал, подвёл, сообщив, что хозяин заставил его купить костюм, и теперь он на подсосе. «В ментуре хоть форму бесплатную давали, а тут на свои заставляют спецодежду покупать. Сто лет мне этот костюм никуда не стучал», — возмущался Ванька. «Везде хорошо, где нас нет», — философски думал Петрушин, в который раз безуспешно прикидывая, как раскассировать тридцать рублей с мелочью, оставшиеся от одолженной у матери сотни. После его возвращения в офис процесс пошёл по отработанной схеме. Обэпник, подложив под бланк протокола копирку, переписывал названия папок. Петрушин укладывал учтённую документацию в коробку. Когда набили до верху первую, Лукьянов ловко опечатал её при помощи полосок бумаги с оттисками печати для пакетов и широкого скотча. До Кокошина только в этот момент дошло, что незваные гости намерены выгрести канцелярию до последней бумажки. — Э-э-э, — подал голос он, — господа, вы чего?! А по текущим сделкам как мне работать? Когда хоть обратно привезёте? Ответов не последовало, все были при деле. Лукьянов старательно строчил, Валера Петрушин подравнивал толстую стопку скоросшивателей, белозубо улыбающийся Сутулов выспрашивал у сотрудницы турагенства, сколько стоит поездка в Турцию. Риелтор решил покачать права: — Вообще, какая связь между убийством и продажей квартир? Я знать не знаю никаких Зябликовых, никаких Малининых! — К-калининых, — поправил его Сутулов, прерывая беседу с приятной девушкой с ямочками на пухлых щеках. — В-вон, г-га…газетка у в-вас л-лежит… «Обозрение»… Там П. Н-никандров всё кра-а-асиво ра-а-асписал… А с-сколько и…изымать, в-вопрос не по а-адресу… М-мы п-поручение с-следователя п…п… прокуратуры ис…исполняем… Кокошин понял, что уговоры бесполезны. Обещания проблем, которые почти всегда присутствовали в таких ситуациях, прозвучали неубедительно. — Беспредел! Я буду жаловаться прокурору города! — С-сколько у…у-угодно. — Сутулов знал, что в ходе работы по резонансным убийствам цель всегда оправдывала средства. Прокуратура, не меньше милиции заинтересованная в раскрытии преступления, отделается грамотной отпиской. Когда полчаса спустя скучная процедура обыска закончилась, подоспело время для следующего болезненного укола. — А т-теперь к…к-квартира! — майор вытащил из потёртой кожаной папки новый документ. — О-ознакомьтесь. Приобретшая клюквенный окрас кожа на черепе риелтора просвечивала сквозь редкий ёжик светлых волос. Теперь он загрузился капитально, на выпуклом лбу заблестели бисеринки выступившего пота. Вполголоса матюкаясь, стал одеваться. Не с первого раза попал в рукав короткой щегольской дублёнки. Лукьянов с Петрушиным перетаскали в багажник «Волги» тяжёлые коробки, набитые изъятыми документами. Обэповец убыл в УВД, его миссия, носившая технический характер, завершилась. Возвратиться машина должна была с экспертом ЭКО на борту. По замыслу многомудрого начальства обыск в жилище Кокошина, расположенном в том же доме, будет проводиться с участием специалиста. Пока возле подъезда дожидались криминалиста, успели без спешки перекурить. Сыпавший с самого утра снежок на глазах превращался в снегопад. Риелтор, ловя момент, бочком отошёл в глубь двора, к гаражам, откуда принялся названивать кому-то по сотовому. Оперативники ему не препятствовали. Поведение Кокошина вполне входило в их планы, со вчерашнего дня его телефоны — мобильный и офисный — находились под техникой. Вне всяких сомнений, каждый из выданных им в эти минуты звонков относился к последним событиям. Суть разговоров, равно как и выявление связей риелтора, могло существенно продвинуть расследование вперёд. Рубоповцам через своё областное руководство удалось добиться почти невозможного — пробить в УСТМ горячую линию. Теперь инициатор мероприятия сможет узнать о содержании переговоров уже сегодня, а не спустя недели, когда информация утратит актуальность. Наконец из-за угла вывернула громоздкая «Волга», привёзшая эксперта Елина, снаряженного внушительного вида пластмассовым чемоданом. Сотрудники зашли в подъезд, предварительно пропустив вперед Кокошина. Поднявшись на второй этаж, Сутулов, не мешкая, надавил на кнопки звонков трёх квартир, расположенных на одной площадке с интересующей их семнадцатой. За стальной дверью двадцатой яростно залаяла собака. Из запросто открывшейся двери квартиры под номером девятнадцать вышел взъерошенный дядя в тренировочных штанах и армейской рубашке с карманами на груди. — О, м-мужчина, — обрадовался Сутулов, — п-понят-тым бу-удете. Кокошин к этому времени открыл оба хитрых замка своей квартиры и шагнул внутрь жилища. Как привязанный, за ним проследовал эксперт, которому не терпелось поскорее поставить на пол оттянувший руки неподъемный чемодан. — М-мужчина, п-пройдите, э…это не…ненадолго, — Сутулов убеждал жильца из девятнадцатой проявить сознательность. А тот сумрачно дырявил глазами Петрушина, облокотившегося локтем на перила. Сохраняя бесстрастное выражение лица, Валера сказал напарнику, что понятых он сейчас найдёт, после чего приблизился к мужчине в немодной рубашке цвета хаки. — Привет, Степан Тимофеич, — как ни чем не бывало, протянул руку оперативник. — Давай к тебе зайдём на минуту, скажу чего. В прихожей за закрытой дверью отставник осуждающе покачал головой: