– Тогда не удивляйся, что я все про тебя расскажу. На следующее утро после того, как они вместе отвели Хуаньюй в школу, Жань Дундун хотела было ускользнуть по своим делам, но Му Дафу ее остановил. – Ты забыла вчерашний разговор? – Неужели ты это серьезно? – Я даже наш брак поставил на кон, это, по-твоему, несерьезно? Немного помедлив, она нехотя забралась в его машину. По дороге оба молчали, он беспокоился о ее здоровье, а она, похоже, дулась на него и обдумывала ответный шаг. Вскоре они подъехали к четырехэтажному зданию из серого кирпича, стоявшему в переулке Пубэньсян на улице Дасюэлу. Подняв голову, она увидела табличку: «Кабинет психологической помощи „Миг“». Хотя морально к встрече с психологом она была готова, тем не менее все ее нутро этому сопротивлялось. – Ты и правда считаешь меня психопаткой? – Не бойся. Если это не так, то почему бы тебе просто не зайти? – Я вооруженных преступников ловила, меня таким не испугаешь. Она небрежно открыла ворота и прошла внутрь, Му Дафу не отставал. Они попали в небольшой дворик, по которому извивалась дорожка из крупной гальки. Она по привычке перешла на крадущийся шаг, словно боясь вспугнуть жертву. Подойдя к дверям располагавшегося на первом этаже кабинета, она остановилась и сделала глубокий вздох. Он нажал на звонок, тут же раздалась приятная трель какой-то знакомой мелодии. К ним вышел доктор Цзинь и пригласил внутрь. Му Дафу попытался было представить доктору свою супругу, но не успел он раскрыть рта, как доктор его прервал: «Не нужно говорить за других, позвольте ей представиться самой». Тогда Му Дафу сконфуженно поднялся и на цыпочках вышел из кабинета. Спустя час Жань Дундун вышла. Му Дафу заметил, как она приободрилась, казалось, что ей впрыснули куриную кровь. Заметив такие приятные перемены, он втайне обрадовался, решив, что консультация произвела должный эффект. Проводив ее до работы, сам он тут же вернулся – чтобы переговорить с доктором Цзинем. Тот рассказал, что логических нарушений в мышлении Жань Дундун он не заметил, говорила она тоже вполне складно, так что никаких психических проблем, озвученных Му Дафу, он не обнаружил. Му Дафу призадумался: «Ведь мне точно известно, что ночью Жань Дундун плакала и даже резала себе вены, разве это не доказательство психических проблем? Как так происходит, что всякий раз она может доказать, что с ней все в порядке? Неужели это я параноик?» – А о чем вы с ней разговаривали? – полюбопытствовал он. – Первые полчаса она рассказывала мне про У Вэньчао, потом стала спрашивать о его психических отклонениях. Я пояснил, что У Вэньчао, будучи ужасно одиноким, испытывает острую нехватку в любви, он жаждет любви, особенно материнской. Тогда она спросила, можно ли использовать эту слабость, чтобы его поймать. Я ответил, что теоретически это возможно. – Вы же плясали под ее дудку. – У меня на приеме нет разницы, о чем разговаривать, в конце концов, даже говоря о других, человек рассказывает о себе. Она так же одинока, как и У Вэньчао, хотя внешне кажется, что она окружена любовью. – Доктор Цзинь, вы утверждаете, что тот, кого вымочили в меду, не сладок, что редька, маринованная в соли, не соленая, что тот, кто до рассвета не смыкает глаз, не страдает бессонницей. Я глубоко сомневаюсь в ваших профессиональных качествах. Доктор Цзинь лишь слегка улыбнулся. И эта его улыбка показалась Му Дафу очень даже профессиональной, это была наигранная улыбка, пропитанная гневом и презрением. Му Дафу стало очень неприятно, как будто бы кто-то усомнился в его умственных способностях. Спустя полчаса, уже на обратном пути, пережидая красный сигнал светофора, Му Дафу пробормотал себе под нос: «Может, я слишком эмоциональный?» 46 Прежде чем встретиться с Шао Тяньвэем, Му Дафу устроил в своем кабинете так называемую практику семи шагов. Он прибегал к ней всякий раз, когда сталкивался с чем-то неразрешимым, а вдохновила его на это известная история о том, как древнекитайский поэт Цао Чжи под угрозой смерти сложил стих, сделав ровно семь шагов. Му Дафу полагал, что такой способ прекрасно подходит и для прояснения самых безвыходных ситуаций, тем более что скорость исполнения этих шагов целиком и полностью зависела от него. Иной раз ему казалось, что он уже нашел выход из положения, но уже в следующую секунду, занося ногу для очередного шага, вдруг начинал сомневаться и тогда быстренько возвращал ее на место. Бывало и такое, что он становился в своеобразную циркульную стойку, широко раздвинув ноги, чем напоминал тетку Ян из рассказа Лу Синя «Родина», в этом положении он замирал до тех пор, пока у него не созревала определенная мысль, после чего делал еще один шаг. Жань Дундун, частенько наблюдавшая его в этих забавных позах, поначалу думала, что он занимается гимнастикой, это потом уже она сообразила, что у него «семишаговое расстройство». Проделав наконец эти заветные семь шагов, он прихватил с собой три иностранных детективных романа и направился с визитом к Шао Тяньвэю. Вручая ему книжки, он заметил: – На первый взгляд кажется, что речь в них идет сугубо о раскрытии преступления, но на самом деле там раскрываются тонкости человеческой психики, в этом смысле их можно назвать «гениальными». Благодаря этим книгам вашей напарнице, сестрице Жань, в раскрытии дел нет равных. Шао Тяньвэй с воодушевлением принял книжки, жалея, что не может немедля приобщиться к чтению. Однако Му Дафу уже успел присесть и, судя по всему, в ближайшее время уходить явно не собирался. Шао Тяньвэю пришлось, натянув улыбку, привечать гостя. Му Дафу начал разговор издалека: сперва спросил про арендную плату его съемной квартиры, потом поинтересовался, не завел ли Шао Тяньвэй подружку, потом осведомился про жизнь в его родных краях, справился о здоровье родителей, а еще не забыл посетовать на ужасную жару; порассуждал о профессиональной этике, дал советы касательно выбора будущей жены… Пока Му Дафу перескакивал с пятого на десятое, у Шао Тяньвэя закружилась голова, он едва поспевал за ходом его мыслей. Шао Тяньвэй понимал, что на самом деле Му Дафу пришел с определенной целью, все эти вопросы являлись не более чем прощупыванием почвы, своего рода разведкой. Это напоминало вступление к статье, которое явно затянулось. Тогда Шао Тяньвэй сказал: – Профессор Му, если хотите обсудить что-то конкретное, говорите прямо. Му Дафу помедлил, словно прикидывая, стоит ли следовать этому совету. Что-то подсказывало, что не стоит; с другой стороны, он беспокоился о самочувствии Жань Дундун. Поэтому, пересилив себя, он поинтересовался: – Ваша напарница в последнее время переутомилась. Как вам кажется, она в состоянии продолжать расследование? – Я никогда не замечал, чтобы она уставала, особенно от расследований. За ней и молодые-то угнаться не могут. – Вы говорите о физических силах, а я имею в виду психическое переутомление. – Му Дафу постучал указательным пальцем по правому виску. – Вы не замечали у нее каких-нибудь отклонений? Может, она излишне эмоциональна или подозрительна, или у нее проявляются депрессивные состояния, может, она часто уходит в себя, или у нее появились проблемы с памятью и мышлением, или, может, у нее наблюдаются перепады настроения, когда она то плачет, то смеется… – То есть вы хотите сказать, что у нее психоз? Это точно не про нее. Мыслит она четко, всегда сдержанна и рассудительна, да она хладнокровнее любого из нас. С памятью у нее тоже все супер: опознать подозреваемого по фото для нее не проблема; все, что обсуждается на допросах, помнит досконально. Мало того что она обладает профессиональным чутьем, так еще и замечает детали, на которые другие не обращают внимания. Да и на коллег никогда не сердится, ни о ком плохо не отзывается, даже о конкурентах. В свободное время не прочь повеселиться, часто приглашает нас на дружеские посиделки, еще и петь подначивает. Как по мне, так никого лучше нее и нет, – подытожил Шао Тяньвэй. – Но вы так ничего и не сказали о самом главном, – произнес Му Дафу, поняв, что этот малый – парень не промах. – В нашем деле без эмоций никуда, всех равнодушных, как правило, отбраковывают. Излишняя подозрительность для нас – тоже в плюс, у вас, ученых, то же самое, как говорится, доверяй, но проверяй, иначе до сути не докопаешься. – Вчера ночью она меня напугала. – Му Дафу жестом показал, как перерезает вены. – Не может быть! – Шао Тяньвэй вытаращил глаза. – Поэтому меня и терзали противоречия. Я же понимаю, что, если расскажу обо всем как есть, это навредит ее авторитету, а я вроде как вынесу сор из избы. Но если я буду молчать, то не представляю, чем это может закончиться. Опасение вызывают три вещи. Во-первых, не повлияет ли ее состояние на ход расследования? Во-вторых, сможет ли она в сложившихся условиях все это вынести? И в-третьих, следует ли мне доложить об этом вашему начальству? – Ни в коем случае, – отозвался Шао Тяньвэй. – Во-первых, ничего такого, о чем вы говорили, я за ней не замечал; во-вторых, сейчас как раз ключевой момент расследования, если вы представите все в таком свете, то начальство ее отстранит, и тогда дело снова попадет в разряд нераскрытых. Ведь вам как интеллигенту наверняка, присуща тяга к справедливости, вы же не хотите, чтобы убийца остался на свободе? – Я этого не хочу, но кто выстоит перед натиском болезни? Ведь человек счастлив, только когда здоров. – Но у нее нет проблем со здоровьем. – А что, если есть? Вы готовы взять ответственность на себя? – Готов. – Каким образом? Этот вопрос поставил Шао Тяньвэя в тупик, поскольку ответил он наобум. Встретив пристальный взгляд Му Дафу, он понял, что для такого пристрастного допроса дежурные фразы совершенно не подходят, хотя он к ним и привык, полагая, что отговорки типа «ничего страшного», «успокойтесь», «само собой разумеется» помогают сглаживать ситуацию и уходить от проблем. Но Му Дафу на его удочку не попался: по роду деятельности ему ежедневно приходилось корпеть над текстами, поэтому к значению слов и их употреблению он относился крайне внимательно. Шао Тяньвэй смутился, потому как взять на себя такую ответственность он все-таки не мог. – Я должен подумать, – сказал он. – Я целиком и полностью полагаюсь на вас, – отозвался Му Дафу, – ни с кем другим эту проблему я обсуждать не могу, включая ее родителей. Они и так уже еле ходят, боюсь, что такого удара им не вынести. Если заметите какие-то перемены в ее настроении, прошу срочно сообщить об этом мне. Кроме того, я был бы благодарен, если бы вы присматривали за ней. С этими словами Му Дафу протянул Шао Тяньвэю пухлый конверт. – Что это? – Это на мелкие расходы, может, сводите ее куда-нибудь поесть или развлечься, просто чтобы отвлечь от работы. Шао Тяньвэй, отказываясь от конверта, произнес: – Вы же профессор и должны понимать, что не все проблемы можно решить деньгами. Му Дафу густо покраснел и, словно пристыженный пес с поджатым хвостом, так и остался сидеть с конвертом в руках, не зная куда его деть. Наконец он произнес: – Почему супруги называют друг друга своей половинкой? Потому что только вместе они составляют целое, другими словами, если заболел один, то страдать будет и другой. В нашем случае она не спит – и я не сплю, она глотает таблетки – и я глотаю таблетки. Глядя, насколько она напряжена и встревожена, я тоже не нахожу себе места. Она привыкла быть перфекционисткой и ни за что не хочет признавать, что больна, никакой заботы с моей стороны не приемлет. Остается лишь во всем ей потакать и как-то незаметно уменьшать направленное на нее давление. Главное – чтобы она ни о чем не догадалась, это все равно что играть с начальником в мяч или в шахматы – если проигрываешь, нельзя, чтобы кто-то заметил подвох. Ее настроение превратилось в барометр качества моей жизни, и, объективно говоря, это качество оставляет желать лучшего. Я вот-вот стану похож на скороварку, чувствую, что еще немного – и взорвусь. Но снова и снова подкручиваю крышку и живу с этим дальше. При этом я постоянно думаю, как бы повернуть все так, чтобы она стала такой же веселой, как раньше? Ведь если хорошо будет ей, хорошо будет и всей нашей семье. Но я не в силах подобрать ключ к ее настроению, из-за психологического барьера я даже не могу с ней нормально общаться, потому что она предпочтет поверить кому угодно, только не мне. Да, я всегда презирал попытки решать проблемы с помощью денег, но, когда все остальные средства уже перепробованы, мне остается уповать лишь на это. Если вы примете конверт, для меня это будет означать ваше согласие помочь, вы поселите в моей душе надежду, что с вашей помощью ей станет лучше и она поправится. – Хорошо, – произнес Шао Тяньвэй. Он заметил, что Му Дафу вот-вот заплачет, поэтому ему неудобно было отказать повторно. 47 Придя на следующее утро в участок, Шао Тяньвэй первым делом взял на прицел руки Жань Дундун, но из-за того, что на ней была униформа, как он ни присматривался, разглядеть след от пореза на ее запястье так и не смог. В первой половине дня их следственная группа разделилась на подгруппы, чтобы продолжить поиски подозреваемого в гостиницах и съемных апартаментах. Группа Жань Дундун отвечала за западную часть города. За весь день Шао Тяньвэю, который вместе с ней прочесывал одно здание за другим, так и не представилось возможности увидеть ее запястья. Он даже хотел спросить у нее о случившемся напрямую, но побоялся. Дождавшись перерыва, он обмолвился, что недавно научился гадать по руке и теперь может узнавать, кому сколько раз в этой жизни суждено влюбляться и суждено ли кому-то разводиться. Двое молодых сотрудников тут же протянули ему ладони, а он возьми да угадай, что каждый из них уже несколько раз влюблялся, у тех от удивления даже челюсть отвисла. Тогда он предложил погадать Жань Дундун. Та протянула ему правую руку. Взяв ее нежную ладонь и как следует рассмотрев на ней все линии, он произнес: – Надо же, не ожидал, что ты влюблялась лишь один раз. – Чушь это все, – откликнулась она, – меня больше интересует, смогу ли я развестись? – Для этого надо взглянуть на левую руку, – сказал Шао Тяньвэй. – Вообще-то по левой руке гадают мужчинам, а по правой – женщинам, разве не так? С этими словами она настороженно убрала правую ладонь и невзначай спрятала подальше левую. И по этому движению он догадался, что она что-то скрывает. После работы он пригласил ее поужинать, она согласилась. Они зашли в ближайшую закусочную, взяли еды, и тут она спросила: – Зачем ты меня пригласил?