Капитан присел перед ней на колени, взял мокрые от слез руки в свои ладони, сказал как можно увереннее: — Я обещаю, мы успеем! Сейчас рассчитаю новый курс, — и он, поцеловав Селену в лоб, удалился в кабину. Ник опять появился рядом как черт из табакерки. Ну что за несносная привычка! — Погоди, ты хочешь ослушаться отца и лететь на Онадэрру? — с тревогой спросил он. — Естественно, — подтвердил Рэд, перещелкивая тумблеры. — Она себе никогда не простит, если полетит не домой, а на Землю. Ник поймал брата за руку, вынуждая остановиться и прислушаться к нему: — Но Рэд, у «Леграсс Индастри» реальные проблемы. Если поставки не возобновятся уже через несколько дней, придется проводить массовые сокращения. Сотни людей окажутся безработными. У них семьи, дети! — Что ты предлагаешь? — сквозь зубы проговорил Рэд, пытаясь высвободить руку и продолжить подготовку корабля к взлету. — Ты мне доверяешь? Вопрос был задан в абсолютно серьезном несвойственном для Ника стиле. Рэд несколько растерялся: — Естественно! Я бы тебе доверил даже свою жизнь, при чем тут это?! — Лети один на Землю, проясни все с отцом. А я пока провожу Селену на Онадэрру. Через несколько дней ты к нам присоединишься. Обещаю, глаз с нее не спущу! — Нет. Сел нуждается в моей поддержке, и я ее не подведу! — Ник прав, — неожиданно прозвучал голос Селены. Братья в пылу спора не заметили, как она подошла. — Извините, у меня хороший слух. Рэд, я не хочу, чтобы из-за меня еще кто-нибудь пострадал. Лети, пожалуйста, на Землю. Обещаю, со мной ничего не случится. Ну хочешь, я браслет не снимая носить буду? Рэд посмотрел на Ника, потом снова на Селену. Как тогда на свалке с баллоном, он осознавал, что они правы. Но поступить разумно, а не так, как велит сердце, снова было очень трудно. — Хорошо, — наконец проговорил он. — Я вам сейчас найду ближайший корабль в ту сторону. Им оказался крейсер галактической инспекции. Естественно, такие суда не берут пассажиров. Селена не знала, какими тайными ресурсами и гранями своего таланта воспользовался Рэд, но им с Ником дали добро на посадку. — Сел, иди собирай вещи, — скомандовал капитан, а Ника жестом позвал за собой. В своей каюте Рэд достал бластер вместе с разрешением на него и, протянув Нику, сказал очень тихим шепотом: — Она — важнее моей жизни. Ник, сосредоточенно пряча оружие в дорожную сумку, кивнул. — Лекарства, охрана, детектив — все, что надо, сориентируешься там на месте, бери с моего счета. Братья обнялись, и Ник, понимая, что Рэду с Селеной хочется попрощаться наедине, деликатно покинул «Викторию». Рюкзак Селены не был заполнен даже наполовину. Проследив за взглядом капитана, она пояснила: — Я взяла только самое необходимое. И браслет. Не против? Ты же скоро прилетишь. — Конечно, нет, — капитан притянул девушку к себе и крепко обнял. Закрыл глаза, уткнувшись ей в макушку, и медленно, смакуя и стараясь зафиксировать в памяти каждое мгновенье, вдохнул ее запах. Черт, он никогда бы не подумал, что расставаться даже на несколько дней может быть настолько тяжело. Селена привстала на цыпочки и поцеловала Рэда. Это был томный, долгий, глубокий поцелуй. И в нем ощущались и все невысказанные слова, и разъедающая сердце тоска. Девушка отстранилась первая, сняла с шеи цепочку с кулоном и надела ее на Рэда, спрятав под футболку. — Это оберег. Мне его дала Мойра. Она тогда сразу… как-то поняла про нас и пожелала счастья. Пусть будет у тебя до встречи. Мне так спокойнее. — А как же ты? — Со мной летит Ник. И браслет. И… бластер. Рэд мученически вздохнул: — Про последний-то ты откуда узнала?! Селена неожиданно озорно улыбнулась: — Только что от тебя. До вылета оставалось меньше десяти минут. Рэд проводил девушку до трапа и задраил входной отсек. На душе скреблась целая стая диких кошек. * * * Интегра была небольшой планетой земного типа. В средней полосе благоприятный климат, с летом до двадцати пяти градусов и зимой до минус десяти, обеспечивал комфортные условия, но земель, пригодных для сельского хозяйства, здесь было не слишком много — огромную часть планеты занимал океан. На суше же большую территорию отхватила пустыня и горные массивы. Первые поселения здесь возникли около двухсот лет назад как раз в той части, где располагалась сейчас столица, и вдоль побережья. В целом при разумном использовании планета могла вместить и прокормить минимум в четыре раза больше сегодняшнего населения. Но государственный режим пугал многих. Приехать на Интегру мог любой. Но, получив статус местного жителя, он автоматически соглашался с планетарными законами и терял право на эмиграцию. Уже только поэтому Рейвен бы никогда не согласилась принять гражданство Интегры. Но если смотреть на раскинувшейся за бортом аэрокара вид чисто эстетически — глаза радовались. Городские дома сменились четкими квадратами тщательно возделываемых полей. Эти земли растянулись практически до горной гряды, вершины которой были хорошо видны и из столицы. Вдоль подножья гор, а местами забираясь и на них, тянулась лесополоса — заповедник. Это был нетронутый, первозданный кусочек той планеты, которая еще не знала своего имени. Растительность на Интегре была в основном лиственная, и хотя разнообразие видов не совпадало с земным, Рейвен почувствовала себя среди всей этой буйной зелени как-то очень знакомо и комфортно. Канцлер подал девушке руку при выходе из аэрокара, и она с удовольствием вдохнула воздух полной грудью. Он был свеж и полон незнакомых, но очень приятных ароматов. — Сейчас сезон популики, — прокомментировал Ходжес. — Если нам повезет, то ее еще собрали не всю, и мы сможем сорвать несколько штук прямо с куста. Рейвен, вам никогда не казалось, что так намного вкуснее? — В целом да, — засмеялась девушка, — но я никогда не видела такого растения. И тем более не пробовала. — О! Я завтра же распоряжусь, чтобы это упущение исправили! Популика… это такие маленькие трехгранные ягоды в сантиметр величиной. Их окрас такой же зеленый, как и все вокруг, поэтому не так просто их собрать, если не знать, где искать. Несмотря на цвет, в это время года они уже всегда спелые. Вкус… попробуете завтра сами, если сейчас не встретим. Я коренной интегровец, и хотя изрядно помотался по космосу в юности, мне трудно сопоставить его с чем-то земным. Солдат, знаете ли, разносолами не балуют, — и Ходжес широко и искренне улыбнулся. — А ядовитые растения тут встречаются? — Сейчас уже нет. Первые поселенцы застали пару хищных видов. Заметьте, именно хищных, а не ядовитых! Но их вытравили задолго даже до моего рождения. Сейчас наибольшую опасность на Интегре представляют песчаные бури и соляно-кислотные «оазисы». Ну и океан до сих пор совершенно не изучен, хотя около десяти лет назад мы и поставили несколько нефтяных платформ. Рейвен услышала странную гордость в голосе канцлера. Как будто он говорил не о нефтяных платформах, а, скажем, об успехах своего сына-студента. Как будто вся Интегра, включая не только природный мир, но и построенную инфраструктуру, была для него живым существом. Наблюдательности канцлеру Ходжесу было не занимать, он заметил это промелькнувшее на лице девушки непонимание. — Вам, наверное, сейчас кажется, что я сентиментальный старый дурак, — раскатисто засмеялся он. — Но это вы не видели планету моего детства, чтобы сравнить с тем, какая она сейчас. Мне очень жаль, что мои родители не дожили до этого момента. Отец задохнулся газом в шахте, пока я защищал другие миры. Сердце мамы не перенесло стольких утрат и она вскоре последовала за ним. — Столько утрат? — переспросила Рейвен, тут же внутренне выругав себя за бестактность. — Да, я уехал из дома в учебку, и, кажется, ни одна живая душа не надеялась, что я когда-нибудь вернусь. Мой младший брат подхватил местную болезнь, на сегодняшний день ее даже к опасным не отнесешь. Но тогда планете отчаянно не хватало медицинских препаратов, и он скончался от банальной температуры. Несчастный случай с отцом произошел через три года. Рейвен внутренне содрогнулась. Каким кошмаром для канцлера, наверное, стало известие о смерти близких, наверняка дошедшее до него со значительным опозданием. Девушка вообще не понимала, что двигало молодым парнем, заставляя сюда вернуться. Канцлер и Рейвен шли вдвоем по широкой тропинке, вероятно, специально проложенной для гуляющих в этих зарослях. Охрана держалась и спереди, и сзади на почтительном расстоянии. На самом Ходжесе была кобура с бластером. Чтобы как-то сменить грустную тему разговора, девушка поинтересовалась: — Сэр канцлер, вы с оружием — это просто привычка или тут может быть небезопасно? — Уверяю, я ни за что не повез бы вас туда, где небезопасно! Просто… мне так комфортнее, что ли. И, Рейвен, вы не поверите, но это у меня первый выходной за несколько лет. Я так счастлив от нашего неформального общения, что совсем бы не хотел вспоминать, что я канцлер. Зовите меня Грег или мистер Ходжес, на худой конец. Рейвен смутилась и кивнула. Она хотела вести себя холодно и отчужденно и даже оделась в максимально непривлекательную, на ее взгляд, одежду. Но придерживаться этой схемы поведения, когда канцлер возле нее был так искренен и дружелюбен, просто физически не получалось. — Вы когда-нибудь видели шуршалок? — спросил канцлер, доставая из кармана горсть орехов. — Нет, я, признаться, недолюбливаю грызунов. Они портят сады и насаждения. — Ну вот, — Ходжес опечалился, — а я хотел вам продемонстрировать нескольких. Они следуют за нами от самой стоянки. Здесь они питаются насекомыми и мелкими пресмыкающимися, но знают, что люди привозят всякие вкусности. Еще ни разу не видел, чтобы шуршалки отказались от орехов или кусочков фруктов. — Ну давайте тогда их умаслим, — улыбнулась Рейвен. — Мне как-то совестно обмануть их ожидания. Ходжес кивнул, наполнил ладони гостинцами и подошел ближе к деревьям. Не прошло и секунды как из-за листвы высунулись четыре мордочки, и зверьки принялись уплетать угощение, прямо не сходя с места. Внешне они больше всего напоминали котят, с длинными, как у лемуров, хвостами. Шуршалки держались ими за стволы, пока лапки хватали добычу. — Ой, какие милые! — искренне восхитилась девушка, — я думала они, скорее, на мышей или хомяков похожи! — Нравятся? — обрадованно проговорил Ходжес. — Можете смело их погладить: пока они едят, их ничего другое не отвлечет и не заинтересует. Рейвен радостно провела по шерстке ближайшего к ней зверька. Мех был очень плотный и мягкий. Шуршалка даже ухом не повела, продолжив с глубоким грудным урчанием поглощать орехи. — Их чудом удалось спасти в живой природе. Мяса у них, конечно, кот наплакал, как бы парадоксально это ни звучало. Но голод — штука такая, людям особенно выбирать не приходилось… — Грег, у вас было, похоже, очень тяжелое детство, — тихо и осторожно констатировала Рейвен, глянув в сторону охраны. — За них не волнуйтесь, — сразу отреагировал Ходжес. — Ребята — моя личная гвардия и все они слепоглухонемые, — увидев, как в ужасе расширяются глаза девушки, быстро добавил. — В фигуральном смысле, конечно. А детство… Обычное, как и у всех тут. Было. У сегодняшней ребятни, надеюсь, оно намного лучше. Если хотите, мы можем одну или пару шуршалок забрать с собой. Они, правда, невероятно проказливые, придется держать в клетке. Рейвен вздрогнула всем телом, как будто ее кто-то изо всех сил ударил под коленки: — Нет, что вы, пусть живут тут. Я не хочу, чтобы они мучились и были несчастны, — взволнованным голосом, чуть громче обычного, торопливо проговорила она. «Бедная девочка! — мелькнуло у Ходжеса в голове. — Она сама в клетке и даже отчетливо осознает это. Неужели, будь я отцом, стал бы так подавлять своего ребенка? Превращать его в безвольную куклу?»