— Короче, друг наш Вова завтра в город возвращается. У майора гневно раздулись ноздри: — И ты жмёшься до последнего?! — Ничё не жмусь. Просто ты наехал на меня, с панталыги сбил. В семь утра он звонил, — прикинь, какой режим дня у человека. Барон катался в Москву, тёр там с ворами за Вову. Те порешили — прямой доказухи нет, что он мочилово заказал, одни догадки. Сказали — пускай не мохает братан, домой пускай едет. Вова — радостный, будто шерсти клок рванул[179]. — Пусть приезжает. Перед ворами оправдался, нам теперь пускай объясняет, — начальник РУБОПа прикидывал план ближайших мероприятий с учётом меняющейся конфигурации. — Закроете его? — в голосе Митрохина явственно читалась надежда. — Поможешь — закроем. — А я не помогаю? — теперь Зингер демонстрировал обиду. «Артист», — подумал Давыдов, а вслух сказал: — Не всегда вовремя. А яичко, оно ко Христову дню дорого. Ну ладно, бывай. Прозвонись, как Клыч в городе объявится. — Не вопрос. Покидая салон, майор, заядлый автомобилист, поделился первыми впечатлениями от внедорожника: — Посадка удобная, высокая. А вот сидеть тесновато, локтями упираешься. — Это из-за то, что двери плоские, — Гера охотно поддержал тему. — Отпадная тачила, Владимирыч. Ручная сборка! Кондёр, электропакет, подушки безопасности, АБС, все дела. Ну давай, до созвона. Я брякну. На прощанье Давыдов протянул руку Зингеру. Стоящий оперативник, если он хочет добиться результата, не должен пренебрегать помощником, какие бы ощущения тот у него не вызывал. Когда рубоповец приблизился к своей «шестёрке», звонко булькнула пришедшая эсэмэска. «Срочно позвони!» — написала Маша. Несмотря на этот возглас, напоминающий сигнал «SOS», первый звонок майор выдал в дежурную часть. Попросил позвать к трубке начальника смены. — Слушаю, Денис, слушаю, дорогой, — Андреич запыхался, словно только что сдавал норматив по челночному бегу. Давыдов изложил просьбу сориентировать гаишников на установление местонахождения чёрного «гелендвагена» с транзитными номерами. — Он один такой в городе. Пусть документы на машину проверят. Водитель возможно в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Короче, надо мозги ему закомпостировать как следует. Только на меня не ссылайся, Андрей Андреич, и из смены никого не посвящай. Комбинашку одну хочу провернуть. — Дениска, не говори ничего, не надо. Всё сделаю в лучшем виде, я ж старый опер. Лишних ушей поблизости нет, никто не слышит. Поставлю «дэпээсникам» задачу в рамках ориентировки по вчерашнему разбою на ломбард в Андреевске. Из области телетайп прислали. Там тоже иномарка засветилась. Правда, «аудюха» и красного цвета, но это неважно, это ерунда. И мне, мальчишке, будет чего об отработке наверх доложить. Тебе позвонить по результатам? — Если не трудно, Андрей Андреич. Закончив разговор на служебную тему, майор вздохнул и набрал номер Маши Шишкиной. Он примерно догадывался, о чём пойдёт речь. 20 19 января 2000 года. Среда. 15.00 час. — 17.00 час. За гонками и суетой начала недели до собственных дел руки дотянулись только в среду и то — ближе к концу рабочего дня. — Сделать надо завтра, край — послезавтра, — инструктировал Птицын Рому Калёнова. Для создания обстановки большей доверительности и.о. начальника КМ пересел за приставной стол напротив старшего опера. Сметливый Калёнов сразу въехал в деликатность поручения, посерьёзнел, подобрался. — Установка должна быть ненавязчивой. На носу выборы, можно залегендироваться под уточнение списков избирателей. Если так решишь, имей при себе папку с бумагами. Придумай значок какой-нибудь на куртку. В общем, прояви творческий подход. Занырни в ЖЭК, там осторожно поспрашивай. Не в лоб про двадцать восьмую квартиру, а про весь подъезд. Если квартирка интересная, тебе и так про неё расскажут, тётки в ЖЭКах разговорчивые, а ты парень обаятельный. Пообщайся с участковым, только подумай как обосновать интерес, чтобы выглядело естественно. Если непонятно что, говори сейчас. — Всё понятно, Вадим Львович, — Рома поправил свалившуюся на глаза фасонистую чёлку. — Сделаю в лучшем виде. — Действуй. Не забывай, что посвящён ты один, — напутствовал подполковник. Когда опер ушёл, Птицын убавил звук телевизора, обеспечивавшего своим бубненьем конфиденциальность беседы. В прошлую пятницу Вадим Львович довёл супругу от работы до панельной девятиэтажки, одиноко высившейся за узлом связи на улице Чехова. Осложнений в ходе мероприятия не возникло, Елена не проверялась ни на улице, ни в троллейбусе. Маршировала как зомби, глядя под ноги. Подполковнику даже посчастливилось вычислить, в какую квартиру она зашла. Все четыре окна расположенной на первом этаже трёшки были занавешены, в каждом горел свет. Форточки и фрамуги наглухо закрыты. Едва Птицын отпрянул от освещённого подъезда, как в квартиру начался крестный ход. В течение десяти минут туда проследовало семь женщин. Пятеро зашли по одиночке, а две — вместе. Судя по фигурам и одежде паломниц возраст их варьировался от двадцати до пятидесяти лет. Разглядеть, что происходило внутри, возможность отсутствовала. Громких звуков из квартиры не доносилось, свет там не выключался. «Хорошо хоть, не любовник», — подумалось Вадиму Львовичу. В следующую секунду на ум пришли мысли о секте и вывод: «Неизвестно, что лучше». Не меньше часа он проплясал у детского грибка, пока не закоченел окончательно. Варианты позвонить в дверь и сказать: «Позовите Лену Птицыну, за ней муж пришёл» или вызвать в адрес по «02» от имени соседей ГБР, подполковник отмёл. Он всегда дистанцировался от методов, приводящих к огласке. В итоге им было принято решение ехать домой, где в большой пустой квартире тосковал по маме с папой одиннадцатилетний ребёнок. Позабывшая о наличии сына мать вернулась в половине десятого абсолютно трезвая и совершенно отстранённая, будто инопланетянка. Вадим Львович сделал вид, что ничего не произошло, но спать лёг в зале на диване. Елену подобный поступок мужа, кажется, даже устроил. До трёх ночи Птицын таращился в телевизор, прыгая с канала на канал, пока случайно не забылся в тревожной дрёме. В субботу вялый, с налитой свинцом головой занимался домашними делами, встретил сына из школы, сходил с ним в кино. В процессе общения с ребёнком ожил, строили с ним планы на лето. Лена весь день провалялась в спальне, сказавшись больной. В воскресенье подполковник заступил на сутки ответственным от руководства, проблема общения с женой на время отпала. Поставив задачу зональнику, Вадим Львович постарался отвлечься от тягостных дум рациональным самоувещеванием, что результата они не дадут. Перебрал и без того идеально сложенные на столе документы. Сверху лежала прошедшая через канцелярию агентурная записка, составленная Давыдовым по информации, полученной от источника «Абакум». Под таким псевдо в бумагах, имевших гриф «совсекретно», проходил активный участник ОПГ Гера Митрохин. Полученные от «Абакума» сведения подтверждались. Клыч действительно в выходные возвратился в город. В понедельник он побывал в гостях у рубоповцев. Явился по телефонному звонку, без вещей и адвоката, но на заметном нерве. Конкретно предъявить ему оперативникам было нечего. Директор рынка Шушарин продолжал отрицать, что до последнего времени ежемесячно отстёгивал гражданину Калачёву сто тысяч рублей в качестве дани. Риелтор Кокошин, приютивший предполагаемых киллеров, открещивался от самого факта знакомства с Клычём. Информация Митрохина носила сугубо оперативный характер, не шло и речи, чтобы Гера подтвердил её под протокол. По крайней мере, пока Клыч на свободе. Рассекречивать результаты технических мероприятий сочли преждевременным. Записанные разговоры не содержали прямых признаний Калачёва в причастности к убийству, а всякого рода намёки и недосказанности истолковать можно было по-разному. Почти три часа Давыдов с Пашей Комаровым драконили авторитета. Темы для разговора не иссякали. Из бледнолицего Клыч сделался малиновым, а потом густо побурел. Дважды порывался позвонить своему адвокату. Страшными клятвами, здоровьем ребёнка клялся, что не при делах. На предложение пройти проверку на полиграфе озадачился, тщась разгадать каверзу, задуманную «шестым отделом». Поспешный отъезд в Нижний и длительное пребывание там объяснял интересом к историческим и культурным ценностям города на Волге. В качестве аргумента своей невиновности настойчиво задвигал, что новый смотрящий за рынком был убит во время его отсутствия в Остроге на стрелке с человеком Катаева. Посулив в ближайшем будущем более радушный приём, оперативники отпустили Клыча. Вернее, Комаров сопроводил его в прокуратуру, где сдал с рук на руки следователю. Допрос свидетеля Калачёва В. Д. занял пятнадцать минут и полстраницы печатного текста. Боря Винниченко все выходные провозился с окончанием группового дела по смерти бомжа, забитого на мусорке коллегами по цеху. По бомжовскому делу истекали сроки содержания под стражей, поэтому процессуальное действие с лидером ОПГ носило чисто формальный характер. В кабинете следователя Клыч перевёл дух, поняв, что на какое-то время РУБОП оставил его в покое. Загруженный другими проблемами прокурорский следак опасений не вызывал. Пока Винниченко заправлял в каретку гудящей, как трансформатор, электрической машинки бланк протокола, Калачёв осмотрелся. С прокурорским следствием он сталкивался только раз, в восемьдесят четвёртом году, когда Чеснока завалил. Но тогда в здании прокуратуры он не бывал, его в первый день закрыли, следователь сама к нему приходила в ИВС. Откровенно бедная обстановка в грозной организации удивила Клыча, он ожидал другого — солидности, в первую очередь. — Ремонтик вам надо сделать, — искренно посоветовал он следователю. Тот, плохо выбритый, лысоватый со лба, со всклокоченными на висках и на затылке сальными волосами и сам нуждался в приведении в порядок. Позевывая, он вяло отмахнулся: «Зарплату по два месяца задерживают, откуда на ремонт деньги возьмутся». Из прокуратуры Клыч полетел на встречу с верным другом Зингером, которого не видел с прошлого года. Загуляли кореша по-русски, благо поводов имелось предостаточно, начиная с благополучного Вовиного возвращения на родную землю, заканчивая приобретением Герой крутого «гелендвагена». Убойщики в понедельник, оформив командировки, рванули в Шую, куда вели следы стрелка Дениса. Поехали Сутулов с Ковальчуком, а Валера Петрушин остался в городе по своей заказухе работать и на случай новых происшествий. Шуя по числу жителей в два с половиной раза уступала Острогу, имея под шестьдесят тысяч населения. Но без помощи местных не обойтись даже в небольшом городе, поэтому первым делом «эмрэошники» разыскали РОВД. Там они нашли тёплый приём, что по нынешним временам, когда чужие проблемы всем по барабану, нетипично. Начальник ОУР выделил им опера с кабинетом, по телефону договорился с гостиницей, чтобы номер гостям дали получше, но подешевле. Опер достался живой, несмотря на небольшой стаж работы, землю и контингент знал. По номеру машины он установил в РЭО ГИБДД владельца, в паспортном столе без очереди получил на него ксерокопию первой формы. Двадцатитрёхлетний Жаров Максим Сергеевич был местным уроженцем, имел регистрацию на улице Победы. В адресе сыщики никого не застали, но от соседей по подъезду узнали, что такой здесь проживает, ездит на «девяносто девятой» цвета серебристо-золотистый металлик. Макса и его приметную машину соседи не видели с неделю, а вот с матерью, работавшей на мебельной фабрике, разговаривали накануне. Оперативники стартовали на фабрику, нашли в цеху технолога Жарову, оказавшуюся очень неразговорчивой тётей. Мать — есть мать, координат сына не сообщила, когда ожидать его возвращения, не сказала. Зато на вопрос, не с Денисом ли на пару укатил её Максим, буркнула: «С каким Денисом, с Павельевым, чтоль». Большего от женщины не требовалось. Пользуясь случаем, опера подзаправились в фабричной столовке, в которой кормили вкусно, недорого, а порции размерами радовали глаз. С фамилией процесс пошёл бодрее. Начальник розыска, покопавшись в рабочих записях, вспомнил боксёра Павельева Дениса, привлекавшегося два года назад за хулиганку. Рубоповец, приглашённый на подмогу, сказал, что на учёте у него такой бандюшонок не состоит, но фамилия на слуху, всплывала в связи с хищениями на ликёрке. К пяти часам в распоряжении «эмрэошников» имелись точные данные подозреваемого, его фото, адрес и пара связей по спорту. Проживал он в соседях с Максимом Жаровым, через дом. Снова помчались на Победу, — так в городе именовали микрорайон, отстроенный в эпоху загнивающего социализма. Павельева ожидаемо в адресе не оказалось, отворившая дверь бабулька поведала примерно ту же историю, что и мать Жарова: «Уехал Дениска в Москву на заработки, отстаньте, ироды». В принципе, задачу можно было считать выполненной, но Сутулов предложил местным с утра пораньше проехаться вместе по связям Павельева. Гостеприимные шуяне не отказали. Вечерком в гостиничном номере Сутулов с Ковальчуком посидели с начальником розыска и опером, за душевным разговором раскатали пару пузырей здешней можжевеловой водки. А по утру нарезали по городу круг почёта, одного из приятелей Павельева выцепили. Спросонья парень не сразу понял, чего от него нужно бесцеремонно ввалившимся в квартиру ментам. Но ополоснув лицо холодной водой, врубился. Рассказал, что последний раз видел Дениса Павельева в прошлый четверг, тот припёрся среди ночи, с выпученными глазами, тревожный. Требовал немедленного возвращения долга, говорил — накосорезил на выезде, в Андреевской что ли области, кого-то подстрелил, собирался ударить в бега. Парень огорчил кредитора ответом, что денег нема. Павельев психанул, велел собирать с процентами и отвалил. Всю фактуру парень дал под запись. Пока Юра Ковальчук заполнял протокол допроса, Сутулов с шуйским опером курили в подъезде. — Прёт вам, мужики, — посверкивал карими глазами летёха. — Не проснулся пацан как следует. Спохватится, да поздно будет: «С моих слов записано верно, мною прочитано». — Е-ещё к-ка-ак п-проснулся, — возражал опытный Сутулов, — е-ему в ж-жилу, ч-чтобы м-мы скорей Д-дениску п-повязали. Т-тыщу б-баксов в-возвращать н-не п…придётся. После обеда убойщики вернулись в Острог. Следователь прокуратуры Максимов в тот же день провел два опознания по фотографиям. Рипке уверенно опознал в Денисе стрелка, Димка Смоленцев сказал: «Похож». После того как Раймонд дал расклад по делу, Смоленцев постиг, что на него мокруху милиция вешать не собирается, и тоже заговорил. Правда, с оговорками типа: «Лицо видел мельком», «Всё произошло очень быстро», «Кажется, он был в куртке “пилот”». В совокупности доказательств хватило, чтобы вынести постановление о заочном привлечении Павельева в качестве обвиняемого по части первой статьи 105 УК РФ и объявить его в розыск. Зампрокурора Кораблёв недрогнувшей рукой санкционировал избрание в отношении обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу. До фактического задержания злодея статистика продолжает считать преступление нераскрытым, но когда знаешь, кого конкретно искать, настроение улучшается. Тем более что розыск убийцы ведётся уже системно, приводится в действие машина по всей стране. Медлительная, скрипучая, нуждающаяся в смазке и замене деталей, но тем не менее дающая стабильный результат. В среду на утренней сходке Сутулов сиял, как начищенный самовар. Установление Павельева было ответом МРО на недавнее изъятие уголовным розыском автомата. Сомов с высокой трибуны отметил профессиональные действия убойщиков. Птицын, подводя итоги последних дней, видел существенные подвижки по обоим убийствам. Радуясь им, одновременно испытывал нарастающую тревогу за другие линии работы криминальной милиции. Количество уличных грабежей стабилизировалось, в среднем их регистрировали не больше двух за сутки, однако попёрли квартирные кражи. Одиннадцать эпизодов за неделю, все со взломом замков! Орудовала организованная группа, вероятно, залётная. Чтобы по кварталу раскрываемость квалифицированных краж не упала ниже плинтуса, личный состав розыска нужно было срочно перенацеливать на крадунов. Это означало, что в прежних объемах содействия МРО оказывать не удастся. В дверь деликатно постучали, подполковник сказал: «Да-да». Вошёл начальник ЭКО Айвазян. Улыбка на его смуглом лице показалась виноватой. — Что стряслось, Арутюн Аветисович? — обеспокоился Птицын. — Присаживайся. Начальник ЭКО бесшумно занял место за приставным столом, аккуратно положил перед собой пластиковый уголок с белевшим в нём листом бумаги и тяжело вздохнул. — Вадим Львович, я насчёт проверки по «Адис-Папилону»[180] следов рук, изъятых на Сергея Лазо. Помните, вы велели, чтобы я эксперта на обыск выделил? — Айвазян говорил вкрадчиво, с нехарактерным для здешних мест мягким выговором. — Конечно, помню. Не тяни. Что не так? — Утром позвонили из управления, сообщили предварительно. Сказали, что направят почтой или приезжайте. Я вас не стал беспокоить, зачем, думаю. Попросил земляка, он дал машину. Я лично поехал в область, договорился со своим начальством. Справку при мне печатали, специалист на обед не пошла… Птицын набрался терпения и не перебивал, понимая, что для восточного человека Айвазяна важна драматургия повествования. — Компьютер по пальцам выдал двух ранее судимых, оба жители Андреевска, — начальник ЭКО извлёк из уголка документ, зачитал. — Красавин Сергей Владимирович, семьдесят второго года рождении и Иголкин Игорь Исаевич, семьдесят четвёртого года рождения. Возьмите, я себе ксерокопию сделал. И.о. начальника КМ пробежал глазами по отпечатанной на матричном принтере справке и мотнул головой: — Ну Аветисыч, умеешь ты подать. С таким видом зашёл, я думал, вещдок какой потеряли! Что сказать? За мной коньяк! — Какой тут в Остроге коньяк, — скромно потупившись, улыбнулся Айвазян. — Просьба, Вадим Львович. В сводке на раскрытие нашу службу не забудьте. — Первым номером напишу. Тебя укажу, само собой. А из экспертов кого? — У меня Елин Максим выезжал. Добросовестный парень. Сутулов торопил, «чего ты мазюкаешь» говорил, а он всё по методике обработал и вот — результат. — Готовь рапорт на поощрение, я поддержу. — Птицын снял трубку внутренней связи с дежурной частью: — Владимир Николаевич, объяви по громкой: Сутулова, Давыдова и Борзова — срочно ко мне.