Неожиданно Жань Дундун захотелось его увидеть, пусть даже ей будет неприятно и обидно узнать, что жизнь у него сложилась самым расчудесным образом; она все равно хотела понять, правильно ли поступила, решив с ним расстаться? Но у нее не было его контактов. Как с ним связаться, знали одногруппники, но обращаться к ним она остерегалась. Насмешки со стороны одного человека она бы еще вынесла, но насмешек целой толпы ей терпеть не хотелось. Когда она рассталась со своим парнем, многие ей аплодировали, но в глубине душе считали полной идиоткой. Тем не менее она упорно прибегала к своей глупости, чтобы доказать здравомыслие, и упорно верила в то, что непременно найдет человека, который будет любить ее всю оставшуюся жизнь. Раз уж при расставании она устроила громкий скандал, то теперь могла наблюдать за бывшим лишь со стороны. За любое поведение предусмотрено соответствующее воздаяние, это как причина и следствие, как крик и эхо. Как же называлась его компания? Она вспоминала очень долго, прежде чем в ее голове наконец не возникло правдоподобное название – «Синьчжань»[15], офис этой компании находился в одноименном небоскребе на улице Саньхэлу, 127. Это было монументальное сверкающее золотом сооружение высотой в тридцать этажей, с золотыми стеклами и золотой облицовкой. Перед выходом она как следует привела себя в порядок. За десять с лишним лет она, наверное, впервые так тщательно умащивала лицо, шею и руки, стараясь уделить внимание каждому миллиметру кожи. Она отнеслась к делу так же ответственно, как какой-нибудь мэр, чей город принимает участие в отборе лучших городов: в таком вопросе нельзя упустить из виду ни один неприглядный участок. Покончив с макияжем, она нашла в шкафу те самые джинсы, в которых ходила с ним на свидания. Однако как она ни старалась, те ни в какую не желали натягиваться, застряв на ее пухлых ягодицах, словно уставший альпинист, который, не в силах взобраться на крутой утес, уселся на склон, чтобы отдышаться. Стоило признать: она уже не та, что раньше, формы ее заметно округлились, а кое-где уже и провисли. Делать нечего, от джинсов пришлось отказаться. Стягивая их, она услышала треск, как будто рвалась ее собственная кожа. Облачившись в свою повседневную одежду, она вышла из дома. В десять утра, как она и запланировала вчера вечером, она вошла в офис генерального директора компании «Синьчжань», расположенный на двадцать восьмом этаже здания. Генеральным директором компании оказалась госпожа Чжэн, которая была моложе ее, она пригласила ее присесть и заварила кофе. Кофейный аромат показался Жань Дундун знакомым, и ей подумалось, что она в этом офисе уже когда-то бывала. В ней словно одновременно пробудились вкусовая, зрительная и пространственная память. – Главу вашего совета директоров зовут Чжэн Лицян? – спросила Жань Дундун. – Именно так. – Раньше его кабинет находился здесь? – Да. – А вы, наверное, дочь господина Чжэн Лицяна? – Да. – Мне бы хотелось увидеть вашего старшего брата Чжэн Чжидо. – Но у меня нет братьев, и я не знаю, кто такой Чжэн Чжидо, – изумилась госпожа Чжэн. Жань Дундун, не поверив, сходила в отдел кадров. Там ей объяснили, что хотя компания действительно принадлежит господину Чжэну, но совершенно точно не Чжэн Какому-то-до. Полная беспокойства и недоумения, Жань Дундун пригласила на чай свою подругу и соседку по общежитию Чжу Юйфэнь. – Ты знаешь, где сейчас находится Чжэн Чжидо? – спросила она. Чжу Юйфэнь на пару секунд оторопела, после чего, озабоченно глядя на подругу, спросила: – А кто такой Чжэн Чжидо? – Ну тот парень, который крутил со мной роман, пока мы учились в универе. – Все четыре года мы с тобой практически не разлучались, и ели, и жили, и учились, и даже в туалет ходили вместе. Что-то я не замечала, чтобы кто-то крутил с тобой роман. – Юйфэнь, неужели тебя раньше времени настиг Альцгеймер? Неужели ты не помнишь, как Чжэн Чжидо делал мне предложение со всеми этими свечами и розами? Ты еще вместе с остальными пела для нас песню «I Swear». Чжу Юйфэнь принялась качать головой, и чем больше она ею качала, тем больше чувствовала, что здесь что-то не так; при этом лицо ее становилось все более серьезным. – Не было такого, – категорично заявила она. – Но ты помнишь дрон? К нему еще было подцеплено кольцо, он завис прямо у галереи пятого этажа. Когда я снимала кольцо, ты стояла рядом, и твои широко раскрытые глаза напоминали сияющие жемчужины, без слов свидетельствуя о том, что ты мне завидуешь. – Ты наверняка что-то путаешь, – произнесла Чжу Юйфэнь. – Двадцать лет назад дроны еще не были в ходу. Даже фокусник не смог бы в то время провернуть такой трюк, так что старческое слабоумие настигло не меня, а тебя. С этими словами она прикоснулась ко лбу Жань Дундун, словно проверяя, нет ли у той температуры. Жань Дундун была в шоке, на модном сленге к ее состоянию сейчас подходило слово «охренела». Где-то в голове у нее раздался оглушительный взрыв, казалось, оттуда рвалась наружу какая-то сила, да так мощно, что она чувствовала, как голова раздается в размерах, становясь все больше и больше, в то время как ее конечности совершенно онемели. Больше Жань Дундун не произнесла ни звука, она пресекла свою речь, словно ударив по тормозам, чтобы сохранить хоть каплю достоинства. – Неужели под влиянием профессора Му ты начала писать романы? – поинтересовалась Чжу Юйфэнь. Жань Дундун не знала, что и ответить, сердце ее захлестнула горечь. Втихаря она зашла к себе на работу и, используя внутренний банк данных, ввела поиск на имя Чжэн Чжидо. К ее удивлению, такого имени не оказалось. Там было сколько угодно разных имен и фамилий, но только не Чжэн Чжидо, другими словами, человека с таким именем просто не существовало. «Собственно, как можно доказать факт существования человека? – размышляла она. – До сих пор я использовала для этого отпечатки пальцев, следы обуви, следы курения, рукописные документы, следы использования орудий и инструментов, текстовые сообщения, телефонные звонки, ДНК и другие улики. Имелись ли отпечатки пальцев, следы обуви или ДНК у Чжэн Чжидо? Нет. При этом он реалистичнее, чем любое живое существо, даже мой язык до сих пор хранит воспоминания о его поцелуе. Неужели сила вымысла может быть настолько властной?» Она решила проконсультироваться с Му Дафу и даже позвонила ему, но в ответ услышала, что телефон абонента выключен. Она набрала его номер повторно – то же самое. Неужели Му Дафу – тоже вымысел? А вдруг его правда не существует? Она ввела в систему его имя – тут же выскочило сразу три таких имени, обладатель одного из них проживал по тому же адресу, что и она. Значит, хотя бы он вполне себе реален. «Интересно, а существую ли я?» Она ввела в поисковик имя Жань Дундун, и тотчас получила сразу несколько вариантов, один из них относился к ней. В ее взбудораженной душе появилась хоть какая-то опора, по крайней мере, она обрела каплю уверенности. Она пришла на их другую квартиру, которая находилась в микрорайоне Хэтан. Интуиция ей подсказывала, что Му Дафу там, однако она не могла гарантировать, что сможет открыть дверь своим ключом. Телефон абонента был выключен, и многолетний профессиональный опыт подсказывал ей, что дверь в таком случае должна быть запертой с другой стороны. Может, сперва позвонить? Пока она размышляла над этим, ее ключ уже оказался в замочной скважине. Она всегда наносила удар внезапно, и это тоже превратилось в выработанную за долгие годы привычку. Она аккуратно повернула ключ, и дверь вдруг поддалась: оказывается, он ее не запирал. Интересно, что это было с его стороны – простая халатность или безразличие? Они все равно планировали скоро развестись, так что ни один не вмешивался в жизнь другого, и все же ее распирало любопытство, обычное любопытство, присущее следователю, раскрывающему преступление. Она прошла в гостиную – на полу лежал слой пыли, на диване в последнее время никто не сидел, чайный столик никто не двигал, да и по запаху было ясно, что комнату уже давно никто не проветривал. Она заглянула на кухню, потом в обе спальни и кабинет, сопоставила текущие показания счетчиков воды и электричества с прошлым месяцем – все говорило о том, что в последний месяц здесь никто не проживал. Но где тогда жил Му Дафу? Интуиция подсказывала, что он переселился к Бай Чжэнь. 66 Вернувшись на квартиру в кампусе Сицзянского университета в корпусе №51, Жань Дундун толкнула дверь в кабинет и увидела спящего за рабочим столом Му Дафу, в углу лежал скатанный в рулон спальный мешок, одна из стеклянных дверок книжного стеллажа была разбита, на полу там и сям поблескивали осколки. Она окликнула мужа по имени, он не откликнулся. На цыпочках она вошла внутрь, но осколков оказалось гораздо больше, чем ей показалось сначала, они виднелись повсюду. Тогда она осталась у порога и снова, уже громче, позвала мужа. Его плечи дернулись, он поднял голову и испуганно посмотрел на нее таким взглядом, словно его поймали на месте преступления. Лицо его осунулось и потемнело, подбородок и щеки заросли бородой. – Когда ты вернулся? – спросила она. – Разве все это время я находился не дома? – Это невозможно, ведь неделю назад я своими глазами видела, как ты буквально вылетел из дома с чемоданом в руках. – Ты издеваешься? Наши чемоданы стоят на балконе и ждут, когда же ты возьмешь их в путешествие. Она вышла на балкон и увидела два чемодана, свой и его, они стояли, прижавшись друг к дружке, словно влюбленные. Может, он поставил сюда чемодан только что? Может, он вернулся на минуту раньше, чем я, и просто притворился спящим? Ей вдруг вспомнился американский триллер «Газовый свет» с участием Ингрид Бергман, в котором главный герой, боясь разоблачения, придумывал одну за другой различные ловушки, пытаясь свести жену с ума. Способен ли на такое Му Дафу? Она провела по его чемодану указательным пальцем, на кончике пальца неохотно собралась пыль. Тогда она уже средним пальцем провела по своему чемодану, и на среднем пальце тоже собралась пыль. Итак, оба пальца были испачканы, это напрягло ее так же, как если бы она ляпнула масляное пятно на новую блузку. Судя по всему, оба чемодана находились на балконе одно и то же время, к ним уже давно никто не прикасался, а это свидетельствовало о том, что Му Дафу никуда с чемоданом не выходил. «Неужели у меня была галлюцинация? Может, Му Дафу вышел тогда один, а чемодан остался дома?» Она вернулась к кабинету и мысленно спросила себя: «Почему он не убрал разбитое стекло?» И тут же дала ответ: «Не хотел, чтобы я входила и беспокоила его». Опершись о косяк, она произнесла: – Я же все-таки не слепая. Если ты все это время был дома, то почему я тебя не видела? – Скорее всего потому, что твое внимание было сосредоточено на чем-то другом. К тому же я все время проводил в кабинете и выходил поесть, помыться или сменить одежду, когда ты уже засыпала. Чтобы тебя не раздражать и не будить громкими звуками, я даже не пользовался электробритвой. – А как же быть со следами жизнедеятельности – с грязной посудой, одеждой, содержимым холодильника? Как я могла не заметить всего этого? – Это выше моего понимания. Я думал, ты знаешь, что я дома, но просто не хочешь со мной общаться. Мне даже в голову не приходило, что ты меня не замечала. Скорее всего, ты была очень сосредоточена на чем-то другом, может, с головой погрузилась в свой собственный мир или стала воспринимать меня как часть себя. Если какая-то часть никак о себе не заявляет – не кричит, не зовет, не ноет, – то ты и не помнишь о ее существовании, точно так же как ты не помнишь про аппендикс или желчный пузырь. – Но что ты целыми днями делал в своем кабинете? И почему закрылся? – Я работал над статьей, когда уставал – спал на полу, проснувшись, снова приступал к работе. Не веришь, сама посмотри, за неделю я написал больше тридцати тысяч иероглифов. Он развернул экран компьютера, чтобы она увидела заполненную текстом страницу. Она, прищурившись, скользнула взглядом по экрану, в глаза ей бросилось словосочетание «деревенская культура». И правда, та самая тема, которой он всегда занимался. – А шкаф в чем перед тобой провинился? – спросила она. – Прости. Когда закончу, позову мастера, чтобы вставил стекло. – Можно мне взглянуть на твои подошвы? – Зачем? Неужели тебе где-то попались отпечатки моих ног? Она поторопила его настойчивым жестом, после чего он задрал ноги. Едва не задохнувшись от испуга, она произнесла: – На этот раз я все-таки вспомнила о твоем существовании. – Что ты хочешь этим сказать? – То, что я почувствовала боль. Он опустил голову и посмотрел на свои подошвы, из них торчали осколки, вокруг ран уже запеклась кровь. – Жуть, – вырвалось у него. – Я даже не заметил, как порезался. – То есть ты не почувствовал осколков? – Но осколки же не знают, что такое боль. Она принесла щетку с совком и принялась подметать пол. – Кончай подметать, – сказал он. – Мне надо походить, чтобы вызвать вдохновение. С этими словами он встал и босиком прошелся по полу. Она услышала хруст, в его подошву вонзился еще один осколок. Но он, словно ничего не замечая, так и продолжал ходить взад и вперед. – Стой! – выкрикнула она. Он остановился. Закончив подметать, она вынула осколки из его ног и произнесла: – У тебя совсем уже крыша поехала? – С чего бы это? На его уставшем лице появилось подобие улыбки, он выдавил ее с таким же усилием, как будто выдавливал зубную пасту из почти пустого тюбика. – Тебе надо показаться доктору Мо.