– Тут пришлось немножко постараться: я больше часа просидел в Интернете, зато полностью разобрался, что к чему. – И даже не прибегал ни к чьей помощи? – В ее голове вдруг промелькнула Бай Чжэнь. – Снова ты за свое! Я же прекрасно знаю, что у тебя острый нюх, развитая интуиция и богатое воображение. Зачем бы я стал к ней обращаться? Тем более что речь идет просто о сборе чемодана, а не об издании книги, к чему это вообще с кем-то обсуждать? Признав, что он в общем-то прав, Жань Дундун чуть слышно произнесла: – Спасибо. Один за другим подтянув к себе все пакеты, она принялась укладывать их обратно. – Ты, кстати, знаешь о четырех запретных темах, на которые супруги не должны разговаривать с посторонними? – Нет, – ответил он. – Во-первых, нельзя говорить о семейных доходах: узнав, что денег много, их начнут у тебя просить, а узнав, что денег мало, тебя начнут презирать; во-вторых, нельзя говорить о семейных разногласиях: решить ваши проблемы никто не сможет, а вот разжечь ссору – это пожалуйста, потому что каждому хочется жить лучше, чем ты; в-третьих, нельзя обсуждать изъяны и недостатки партнера, все его плюсы и минусы были твоим личным выбором; в-четвертых, нельзя обсуждать интимную жизнь, потому что в каждом живет желание подглядывать. Ты же взял и рассказал Шао Тяньвэю о моих проблемах со здоровьем и тем самым поставил под угрозу мою работу. – Прости, но некоторые проблемы я в одиночку решить не в силах. – А кто просит тебя их решать? Не слишком ли ты обольщаешься на свой счет? Может, ты еще рассказал, что мы уже давно спим в разных комнатах и не занимаемся сексом, что вот-вот разведемся, что я курю и принимаю снотворное, что слежу за тем, какие онлайн-покупки ты совершаешь? – Я же не больной, зачем мне про такое рассказывать? Услыхав, что он употребил слово «больной», она подумала, что это камень в ее огород, поэтому заявила решительным тоном: – Ты сто процентов рассказал ему обо всем, иначе Шао Тяньвэй не смотрел бы на меня так снисходительно. Вообще-то он мой подчиненный… Ты понимаешь, какую репутацию ты мне создал? – Когда ты расследуешь преступление, то представляешь в деталях, кто и на что способен, но когда дело доходит до меня, ты никогда не учитываешь, что я за человек. Принимаешь меня за какого-то вздорного сплетника, даже не пытаешься взвесить мои плюсы и минусы. Приняв его возражения, она все-таки не собиралась отдавать ему победу, поэтому выдвинула новое обвинение: – Зная, что я завтра уезжаю в командировку, ты тем не менее отвез Хуаньюй к бабушке. Даже не дал мне возможности попрощаться с дочерью, будто она только твоя. – Так я могу за ней съездить. С этими словами он переоделся, взял ключи от машины и вышел. Едва она услышала, как хлопнула дверь, в носу у нее защипало и из глаз хлынули слезы. «Почему я стала такой? – думала она. – Ведь его забота меня определенно тронула, но в ответ я наговорила ему кучу грубостей. Совершенно точно, что я проиграла, однако при этом нарочно стала задираться. Неужели я не способна проигрывать – или же просто обнаглела? Как я могла дойти до того, что превратилась в свою же противоположность?» 49 После отъезда Жань Дундун в командировку Му Дафу сдал Хуаньюй на попечение бабушки, а сам отключил телефон и прилег восполнить недосып, проспав в общей сложности с десяти утра до восьми вечера. Когда он ложился, за окнами еще жарило солнце, а когда проснулся – на улице уже стояла такая тьма, что хоть глаз выколи. За это время успело пройти десять часов, но в его голове эти десять часов не оставили никаких следов: он ни о чем не беспокоился, ему ничего не снилось, в туалет он не ходил, так что, если бы не прилив сил, он бы и не поверил, что прошло столько времени. Как же все-таки хорошо быть одному: не нужно подстраиваться ни под чьи жизненные ритмы, не нужно следить за чьим-то выражением лица, не нужно даже включать свет и идти готовить, словом, ты – сам себе хозяин. Он вдруг представил себя героем повести Кафки «Превращение», который, превратившись в мерзкое насекомое, физически не мог встать с кровати. Му Дафу остался лежать, размышляя о том, что быть насекомым не так уж, собственно, и плохо. Он решил поспать до утра, но весь сон ушел, будто батарейки в его организме были заряжены на полную мощность. Обоняние его обострилось, и теперь он чувствовал целую смесь запахов, витавшую в его кабинете: запах старых и новых книг и газет, запах деревянного пола, запах от подключенного в сеть компьютера. Как удивительно – почему раньше он вообще не ощущал всех этих запахов? Порой он открывал глаза и смотрел в потолок и чуть ниже, наблюдая за тем, как постепенно проявляются очертания люстры, контуры книжных шкафов и рабочего стола. От соседей, живущих напротив, доносились обрывки звуков, которыми сопровождался их ужин. Откуда-то совсем издалека долетал приглушенный многоэтажками шум утюжащих дороги машин, чем больше он прислушивался к этому шуму, тем более отчетливым он становился, а как только он переставал обращать на него внимание, шум тут же куда-то улетучивался. Ему хотелось ни о чем не думать, но периодически в его голове все же всплывали какие-то путаные мысли, иногда они являлись как в тумане, а иногда прояснялись до деталей. В таком состоянии он пролежал до четырех часов следующего дня. Когда внутри у него уже все скрутило от голода, он не спеша поднялся, почистил зубы, умылся, заварил лапши и так же не спеша принялся есть. Стоит ли включать телефон? Он колебался. Если включить, то на него тут же свалится целый ворох всякой мути, а не включить тоже нельзя, поскольку он переживал за Хуаньюй и боялся, что тесть с тещей в случае чего не смогут с ним связаться. Поэтому телефон он все-таки включил. В ту же секунду тот разразился целой трелью уведомлений, которые сыпались подряд десять с лишним секунд, напоминая взрывы хлопушек. Он принялся проверять сообщения и сперва просмотрел отправленные с телефона тестя послания от дочери: «Папа, почему ты отключил телефон? Скучаю. Хуаньюй», «Папа, ты заболел? Если заболел, то скажи мне. Хуаньюй». Сердце Му Дафу тут же согрелось, по щекам от умиления потекли слезы. Как же давно он не плакал! Вот уж не думал, что длительный сон сделает его таким восприимчивым и хрупким. После этого он прочел сообщение от Жань Дундун, отправленное вчера в пять вечера: «Я в Синлуне, все хорошо». Уже несколько лет он не получал от нее ничего подобного, он к такому совсем не привык, у него было такое ощущение, словно, откусив нечто горькое, он вдруг почувствовал на языке сладкое. Потом он добрался до Бай Чжэнь, от которой пришло восемь пропущенных звонков и пять сообщений: «Профессор Му, найдется время? Может, завтра встретимся? Хочу попросить совета»; «Тебе неудобно отвечать или решил поиграть со мной в прятки?»; «Будет время увидеться сегодня вечером?»; «Ты так боишься жену, что не рискуешь отвечать?»; «Когда включишь телефон, ответь, пожалуйста». В тот момент, когда он просматривал последнее сообщение, раздался очередной звонок от Бай Чжэнь, и пока он раздумывал, стоит ли на него отвечать, звонок прекратился. Не прошло и минуты, как телефон зазвонил снова, ему продолжала названивать Бай Чжэнь, и он снова не взял трубку. С одной стороны, встречаться с Бай Чжэнь ему не хотелось, поскольку он боялся, что если об этом узнает Жань Дундун, то отношения между ними обострятся еще сильнее, с другой стороны, встретиться с ней ему все-таки хотелось, поскольку, кроме Бай Чжэнь, ни с кем другим поговорить по душам он не мог. Он надеялся, что Бай Чжэнь наберет его еще раз или хотя бы пришлет эсэмэску, но прошло десять, потом двадцать минут, а телефон больше не издавал никаких звуков. Он вдруг совсем загрустил, решив, что все его бросили, причем не только Бай Чжэнь, но и остальные друзья, и вообще весь мир. Телефон лежал на журнальном столике, он потянулся было к нему, чтобы взять, но так и остался сидеть с вытянутой рукой. Прошло уже десять, двадцать, тридцать секунд… когда до него наконец дошло, что он сидит недвижим, он взял телефон и набрал номер. На другом конце тут же послышался голос Бай Чжэнь: «Профессор Му, я заболела, можешь приехать?» Он вдруг заволновался и засыпал ее вопросами: где она, что случилось, куда он должен подъехать? Она сказала, что будет ждать его в отеле. Тогда он предложил, если это возможно, встретиться в ресторане при отеле. Бай Чжэнь сказала «OK» и тут же отсоединилась, боясь, как бы он не передумал. Для начала он пошел встретить из школы Хуаньюй. Еще издали увидев отца, дочь бросилась к нему и, уткнувшись личиком в грудь, принялась тщательно его обнюхивать. – Папа, ты заболел, – объявила она. – Почему ты так решила? – Я кошка, чую по запаху, иначе ты бы не отключал телефон. – Папа уже поправился. Кушать хочешь? Она помотала головой и сказала: – Я так за тебя переживала! Можешь больше не выключать телефон? – Могу, – сказал он, после чего взвалил дочь на спину и направился к стоянке. Окружившие их одноклассники принялись над ней смеяться. Она заверещала: – Папа, папа, быстро опусти, я же не какая-нибудь лентяйка. – Ты у меня умница, а вот папа должен загладить свою вину. Она беспомощно брыкалась и колотила отца по спине, но он, вместо того чтобы опустить ее на землю, продолжал нести ее дальше, пока они не дошли до машины. Усевшись, она надула губки, обиженная на то, что отец только что ее прилюдно опозорил. – Может, расскажешь мне что-нибудь? – решил разговорить ее Му Дафу. Отвернувшись к окну, она не обращала на него никакого внимания, ее профиль как две капли напоминал профиль Жань Дундун, даже характером она была похожа на нее. Он завел машину, и они поехали домой, причем два километра кряду дочь так и не взглянула в его сторону. – Сокровище мое, ты обиделась? – спросил он. И тут дочь заговорила: – Жил да был один козленок, который мечтал залезть на крутую высокую гору. А теленок ему сказал, что это очень опасно, и посоветовал пастись вместе с ним у подножия горы. Но козленок не послушался совета, так как считал, что на вершине трава вкуснее. И вот он стал взбираться на гору, лез-лез, лез-лез, уже все копыта себе стер, устал до смерти, но продолжал лезть, думая о том, что ждет его наверху. Теленок, не в силах вернуть его обратно, ушел. На последнем издыхании козленок забрался-таки на вершину горы, на которой не оказалось ни единой травинки. Он посмотрел на отвесные скалы, ножки его дрожали, сил спуститься уже не было, в итоге он так и помер от голода на той вершине. Папа, тебе не кажется, что только что ты вел себя так же упрямо, как тот козленок? – Как здорово ты мне все объяснила, я и правда похож на этого козленка, ме-е… Услыхав, как отреагировал отец, Хуаньюй наконец повернулась к нему, давая понять, что простила его. Он же вдруг подумал, что эта история может быть еще и прекрасной метафорой супружества. Пресытившийся подножным кормом козлик решил, что на вершине трава будет вкуснее; не жалея сил он карабкался на гору, но ничего хорошего там не нашел, а вернуться назад уже не смог. А иначе подумать – так намеки можно отыскать повсюду, взять ту же траву, которая способна пробиться сквозь самую узкую щель. 50 Бай Чжэнь пришла на место встречи первой. Свободных кабинетов в ресторане «Водная галерея» уже не было, поэтому она заняла столик у панорамного окна, через которое открывался шикарный вид сразу на оба берега реки. Она немного полюбовалась пейзажем, после чего решила перейти к заказу блюд. Изучая меню, она вдруг заметила, как в ресторан – в кепке, в темных очках, да еще и в маске – зашел Му Дафу. Она помахала ему, а он вместо того, чтобы отреагировать, настороженно, словно подпольщик, обвел глазами зал, после чего проследовал к столику и занял место напротив. – Ты чего это так зачехлился? – Мне кажется, что за мной следят, – ответил он, снимая маску и очки. – Кто? – Не знаю, возможно, моя тень. Она машинально обернулась, словно позади нее тоже кто-то был, однако тут же ей стало смешно. – Ты же не делал ничего дурного, чего ты боишься? Такая жара, снимай свою кепку. Он потянулся к кепке, но, не успев снять, передумал и нахлобучил обратно. – Так оно спокойнее. Что с твоим здоровьем? – Скажи я, что со мной все в порядке, разве бы ты пришел? – Прости, на меня что-то грусть-тоска накатила. – Я просто хотела поговорить и заодно обсудить роман. С первой половиной у меня все шло как по маслу, потому что писала я его по мотивам своей жизни, но вот что делать с его второй половиной, особенно концовкой – ума не приложу. Как думаешь, сможет главная героиня заново найти настоящую любовь или нет? – Разумеется, нет, – ответил он. – Почему?