— Нет. — Вы перевозили модуль на своем корабле? — Нет. — Мог модуль попасть на корабль без вашего ведома? — Нет. — Вы знали, где на территории Интегры хранится модуль? — Нет. — Ваша компания выиграет, заполучив модуль? — Нет. Господин канцлер, спасибо, что ввели меня в курс дела, но вам не кажется, что лучше нам словесно обменяться информацией вместо этой игры в угадайку? Если вам спокойнее, я даже останусь в датчиках. Ходжес кивнул. Вернуться к «угадайке» можно было в любой момент, почему бы тогда и не передать инициативу? — Итак, резюмируем. У вас был украден модуль управления аппаратами подкорного бурения. Почему-то сложилось превратное впечатление, что вывезли его на моем корабле. По всей видимости, по времени совпадает только старт «Виктории». Но тут сразу в теории минимум два слабых места — модуль мог вообще не покидать планету или модуль могли вывезти из любой точки посадки. Насколько я понимаю, вы не контролируете всю атмосферу? Канцлер напряженно кивнул. — Но чтобы найти ваш модуль, сначала нужно задать вопрос: кому выгодно его приобретение или пропажа, смотря с какой целью его вывезли. Скажем, если просто помешать вам зарабатывать деньги, — это неразумно. Любой единожды созданный аппарат можно воспроизвести. — Эту версию нельзя сбрасывать со счетов. Ковалек, создатель прототипа, погиб буквально на следующий день после похищения. Все чертежи из спецхрана пропали вместе с прототипом. — О-очень интересно, — задумчиво произнес Джарэд. — Скажите, канцлер, а все, кто нас сейчас смотрят и слушают, имеют достаточно высокий уровень допуска? А то я не очень-то могу контролировать полет своей мысли. Вдруг потревожу какие-то древние тайны? Канцлер встал, кивнул оператору. Тот метнулся снимать датчики.— Идемте, — махнул рукой в сторону двери Ходжес. Не успели они выйти за порог, как в дверном проеме возник запыхавшийся Пьемонт. — Сэр, вы же не собираетесь остаться с подозреваемым один на один? — скорее зашипел, чем зашептал он. Ходжес властным движением отодвинул Пьемонта в сторону: — Вам не о чем волноваться, я еще в силах справиться с одним безоружным юношей. Пьемонту ничего не оставалось, как зло сверкать глазами вслед. Канцлер привел Джарэда в небольшой кабинет: — Располагайтесь, где вам удобно, это моя приватная рабочая зона, я ее использую, если не хочу, чтоб дергали по пустякам. Здесь абсолютно точно нет прослушки, можете выдвигать любые фантастические теории. Нам необходим свежий угол зрения. — Вы делаете акцент на том, что не можете создать дубликат, так как изобретатель мертв, а чертежи пропали. Такое, простите за откровенность, абсолютно невозможно. Изобретение подобной ценности было бы зафиксировано в нескольких копиях. Значит, либо вы не хотите признавать, что копии есть, либо копий нет, потому что и не было никогда. Другими словами, вы сами… хм… позаимствовали чью-то разработку, сумели ее использовать, но не разобрались, как она работает. — Допустим, вы частично правы, как нас это приближает к прототипу? — Никак. Но я повторюсь: тот, кто его похищал либо знал, что экземпляр единственный, и цель была подорвать экономику планеты. Тогда модуль достаточно уничтожить. Либо похитители не знали об уникальности устройства и мечтают скопировать его или, как минимум, тоже научиться пользоваться. В первом варианте надо искать либо настоящего владельца, либо кого-либо из ближнего круга, знающего правду. Во втором список тоже конечен — себя я вычеркиваю, остаются Манслоу и шесть собственников других шахт. Тут достаточно заявить официально в галактическую инспекцию о промышленном шпионаже и подождать, когда одна из шахт выйдет на обороты, превышающие ее средние показатели. Единственный минус — пока будете ждать, экономика Интегры ощутимо просядет. А с ней и «Леграсс Индастри», так как заводы уже простаивают. — Добыча возобновлена традиционным способом. Мы даже готовы продолжить поставки, но в более скромных объёмах. — Могу я сообщить отцу, что не стоит консервировать производство? — Я эту информацию передам сам. Ваше же пребывание здесь останется инкогнито, пока мы не будем уверены в вашей непричастности. — То есть детектор и логические доводы роли не играют? — Играют, но мы смогли бы полностью закрыть этот вопрос только в двух случаях — найти прототип или его похитителя. Или… если вы согласитесь пройти процедуру… передачи воспоминаний. Уверяю, это безболезненно и не доставит каких-либо неудобств. — О, так это не миф, — присвистнул Джарэд. — И как это, позвольте спросить, происходит? — Вы ложитесь, расслабляетесь, вспоминаете во всех подробностях дни с момента вашего отлета. Мы ведем запись. Такое небольшое документальное кино. — Но в этих воспоминаниях могут быть вещи, не рассчитанные на публичное внимание. Корпоративные тайны, опять же… — Поверьте, нам копаться в чужом грязном белье без надобности. Мы выберем только необходимое для расследования. — Ходжес, мы знаем друг друга уже достаточно давно, — вкрадчиво произнес Джарэд. — И вы не Пьемонт, у вас есть принципы. Что вы не договариваете? Я вижу, что, предлагая мне данную манипуляцию, вы нервничаете и отводите глаза. Мне даже кажется, вы подсознательно мечтаете, чтобы я отказался и ваша совесть осталась чиста. Так скажите мне всю правду и позвольте сделать свой выбор. Ходжес был зол, но в руках себя держал. Он не привык, чтобы его читали как раскрытую книгу. Да здесь бы никто и не осмелился. Джарэд не даст согласия, если он сейчас соврет. Ну что ж, попробуем для разнообразия открыть правду. — Я вам сказал все как есть. Мы даем полные гарантии, что не станем использовать любую информацию, полученную таким способом, кроме касаемой прототипа. И вы сразу получите возможность улететь или остаться по своему желанию. Все подозрения будут сняты… Но этот период, за который информация будет изъята… будет стерт в вашей памяти. — Категорически нет! — Джарэд ответил куда быстрее и резче, чем Ходжес рассчитывал. — Я вас не тороплю, подумайте. Ну что такого ценного в этих трех неделях, ради чего стоит томиться на Интегре? — Я готов сотрудничать и помочь вам найти прототип. Если вы в этом заинтересованы, пусть мне завтра доставят в апартаменты все материалы дела, а также бумагу и пишущие принадлежности. Также попрошу предоставить мне ряд книг, а лучше доступ в электронную библиотеку. И каждому пленнику положены прогулки. Вы же соблюдаете межпланетарную конвенцию о заключенных? — Ну зачем вы так, Джарэд, я же стараюсь, чтобы мы остались в добрых отношениях. — Я тоже, поэтому и предлагаю свою помощь. Обсуждать же стирание моей памяти мы больше не будем. — Джарэд, следствие продолжается. И могут появиться такие аргументы, что единственным доказательством вашей невиновности будет ваша память. Стоит ли упорствовать? — Грег, вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Это мое окончательное решение. Если на сегодня все, охрана меня до номера, я так понимаю, проводит? — Идите, — устало отмахнулся Ходжес. — Документы и все, что вы попросили, завтра доставят. И я предупрежу охрану — когда хотите, неограниченное время можете прогуливаться в оранжерее. * * * Миссис Громова, или, как она попросила Ника себя называть, «Ольга Игоревна или тетя Оля», суетилась в гостиной, накрывая на стол. Это была пухленькая женщина среднего роста с мягкими чертами лица. Их родство с Селеной сразу угадывалось не только в схожести черт, но и в движениях, мимике. Она была очень рада приезду дочери, хотя и совершенно не помнила, что набирала ей сообщение. Появлением Ника мама Селены была озадачена, но старалась не подавать виду. Особенно после фразы «это брат моего жениха», после которой она чуть не выпустила из рук горячую тарелку. С отъезда дочери не прошло и полного месяца, когда это ее жизнь успела так кардинально измениться?! Но Ольга Игоревна была достаточно хорошо воспитана, чтобы не поднимать щекотливые темы за едой и при гостях: — Славик теперь все время в мастерской, — будто извиняясь, что брата нет за столом, проговорила она. — Ничего страшного, позже увидимся, — отозвалась Селена. — Только, мам, говори, пожалуйста, на галакте, не будем смущать Ника. — Вы меня не смущать, — на ломаном русском, неожиданно для обеих женщин, проговорил парень. — Меня брат немного учить. Я сам говорить so-so, но понимаю хорошо. Борщ всехитительный! — Восхитительный, — автоматически поправила Селена. — Да ты полон сюрпризов! — Ага, — беззаботно отозвался Ник, и, отломав кусочек хлеба, принялся им вымакивать оставшуюся на донышке тарелки жидкость, чем сразу напомнил Селене Рэда. — Это естественно, когда ты знаешь человека четвертый день. — Он перешел на галакт, и весь разговор как-то сам собой тоже. — Может, добавочки? — участливо поинтересовалась Ольга Игоревна. Селена очень удивилась, что мама пропустила «мимо глаз» дурные застольные манеры Ника и мимо ушей то, что ее дочь и гость всего четыре дня знакомы. Ник широко улыбнулся и слегка застенчиво кивнул. Старшая Громова поспешила к плите. Она очень любила, когда у мужчины хороший аппетит. Это была какая-то наследственная привычка из тех далеких времен, когда «хорошо ест» и «хорошо работает» были синонимами. — Мама, а что говорят в полиции? Есть уже какие-то зацепки? Лицо у Ольги Игоревны сразу посерело. Еще минуту назад она радовалась внезапному визиту дочери и тому, что ее личная жизнь наконец-то налаживается, а сейчас ужас всех последних дней снова надавил ей на плечи. — Они прямо не говорят, но я и так поняла. Ничегошеньки у них нет. В мастерской преступник следов не оставил. Слава сказал, что из оборудования ничего не взяли, только все переворошили, и то не сильно. Вообще непонятно, чем они планировали там поживиться. — А эти слухи про контрабандистов? Громова-старшая всплеснула руками: — Ну кто же это может знать, Сел! Ты же отлично понимаешь, что мы берем заказы, не прося документов. Кто что принес — то и ремонтируем. — Но ты как считаешь, отец мог отказаться что-то чинить… по идейным соображениям? Ольга Игоревна боязливо взглянула на Ника, и понизив непонятно для чего голос, ответила: — Не думаю. Дела идут, сама знаешь, все хуже, не до того, чтоб перебирать харчами. Так всех отшивать — вообще без работы остаешься. Селена понимающе кивнула: — Мы прогуляемся, мам, немного, — и, поставив тарелки в очиститель, кивнула Нику на выход. …На улице жара к вечеру упала градусов до тридцати. Ник зачем-то натянул на себя ветровку. Увидев это, Селена недоуменно округлила глаза: — Ты боишься замерзнуть? — Нет, но я думаю что, разгуливая с бластером, мы привлечем ненужное внимание. — Оставь его дома. Тут тихая планета, а в месте, куда мы идем, нам и подавно ничего не угрожает.