– И я должен поверить двум девицам? – спросил командор, ни к кому конкретно не обращаясь. Подозреваю, и ответа-то он не ждал… но Улиса знала, кого выбирать в подруги. – Двум девицам и своему капитану, – робко заметила я, особый акцент сделав на последнем слове. И тут же получила локтем под дых от разулыбавшейся Улисы… мстительная, зловредная ведьма! Бэйс сомневался, он не мог поверить в правдивость наших слов, ему легче было списать все эти бредни на какое-нибудь коллективное помутнение рассудка. На видение… если бы видение не заявилось к нему само. Так очень вовремя, почти судьбоносно. Сначала мы услышали придушенный вскрик и звук упавшего тела, потом дверная ручка провернулась, и дверь открылась. Но еще раньше, чем перед нами предстал незваный и крайне наглый гость, нас настиг полный укора голос: – Дорогая, ты меня очень расстраиваешь. Почему я должен искать тебя по всему городу? Я подскочила на ноги при первых звуках этого голоса и зачем-то вытянулась в струнку. Страха не было, но от чувства, заменяющего страх, тряслись поджилки. Это можно было бы назвать волнением, если бы не легкие отголоски паники, отдающиеся нервной дрожью в пальцы рук. Кажется, я только что открыла новую эмоцию, название которой – встреча с Высшим. Барон вошел, огляделся, нашел глазами капитана и одарил его веселым удивлением: – Надо же, выжил. Молодец. Потом смерил критическим взглядом закаменевшего Бэйса и обратился ко мне, не жалея яда: – И что же ты натворила? Пыталась спасти кого-то против его воли? – Что вы здесь делаете? – растерянно спросила я, не забывая держать спину прямо, а руки прижатыми к телу. Эта поза мне почему-то казалась правильной. – Сейчас ведь даже не вечер. – Дорогая, это очень плохой вопрос. – Барон поскучнел. – Я могу подумать, что ты мне не рада. Мне не дали возможности оправдаться, я еще даже испугаться не успела, как в меня полетело что-то маленькое и глухо звенящее. Поймала я подвеску на тонкой цепочке случайно, лишь чудом не дав ей упасть. Командор не признавал ковров, оставив темный паркетный пол без всякого прикрытия. Прозрачный маленький камешек подвески приятно согревал ладонь. – Это… – Будешь носить, не снимая, – строго велел Барон. – Узнаю, что ослушалась, – выпью тебя досуха. Исключительно из сострадания, чтобы не мучилась от проклятия и не тревожилась в посмертии. Поняла меня? Я послушно кивнула, быстро надевая подвеску. Серебряная цепочка казалась такой тонкой, что я боялась ее порвать неосторожным движением. Довольный моей расторопностью, Барон кивнул с благосклонной улыбкой и лишь потом обратил внимание на командора. – Рассказывай, человек, какой из ваших глупых законов она нарушила? Бэйс не выглядел напуганным. Растерянным – без сомнений, но не более. И когда он заговорил, голос его звучал уверенно и крепко. Командор держал себя в руках. И продолжал держать себя в руках даже после сокрушительных новостей. * * * – Кто-то только пробует проклятие. Экспериментирует, – безжалостно признался Высший. – И у него неплохо получается. Сначала, когда Барон отказался секретничать с командором без моего присутствия (ссылаясь на то, что я опять могу куда-нибудь сбежать, не поставив его в известность), я была рада, что мне позволили приобщиться к тайне. Со временем радость моя померкла и завяла, погребенная под тревожными думами. Высший, не ставший дожидаться, пока ему принесут стул, устроился на подлокотнике диванчика, где мирно ютились мы с Улисой, украв и без того смешные крохи моего комфорта. Я чувствовала плечом тепло его тела, почти касалась его бока и мечтала поменяться с ведьмой местами. – Экспериментирует? – хмуро переспросил Бэйс. – Что вы хотите этим сказать? Барон улыбнулся. Он ждал, когда выдержка откажет командору и тот хоть как-то выдаст свой страх перед Высшим. И чем дольше Бэйс держался, тем веселее становился Барон – уж он-то знал цену людской смелости. Валяющийся без сознания в приемной секретарь командора был явным подтверждением того, что храбрость не являлась отличительной чертой городских стражей. – Это проклятие использовалось в войнах в эпоху Раненого мира. Последователи Мертвого Бога хорошо умели обращаться с ним – города уничтожались за ночь, и все проклятые после смерти вставали в ряды армии Мертвого Бога. Тот, кто узнал детали ритуала, несомненно обладает силой, но не имеет знаний для правильного использования проклятия. Вас ждет много смертей, но не думаю, что вымрет все население. В кабинете повисла тяжелая тишина. Бэйс пытался понять, как могла проникнуть подобная дрянь в его город, мы с Улисой просто пытались понять, как жить дальше и что делать. Санхела же занимал другой вопрос: – Вы же спасли меня. – Голос капитана дрогнул, но он сумел справиться с эмоциями и продолжить: – Сняли проклятие, значит, его можно побороть? – Да… это. – Барон хмыкнул и почему-то покосился на меня. – Проклятие я снял, но спасать твою жизнь в мои планы не входило. Ты спас себя сам, твой дар оказался достаточно сильным. Стихии никогда не бросали в беде тех, кого признали. – Это что значит? – с подозрением спросила я. Все ждали пояснений. Барон поморщился и негромко пробормотал в ответ на пытливые взгляды: – Что мешает мне просто съесть вас всех сейчас и не оправдываться? – Вероятно, что-то мешает, раз до сих пор не съели, – храбро заметила я. Уж кому, как не его главному блюду, высказываться по подобным вопросам… – Ты хотела его вылечить, я «вылечил» его для тебя. О том, что он переживет ночь, речи не шло. Я не то чтобы удивилась, узнав, что полностью справиться с проклятием не может даже Высший, просто странно понимать, что появилась в городе беда страшнее Барона. И смертоноснее. Капитану просто повезло, он был крепок и любим стихией огня, только это помогло ему выжить после избавления от проклятия. Он оказался сильным магом. У мага слабее или простого человека, пусть и очень выносливого, шансов выжить даже после снятия проклятия почти нет. Хотя, как пытался уверить нас Высший, на ранних стадиях надежда на спасение еще существует. И пусть проклятие нельзя безопасно снять с человека, но само его действие можно прервать… – В таком случае, вероятно, те, в кого эта отрава вгрызлась недостаточно глубоко, выживут, – просто закончил он свою мысль. – Мы найдем того, кто наслал проклятие, – глухо пообещал командор, грозно глядя прямо перед собой. Он уже продумывал, с какой части города лучше всего начать и как именно стоит распределить поисковые отряды. – Настоятельно советую искать клетку с умертвием в каком-нибудь подвале. Пока первый проклятый, начавший распространение проклятия, обладает каким-то подобием жизни, смерти не прекратятся. И не прекратятся пробуждения мертвецов, – благожелательно сообщил Барон. Потом поднялся, вздернул меня за шкирку и, крепко держа за ворот платья, повернул в сторону двери. – Что ж, трудитесь на благо города, а мы, пожалуй, пойдем. Улиса подскочила сама и зачем-то покорно двинулась следом. Ни командор, ни капитан не пытались нас остановить. Секретарь, сидевший на своем рабочем месте и державший в дрожащих руках стакан воды, только проводил нас диковатым взглядом и полез под стол, видимо, за бутылкой кое-чего более успокаивающего, чем простая вода. Барона нельзя было не узнать, его портреты во всех книгах со всеми легендами о нем были на удивление точными. Создавалось впечатление, что художник рисовал их с натуры… Интересно, остался ли он в живых после того, как рисунки были завершены? – Куда мы идем? – сипло спросила я. Ворот платья больно врезался в горло, серьезно затрудняя дыхание, но я пока не жаловалась – надеялась, что меня сейчас отпустят. Вот-вот, в следующее мгновение. Барон не отпускал и лишь толкал меня вперед, крепко держа за шиворот. Улиса скромно следовала чуть позади. Редкие стражи, встречавшиеся на пути, предпочитали переждать наше присутствие, прижавшись к стенке. Высший, то ли и правда пребывавший в дурном настроении, то ли просто делавший вид, чтобы запугать окружающих, потемнел лицом и очень грозно сверкал глазами, рождая в простых человеческих душах страшные видения вечных костров и странных изломанных теней, вынужденных гореть в этом пламени. В глазах Барона им виделись огни преисподней, которая, по заветам жрецов Многоликого, ждала любого недостойного, посмевшего отвернуться от истинного бога. Разумеется, по их же мнению, истинным богом являлся Многоликий. И, разумеется, для ведьм в преисподней был разожжен самый яростный и жаркий костер… – Мой оберег не снимай ни в коем случае, – еще раз повторил он, когда мы прошли по светлому длинному коридору и уперлись в лестницу, спускающуюся на первый этаж. – Он от проклятия защищает? – Да. – И что теперь будет? – Если командор окажется достаточно расторопным, проклятого найдут и уничтожат. Проклятие спадет. Конечно, будут жертвы, но люди постоянно умирают. Не думаю, что это кого-нибудь озаботит. Через пару десятилетий этот случай будут вспоминать как какую-нибудь страшную эпидемию неизвестной болезни. – Барон покачал головой. – Ты же будешь сидеть в своем магазине и не станешь искать неприятностей, поняла? И если почувствуешь неладное, тут же зови меня. Я растерялась. Сверху раздался зычный голос командора, требующего разыскать ему некоего Лостэ. Этот звук и заполнил короткую паузу. – Как звать? – Каплю крови в воду и подумать обо мне. Я услышу тебя, где бы ни был. – Он обернулся на бредущую позади ведьму, ту его внимание совсем не обрадовало. – Ты будешь за ней присматривать. Улиса насупилась и посмотрела на меня: – Она маленькая, что ли? – Если командор не оправдает моего доверия и начнутся беспорядки, ты будешь ее защищать, – терпеливо пояснил Барон.