Ну как так может быть, что ещё вчера утром я была дико обижена на этого предателя, а сегодня дрожу от каждого прикосновения? Видимо, пока я стояла в очереди за большой грудью, гордость и ум раздавали где-то ещё, иначе объяснить происходящее я себе не могу. Мой охранник, кстати, времени зря не терял и ел с огромным аппетитом, при этом не забывая подкармливать и меня самыми лакомыми кусочками. — Ринар? Как твой резерв? — Полон, как и твой, хотя засыпала ты практически пустая. Я хотел предложить немного пополнить его, но побоялся спугнуть тебя. Получилось даже лучше, по крайней мере можешь колдовать без опаски — ночью всё восполнится обратно. — Я не умею колдовать. Только недавно научилась ощущать свой резерв. — Мы займёмся этим вопросом, неудивительно, что тебе приходится сложно. Шар говорил, что в вашем мире даже он с трудом мог что-то сделать. Портал пришлось пробивать с этой стороны. — Ты правда теперь собираешься ночевать со мной? — от волнения я скатилась на невнятный шёпот, но он меня понял. — Если не прогонишь, — он неожиданно игриво боднул меня головой в бок, завалив на постель и нависая сверху. — Мне ещё ни разу не было так хорошо, как сегодня. Даже не знаю, как я продержусь до первого дня лета. — А почему нужно держаться до первого дня лета? Это же почти три месяца… — Мне нравится твой настрой, ягодка моя, но для свадеб подходят только первые дни сезона — у нас женятся только четыре дня в году. — А как же гости? Если им нужно на несколько свадеб одновременно? — Свадьба — это большой праздник, поэтому их стараются праздновать вместе, приглашая как можно больше людей. — А подарки? — Подарки могут делать боги. Но только один раз, — я невольно тронула пальцами серёжки, подаренные богиней. — То есть у нас подарков не будет? — Обычно такими вещами занимается богиня Жизни, она же богиня Плодородия и Любви. Тебе она ничего не дарила? — Нет вроде бы. — Ну тогда и переживать не о чем. — Я всё-таки не могу понять, почему у вас есть боги, они приходят на зов, забирают жертвы, дарят подарки, но им никто не поклоняется. Это странно. — И чего в этом странного? Есть и есть. Солнце восходит каждый день по утрам, благодаря ему возможна жизнь, но никто не думает ему поклоняться. Какой смысл поклоняться чему-то, что составляет часть мира? И как тогда выбрать то, чему поклоняться не стоит? Стоит ли благодарить море за его дары, магию за её плоды, воздух за возможность дышать? Боги — всего лишь часть мира, такая же, как и всё остальное. И от них лучше держаться подальше, поверь мне на слово. — А в нашем мире люди поклонялись и солнцу, и морю… А богам поклоняются до сих пор. — Странный у вас мир, конечно, — дипломатично хмыкнул он. Задумавшись, я вернулась мыслями обратно к тому, о чём хотела спросить. — А до свадьбы нам нельзя? — я старалась выглядеть расслабленно-равнодушной, но всё равно покраснела и смутилась. — Нет, ягодка моя, императрица должна быть невинной, иначе ритуал не сможет быть завершён. Так что да, придётся подождать. Но не расстраивайся, — нашёптывал он мне на ухо самым бесстыдным образом, — я найду чем тебя порадовать. В качестве подтверждения своих намерений меня радовать Ринар легонько прикусил мой сосок, пустив по моему телу разряд удовольствия и волну мурашек. — Ты обещал не приставать! — Вчера обещал, вчера не приставал, — отрезал он. — Обещай не приставать в этом месяце. — Могу пообещать не приставать сегодня. — Два месяца! — Неделя. — Три месяца. — Ты неправильно торгуешься, ты в курсе? Хорошо, я согласен на месяц, не больше. Пришлось соглашаться. Кажется, я продешевила, но момент уже был упущен. — Тогда слезь с меня! — Да я к тебе даже не прикасаюсь! — он приподнялся на локтях, и между нами действительно была пара несчастных сантиметров пространства. — Нас ждут, иди одевайся. — Ты ещё не доела. — Я могу доесть сама! — Спорное утверждение. Кроме того, я должен проследить, чтобы ты не поперхнулась. И чтобы еду никто не отобрал. — Тут только ты! — Ну так я прослежу, чтобы я не отобрал. Рассмеявшись, я пихнула его в плечо и занялась завтраком вплотную, иногда бросая на него косые взгляды. Он же по-военному быстро собирался, останавливаясь только для того, чтобы выхватить губами у меня из пальцев какой-нибудь особенно аппетитный кусочек. Я сопротивлялась как могла, но малая весовая категория не позволила отстоять ни толстенький бутерброд с солёной рыбкой, ни три сырных канапе с кусочком какого-то экзотичного фрукта, ни половинку сдобной булочки с повидлом. — Так, амбидекстр, ну-ка прекращай! — возмутилась я. — Это я ещё следил, чтобы у тебя еду не воровали. Без меня вообще осталась бы голодная. Но никакой благодарности, — притворно возмутился он. — Вот твоя благодарность! Я с размаху всунула ему в рот очередную булочку с повидлом так, чтобы сладкая начинка размазалась по лицу. — Покушение на императора! — с грозным перемазанным джемом лицом он настиг меня на другом конце кровати и коварными щекотливыми методами вынудил слизать всё повидло, доесть булочку и молить о пощаде. Ещё какое-то время мы самозабвенно целовались, и если бы не Ринар, то я бы из постели точно не вылезла. Платье сегодня у меня получилось невероятно фривольным и обтягивающим, с открытыми плечами и узкой юбкой, расклешённой от колена. Переизбыток сил дурно сказывался на Ованесе, поэтому цвет получился ярким и вызывающе алым. Колечко на пальце тоже довольно сияло. Видимо, не я одна ночью присасывалась к чужому резерву. Ринар пытался просить меня переодеться, но я язвительно заметила, что других платьев мне не предоставили, что заставило императора смутиться и даже, возможно, устыдиться. Но это не точно. До сих пор сомневаюсь, есть ли у него вообще стыд и совесть, или всё сгорело в магическом огне. Глава 6 Выходя из комнаты, я впервые поймала себя на том, что вот сейчас — в эту секунду я абсолютно и безоговорочно счастлива. Мне было так здорово, что я натуральным образом светилась, по крайней мере локоны, падающие на плечи, мерцали мягким свечным светом, а улыбка рвалась из глубины души и намертво прилипала к зацелованным губам. Мне хотелось кричать и петь от счастья, танцевать, а ещё никогда и ни за что не выпускать Ринара из поля зрения, а лучше даже из рук. Его Величество шёл рядом и тоже искрился радостью, то ли его так пробрало с моих эмоций, то ли сам по себе он был доволен, но скроить суровую физиономию у него тоже никак не получалось, а вся гамма выражений лица, которая сопровождала эти попытки, только добавляла мне весёлости. В итоге к дверям покоев Янины и её семьи мы подошли улыбающиеся, счастливые и держащиеся за руки, как влюблённые подростки. Остановившись перед дверью, Ринар ещё раз притянул меня к себе, целуя, и в этот момент дверь перед нами распахнулась. Стоящий на пороге Шаритон выглядел не выспавшимся и каким-то посеревшим. Обдав его радостной улыбкой, я уже хотела продекламировать что-то жизнеутверждающее, но окатив нас холодным взглядом, старый маг сказал два слова, которых оказалось достаточно, чтобы стереть с наших лиц любые признаки веселья. — Мальчик умирает. Ринар нахмурился и оглянулся на меня в поисках поддержки. — Какой мальчик, Шар? — Тот, кого мы вчера притащили через портал. К своему стыду о маленьком Баркае я совершенно забыла. Вечер и утро в компании жениха были настолько эмоционально насыщенными, что отголоски чужой беды не тронули моего сознания. Я задохнулась от вины и горечи. Как же я могла? Я же держала этого ребёнка на руках, почему я даже толком не вспомнила о нём? — Шар, мы вчера притащили через портал Алину. Из Магистрата. Какой мальчик? Кассиль? Ему стало плохо? — Ринар звучал обескураженным, и я в изумлении уставилась на него. — Нет, с тем подростком всё в порядке, его велено привести к Алине, как проснётся и поест. Я говорю о другом мальчике, Д’Вельсорде. Проходите, нам предстоит долгий разговор. В просторной гостиной, выполненной в бежево-коричневых тонах, стояла тяжёлая атмосфера отчаяния. Алькас, дядя Баркая, пустыми глазами смотрел в стену, держа в подрагивающей руке стакан с тёмно-янтарным напитком. Господин Тиссей стоял к нам спиной, привалившись к косяку в проёме двери в спальню и загораживая обзор. — Вы не смогли ему помочь? — говорить было тяжело, словно слова были покрыты битым стеклом и намеренно застревали в горле. — Ему никто не сможет помочь, Алина. Если честно, я такого никогда не видел. Сеть проклятий, сплетённых в единый непробиваемый кокон, завязанных между собой, закольцованных друг на друга. В том числе проклятие забвения, Эр. Через пару недель никто, находящийся в этой комнате не вспомнит о мальчике. Даже мать. Короткий, полный боли всхлип раздался из спальни. Наверное, Янина и мальчик там. — Я поэтому не могу вспомнить о каком мальчике идёт речь? — Да. Чем слабее эмоциональная привязка, тем быстрее забывается. Странно, что Алина помнит, видимо, близко к сердцу приняла происходящее. От слов Шаритона мне стало невыносимо стыдно. Я-то как раз забыла о несчастном ребёнке!