– Вика, найми, пожалуйста, каких-нибудь садовников, – попросил он, поспешно отвернувшись. – Не хватало еще, чтобы Ася за лопату схватилась. Точно угробит все саженцы, – и он пошел к дому. – Да я два раза в год родительскую картошку выкапываю и закапываю, – крикнула Ася ему вслед. – Я самый лучший в мире закапыватель и выкапыватель. – Увижу вас с лопатой – поставлю в угол, – пригрозил Адам. – Совсем обалдели? – Просто найдите себе какой-нибудь шезлонг и командуйте парадом оттуда, – притормозив, велел он. – Ну хоть цветочки-то нам с Евой можно посадить самим? – Ева пусть сажает. А вы сидите на шезлонге. А лучше – лежите. Лена курила, сидя на перилах задней лестницы. – Она специально отвлекает Еву, чтобы ребенок не сильно грустил из-за моего отъезда? – спросила она. – Не сильно грустил? – переспросил Адам. – Мы пробили в ее груди огромную дыру. Вряд ли от этого получится отвлечь цветочками. Но это не значило, что Ася не будет пытаться. Так и получилось, что вечером, когда Лена прощалась с Евой, девчонка была вся перепачкана землей, а в руках у нее была охапка котовника. – Я сильно люблю тебя, – сказала Лена. – Амбыламанадара, – ответила Ева скороговоркой и сосредоточилась на том, как вода исчезает в ямке в земле. Адам только развел руками и пошел провожать Лену до такси. – Анастасия Алексеевна, – хмуро произнес Адам, когда они уже укладывались спать, – а пройдитесь, пожалуйста, по комнате. – Ваше самодурство, – она сушила волосы Евы полотенцем, – просто переходит всякие границы. – Вы морщитесь, когда наклоняетесь и странно двигаетесь. Спина болит? – Просто немного устала. – Что за разгильдяйство, – рассердился Адам. – Вы вообще помните, что у вас есть еще один ребенок, о котором надо заботиться? – Провалами в памяти не страдаю, – огрызнулась Ася, бросила полотенце на стул и, охнув, едва не упала, оступившись. Адам подхватил ее за локоть. – Что? – напугался он. – Ногу свело. – Горе мое, – он усадил ее на кровать и, присев на пол, поставил стопу себе на бедро. – Икру? Здесь? Вы пьете магний? – Больно, – пожаловалась Ася, когда Адам начал массаж. – Конечно, больно. Сколько раз вы сегодня наклонились и присели? Я, кажется, просил вас не принимать участия в этих садово-полевых работах. Ева села рядом с ним на пол и обхватила колени руками. Она с беспокойством наблюдала за происходящим. – Завтра суббота, – продолжал Адам, – мы можем пойти в бассейн. Или же вы можете проваляться в кровати весь день. Мы с Евой будем за вами ухаживать. Ведь будем, Ева? Девочка торопливо закивала. – Вы записались на курсы для беременных? У вас нормальная консультация? Какие витамины вы принимаете? – Я вас боюсь, – пробормотала Ася. – Что за внезапный и обостренный интерес к моей беременности? – Я подумал, что с вами происходит такое глобальное событие, а мы мало об этом разговариваем. Наверное, это может быть обидным. – Да нет, – ответила Ася. – Про все эти дела мы много говорим с Олегом. Целыми днями трындим, если честно. Он даже в курсе количества лейкоцитов в моей моче. На следующей неделе должен сдать генетический тест. От неожиданности Адам прижал коленку Аси к своей груди. – Серьезно? Вы серьезно? – Верните мне мою ногу, – опасливо попросила Ася. – Что на вас сегодня нашло? – С какой стати вы обсуждаете свои лейкоциты с каким-то левым женатым мужиком? – Ну, объективно… – начала было Ася, но Адам не дал ей договорить. – Ева, пожалуйста, ну объясни ты своей няне! – попросил он расстроенно. – Мы же команда! Девочка потрогала пальцем крошечную татуировку на запястье Аси, которая повторяла альтернативный портрет козявки в интерпретации самой Евы. – Простите, – сказала Ася, – что я потратила сегодня такую прорву ваших денег. Мне просто ничего другого в голову не пришло. Но надо было спросить вашего согласия. Теперь я сожалею о своем порыве. Со мной такое бывает, меня иногда заносит. Адам, прижавшись щекой к ее колену, смотрел на нее снизу вверх. В мятой футболке и шортах Ася была похожа на виноватого Винни Пуха. – Спасибо, – ответил он. – Хочу скорее увидеть козявку, – заявила Ева. От радости, что она снова перешла на человеческий язык, Адам рассмеялся. А Ася и глазом не моргнула. – Это будет в начале весны, – объяснила она. – Сейчас закончится лето, потом наступит осень, потом выпадет снег, мы встретим Новый год, а потом мой ребенок придет в этот мир вместе с теплом и солнцем. – Так долго! – разочарованно протянула Ева. – Ничего и не долго. Вжух-вжух, и вот тебе уже восемьдесят, ты смотришь на старуху с косой и думаешь, что ничегошеньки не успела в своей жизни. – Ася, – с укоризной покачал головой Адам. – Ложитесь уже в постель, хватит болтать ерунду. Я принесу вам теплого молока. – И соленый огурец! Содрогнувшись, Адам отправился на кухню. Глава 23 – Ева очень сложный ребенок, – тихий голос Аси едва перекрывал шелест ветра. – Если бы меня в четыре года разлучали с матерью, я бы плакала и цеплялась за нее, бежала бы за машиной и ни за что бы не отпустила. Но Ева даже не обняла ее на прощание. Она все прячет внутри себя, и меня это пугает. Дети должны быть открыты этому миру. – Плачут и цепляются за матерей только те дети, которых очень любят, – тихо ответил Адам. – Нелюбимые дети на такое не решаются. – Ох, Адам, – и она обняла его. Очертания сада выглядели непривычно. Ночь была холодной, но под пушистым пледом, в обнимку, казалась теплой. – У моей матери было две крайности, – Адам ненавидел тех, кто жалуется на родителей, но сейчас слова сами лились из его горла. – Она либо впадала в истеричную, всепоглощающую любовь, либо становилась холодной и равнодушной. Никогда заранее было не угадать, что на нее найдет. С возрастом я стал бояться ее любви больше, чем равнодушия. Это было похоже на удавку на шее. В восемнадцать я переехал сюда, и с тех пор наши отношения стали куда лучше. – А мне даже рассказать нечего. Совершенно никаких детских травм. Даже обидно, – пожаловалась Ася. – И все равно мы с вами оказались в одинаковом положении. Я – отец-одиночка, а вы – мать-одиночка. Что доказывает то, что детство не играет никакого значения во взрослой жизни. И это дает нам надежду на то, что Ева вырастет более-менее успешным человеком. – Из нас двоих никто не успешен, – хмыкнула Ася. – Вы зарабатываете тем, что вешаете людям лапшу на уши, и живете в стеклянном доме, а у меня и вовсе нет никакого дома. – А какой дом вы хотите? – Мне все равно. Я и в своей крохотной коробчонке чувствовала себя отлично. Знаете, Адам, я всегда была уверена, что люблю жить одна. И представить себе не могла, что буду жить с другими людьми и даже спать в одной кровати. Но вы не мешаете. Адам осторожно наклонил голову, чтобы посмотреть на ее лицо. Глаза Аси были закрыты, и легкая улыбка играла на ее губах. Умиротворенная, спокойная, честная.