– Я зря приехала. – Ты бы уже определилась. Тебе не кажется, что странно искать со мной встречи, а потом сбегать? Ты из-за Миши? Не отвечает, но и так все понятно. Братик, кажется, не смог держать себя в руках, и даже боюсь представить, что он наговорил. Достаю из кармана ключи от машины и говорю: – Я тебя отвезу, заодно, может, наконец-то расскажешь, что случилось. Оставаться наедине в небольшом салоне не самая лучшая идея. Слишком близко, слишком тесно. Дышать друг другом, пропитаться запахом – издевательство над собой. Очень болезненное издевательство. Может, я мазохист, если иду сознательно на эту близость? Интересно, а что чувствует Милена? Помнит ли ее тело, так же ли тянется ко мне? Смотрю, как она осторожно, будто сомневаясь, открывает переднюю дверь и садится, обняв себя за плечи. Замерзла? Или пытается отгородиться? Боже, дай мне сил. Выдыхаю и, прыгнув в салон, завожу авто. – Адрес говори, – она вздрагивает от моего голоса. – Можешь до центра довезти, оттуда я сама доберусь. Даже смешно. Боится, что я узнаю, где она живет? Да я могу сделать один звонок, и через десять минут мне сообщат адрес. Выезжаю на проспект и уже начинаю злиться из-за молчания. Сама же пришла, зная, чем ей это грозит, а теперь мне надо из нее слова клещами вытягивать. – Милена! – повышаю голос. – Что ты мне хотела сказать, когда Миша нас прервал? Меня сводит с ума ее близость, и надо говорить, чтобы не думать об этом, пока не слетели клеммы. – Я хотела сказать, что… – Что… – тороплю ее. – Что у нас есть ребенок, – заканчивает на выдохе так быстро, будто боится передумать. До меня даже не сразу доходит смысл. А потом я резко давлю на тормоз, сворачивая направо, к тротуару. Сзади раздаются недовольные гудки, но мне плевать, они отходят на второй план, когда я мысленно повторяю за Миленой последнюю фразу. – Ребенок? – холодно спрашиваю. – У нас? Я сейчас стану хуже Миши. Бьет по больному, чертова стерва. – Да, – кивает, вжимаясь в кресло под моим взглядом. – Ты меня за идиота держишь? Интересный вопрос, учитывая, что сам себя недавно так и называл. – Марк, ты не веришь мне? – Как, однако, забавно получается. Мы жили вместе восемь лет, детей у нас не было, а тут, оказывается, что ты залетела, когда я тебя вышвырнул из дома. – Я тогда сама не знала, – отвечает тихо, а глаза наполняются слезами. Не ведись, Марк. Но уже червячок сомнения точит мой мозг. А если действительно правда? – Мальчик или девочка? – вопрос вырывается раньше, чем я его осознаю. – Девочка. – Как зовут? – спрашиваю, сжимая руками руль, хотя уже знаю ответ. – Вера. Сжать бы сейчас не руль, а тонкую шею Милены. До хруста, до хрипа… Это будто удар в сердце, осквернение того, что для меня дорого. – Как я тебя ненавижу, Милена, ты бы знала. Она растоптала все и облила помоями. И сейчас забрала у меня еще одно светлое воспоминание. – Я знаю… – И что тебе, черт подери, от меня надо? На алименты собралась подать? Я срываюсь окончательно. Ищу по карманам сигареты, закуриваю, чтобы немного успокоиться. И ненавистный червь все еще проедает мозг. А если?.. А вдруг?.. – Меня, кажется, хотят убить, – неожиданно говорит Милена, и одинокая слеза катится по ее щеке. Глава5. Милена – Да остановись ты, Милена! Нельзя туда! Миша крепко держал меня за плечи, а я вырывалась, плакала и не могла сделать нормальный вдох. Грудь будто перетянули стальным каркасом, в голове туман. Меня накрыла истерика. – Угомонись! – повторял Миша, наверняка понимая, что, пока я в таком состоянии, до меня не достучаться. – Доктор, – перехватил он молоденького врача, – а можно ей укольчик какой-нибудь, а то она сейчас ворвется в операционную. – Не надо мне ничего! Но ко мне уже подходила медсестра, держа шприц наготове. Миша сильнее сжал мои плечи и сказал: – Так будет лучше. Ты ему сейчас ничем не поможешь. Я не верила, что все это происходило с нами. Пусть бы это все оказалось жестоким розыгрышем, но не отмытая местами, запекшаяся кровь на ладонях Миши будто кричала мне: «Это все на самом деле!» После укола туман в голове сгустился, навалилась усталость, но я упорно держала глаза открытыми. Мы опустились на жесткие стулья, я положила голову на плечо Миши и, едва ворочая неожиданно потяжелевшим языком, спросила: – Как это случилось? – Не надо тебе знать, Милена. Я хотела возразить, но сил бороться с действием лекарства не осталось. Так и уснула я на плече Миши в коридоре перед операционным блоком. Разбудил меня тихий голос: – Рой носом землю, но достань мне этого ублюдка. Вздрогнув, я подскочила. Миша разговаривал по телефону и только покачал головой, глядя на меня. Что? Что он этим хотел сказать? Едва подавив порыв ворваться в операционную, я сжала кулаки. Ногти до боли впились в кожу, но эта боль была ничем по сравнению с тем, что творилось с моим сердцем. Будто это в мое всадили пулю. А может, я чувствовала боль Марка? Я готова была разделить ее с ним, готова была забрать, отдать свое сердце – что угодно, лишь бы Марку стало легче. Миша повесил трубку и посмотрел на меня. – К тебе он с того света вернется. Мне бы немного этого оптимизма, потому что в голове настойчиво пульсировала всем известная фраза: «Пока смерть не разлучит нас…» Для старухи с косой не важны наши чувства. Она не знает ли любви, ни сострадания. Ей плевать, что я без Марка жить не смогу. Моя жизнь оборвется вместе с его, и останется лишь пустая оболочка, выжженная болью и слезами. Он нужен мне физически. Как воздух, как вода. Касаться его колючей щеки, прижиматься к груди, слушая биение сердца, чувствовать руки на своем теле. Я не смогу без этого… – Почему так долго? – я гипнотизировала дверь до боли в глазах.