– Этот человек помогал мне сделать ставку в баскетболе, я проиграл, поэтому он требует вернуть деньги. – К чему из-за этого прятаться по углам? К чему менять свой голос? Немного помедлив, он объяснил: – Азартные игры – это противозаконно, он боялся, что его поймают, поэтому и не хотел светиться. «Пусть это и противозаконно, – подумала Жань Дундун, – но не настолько, чтобы проявлять такую бдительность». Как подсказывал ей опыт, настолько серьезные предосторожности свидетельствуют о совершенно другом типе сделок. – Как вы с ним познакомились? – Просто получил от него рекламную рассылку, а потом… потом решил поучаствовать. – Вы доверяете незнакомцам? – Я просто хотел заработать. Тут не обязательно знать друг друга. – Сколько раз вы делали ставки? И каким образом передавали ему деньги? – Это был первый раз. Он попросил меня оставить чемоданчик с деньгами на ресепшене в отеле «Синьду» и написать мое имя и номер телефона. – И что вы ему написали? – Написал, что меня зовут Тянь Шао, номер телефона указал тот, на который он мне сегодня звонил. – Сколько денег вы ему уже отдали? И сколько еще должны были вернуть? – В прошлый раз я передал ему двести пятьдесят тысяч. Проигрыш или выигрыш удваивает ставку – если я выигрываю, он отдает мне пятьсот тысяч, если я проигрываю, тогда еще добавляю ему двести пятьдесят тысяч. – Где вы делали ставку? Он вытер лоб, на руке его остался влажный след. – На NBA. Я сделал ставку, что выиграют «Уорриорз», но выиграли «Рэпторс». Удача от меня отвернулась, так же, как и от команды «Уорриорз». В ее составе должны были играть Клэй Томпсон, Стеф Карри и Кевин Дюрант, понятное дело, что они стопудово должны были выиграть, никто же не знал, что и Дюрант получит повторную травму, и Томпсон тоже выйдет из строя. – Где вы достали пятьсот тысяч юаней? – поинтересовалась Жань Дундун. – Одолжил у дяди. С этими словами он включил телефон и показал фотографию. На ней была расписка, из содержания которой следовало, что он занял у Сюй Шаньчуаня два миллиона юаней на покупку дома. «Зачем ему понадобилось фотографировать расписку? – подумала Жань Дундун. – И кому он собирался ее показывать? Не мог же он заранее знать о своем задержании?» – Я уже три года выплачиваю ипотеку и вот недавно решил полностью погасить остаток, но, когда у меня на руках оказалось столько денег, меня словно черт дернул, и я решил разжиться еще несколькими сотнями или хотя бы погасить расходы на ремонт. Я совершенно не предполагал… – Вы говорите правду? – прервала его Жань Дундун. – Да. – Мы должны изъять у вас деньги, – припугнула она, – сумма слишком большая. Кроме того, мы вас задержим на срок от десяти до пятнадцати дней. Он вдруг разом обмяк. – Если вам кажется, что из-за волнения ваш рассказ был недостаточно точным, могу предоставить еще одну возможность высказаться. Бессильно обвиснув на стуле, он помотал головой, ему ничего не хотелось говорить, от усталости он даже не мог пошевелить губами. «Надо же, сколько сил отнимает ложь», – подумала Жань Дундун. 37 Жань Дундун и Шао Тяньвэй вели допрос поочередно, однако Сюй Хайтао твердо держался той версии, что делал ставку в игре и что со звонившим лично знаком не был. Чем больше он давал таких ответов, тем определеннее и увереннее они звучали. Допрос не только не сломил его психически, но даже наоборот, укрепил во лжи. Когда же применялась тактика изнурительного допроса, предполагавшая вывод подозреваемого на чистую воду, он просто стискивал зубы и молчал. Такие, как он, «крепкие орешки» в последнее время встречались Жань Дундун крайне редко. А ведь ему едва перевалило за тридцать! Как видно, сломить молодое поколение не так-то просто. На следующий день с утра пораньше Жань Дундун вместе с оперативной группой прибыла к бассейну отеля «Синьду». Они принялись осматривать место, чтобы выяснить, где именно вчера вечером мог находиться звонивший. Последнее сообщение, которое получил от него Сюй Хайтао, было отправлено из места, находившегося недалеко от главного корпуса отеля. Бассейн отеля располагался под открытым небом перед вторым корпусом, раздевалка находилась на первом этаже второго корпуса. Путь Сюй Хайтао от парковки до раздевалки проходил мимо бассейна, этот отрезок в двести метров можно было обозревать с самых разных точек: с крыши главного корпуса, из любого номера этого корпуса, выходившего окнами на север, с крыши второго корпуса, из любого номера второго корпуса, выходившего окнами на юг, с юго-восточной стороны крыши пятого корпуса, с веранды и окон номеров, расположенных на северо-западной стороне пятого корпуса, с западной стороны крыши третьего корпуса, а также с любой точки вокруг бассейна. На протяжении обозначенного маршрута в двести метров вчера были расставлены трое полицейских в штатском: Сяо Лу, Сяо Фань и Сяо Цюн. – Вы ничем себя не выдавали, каким образом звонивший понял, что за ним установлена слежка? – спросила Жань Дундун. – Значит, кто-то себя выдал, – сказал Шао Тяньвэй, – но точно не я, потому как я зашел в раздевалку за десять минут до назначенной встречи. Если бы звонивший что-то заподозрил, то предупредил бы Сюй Хайтао, и тот бы в раздевалку не входил. – Меня тоже можно исключить, – сказал Сяо Цюн, – я находился в бассейне, где плавало еще двадцать три человека, к тому же на мне были шапочка и плавательные очки. – Я был в костюме охранника, потому что больше всего похож на охранника, – заявил Сяо Фань. Все уставились на Сяо Лу, который вчера восседал на спасательной вышке под видом спасателя. В свете фонарей он находился на самом виду, при этом на нем были лишь плавки и шапочка. – Сяо Лу, – обратилась к нему Жань Дундун, – вспомни, был ли там кто-нибудь подозрительный? – Но я же не знаю, как он выглядит, – ответил Сяо Лу. – Кто-нибудь похожий на шпиона, женоподобный, неуверенный, хлипкой наружности. На данный момент пока могу описать его так. – Надо немного подумать, – ответил Сяо Лу. Жань Дундун тем временем распорядилась, чтобы Сяо Цюн и Сяо Фань просмотрели записи всех камер наблюдения, расположенных в коридорах, лифтах, на входах и выходах, а также проверили фамилии постоянных клиентов бассейна и постояльцев комнат главного корпуса, выходящих окнами на север, и фамилии постояльцев комнат второго корпуса, выходящих окнами на юг. Ответственным за дальнейшие допросы Сюй Хайтао она назначила Сяо Лу. Жань Дундун понимала, что пока у них не появились доказательства, никакой правды Сюй Хайтао им не расскажет. Пока что ежедневные рутинные допросы проводились с единственной целью – сломить его волю. Вся загвоздка состояла в доказательствах. Где же их добыть? Жань Дундун решила прощупать родителей Сюй Хайтао. Его отец Сюй Шаньган приходился Сюй Шаньчуаню старшим двоюродным братом и работал кладовщиком на их семейном заводе напитков, его мать Ян Пяо работала там же в одном из цехов. Когда Жань Дундун и Шао Тяньвэй объяснили родителям Сюй Хайтао цель их визита, те сперва пришли в смятение, но затем быстро успокоились. Однако их успокоение не выглядело притворством – в обоих заметна была привычка ничему не удивляться, в этом смысле притворством скорее выглядело их смятение. Сюй Шаньган рассказал, что пока Сюй Хайтао учился в школе, то постоянно устраивал драки. – Классный руководитель то и дело вызывал меня в школу, будто дрался я, а не он. Причем он бил не только слабых, но отваживался поднять руку и на тех, кто сильнее. Иногда приходил весь в синяках, причем такой злой, словно это мы были виноваты в том, что он не смог побороть противника. – Он любил отстаивать справедливость и никогда не дрался просто так, – добавила Ян Пяо. – Дрался то из-за какой-нибудь задачки, то из-за какого-то выражения, то из-за того, что кто-то плохо отозвался о нашем заводе. – Да хватит его расхваливать! – вмешался Сюй Шаньган. – Одноклассники могли объяснять ему, что пять плюс восемь будет тринадцать, а он настаивал, что пять плюс восемь будет четырнадцать, или, к примеру, кто-то говорил, что выражение «разбираться в книгах и этикете» означает «ум и воспитанность», а он заявлял, что просто быть начитанным недостаточно, надо еще уметь подносить подарки; если же кто-то говорил, что нашему заводу недостает какого-нибудь напитка, а он твердил, что наш завод лучший в Поднебесной. Даже не знаю, то ли он нарывался специально, то ли и правда чего-то не понимал. Пока он спорил, завязывалась драка, в которой обязательно доставалось или другим, или ему самому. Только за шесть лет его учебы в младшей школе я написал не меньше тридцати объяснительных. Чем больше я старался, тем хуже он становился, сдается мне, что эти липовые бумажки пошли ему только во вред. – Он с детства мечтал о великом, – снова вмешалась Ян Пяо, – говорил, что придумает такой напиток, который будет продаваться во всем мире, и что его завод будет в сто раз больше, чем семейный завод Сюев. – Снова ты за свое, – отозвался Сюй Шаньган. – Если бы ты с самого начала не потакала ему во всем, он бы таким не стал. Хвастун да и только, и от мечты своей он все больше отдаляется. – Зато наш сын понимает толк в дружбе, – парировала Ян Пяо, – в средней школе одаривал ребят лимонадом, в старшей приглашал друзей выпить чего покрепче, когда устроился на работу, то и дело стал водить сослуживцев в караоке. Как говорится, последнюю рубашку продаст, но друзей уважит. – Да хватит тебе, в самом деле! – возмутился Сюй Шаньган. – Он на своих друзей готов все деньги спустить, даже наша зарплата уходит на приемы его друзей, с первым взносом за квартиру тоже мы ему помогали. – Вы знаете о том, что он занимал деньги? – спросила Жань Дундун. – Какие деньги? У кого? – удивились оба. – У Сюй Шаньчуаня, два миллиона, – ответила Жань Дундун. – Это невозможно, – категорично заявил Сюй Шаньган. – Сюй Шаньчуань не мог одолжить ему такую сумму, он и его папаша еще те скупердяи. Когда надо было покупать дом, я обратился к каждому из них с просьбой одолжить немного, чтобы погасить долг целиком и не выплачивать проценты банку. Так знаете, что мне ответили? Мол, ты помнишь, как поется в «Интернационале»? «Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». Причем что отец, что сын, сказали одно и то же, даром что называются по-разному: один – племянник, другой – старший брат, а в остальном – два сапога пара. – Невозможно, чтобы он попросил столь крупную сумму, не обсудив с нами. Зачем ему такие деньги? – спросила Ян Пяо. – Вы знакомы с Цзэн Сяолин? – спросила вдруг Жань Дундун. – Это его девушка, несколько раз бывала у нас в гостях, – ответил Сюй Шаньган. – С тех пор как Хайтао познакомился с Сяолин, он стал совершенно невыносимым. Теперь всю зарплату отдает исключительно ей, все наши советы пропускает мимо ушей, слушает только ее. Верно говорят, на каждую кастрюлю найдется своя крышка, – проговорила Ян Пяо. – Какие странности вы подмечали в его поведении в последние несколько месяцев? – спросила Жань Дундун. – Он редко приходил домой, когда стал жить вместе с Цзэн Сяолин. Мы советовали ему с ней расписаться, но он сказал, что Цзэн Сяолин хочет сперва завершить ремонт, а уже потом играть свадьбу. Квартира еще строится, ключи они получат не раньше, чем в следующем году, а с учетом отделки можно прибавить еще год, – сказал Сюй Шаньган. – Зато теперь он всегда приходит с подарками, а ведь раньше сидел на нашей шее. Сейчас тоже сидит, но хотя бы что-то возмещает, – добавила Ян Пяо. – Он играет в азартные игры? – поинтересовалась Жань Дундун. – Нет, такого за ним никогда не наблюдалось, – ответил Сюй Шаньган. – Откуда бы у него на это средства? – удивилась Ян Пяо.