– У вас что, другой еды в городе нет? – спросила я недовольно. Обидно мне было за Улису, которой ведьминская гордость не позволяла согласиться, а страх не давал отказаться. – Думаешь, будь еще кто-то, стал бы я с тобой возиться? – спросил он прямо. – Ну а уж если нет, почему бы ее из города не вывезти? – спросила ведьма, не забыв скромненько добавить: – И меня заодно. – Зачем? – удивился Барон. – Все необходимое для ее защиты я сделал. Вы, люди, плохо реагируете на смену обстановки. И имеете нехорошую привычку умирать из-за внезапных переселений. – Умирать? – опешила я. Как человек, перебравшийся из деревни в город и все еще пребывающий в добром здравии, я была крайне удивлена, услышав такое. – Естественно. Шэйну пришлось сменить уже пять девиц. Они взяли в привычку умирать в его землях. Насколько мне известно, дольше всех продержалась третья. Почти три месяца. – А потом? – Потом здравый смысл ей отказал, и она умерла. Стала очередным даром Сумеречным землям. Спрашивать о том, как именно это произошло, я не стала. Про Сумеречные земли, или Сумеречную зону, ходило достаточно страшных слухов, чтобы не удивляться смерти, куда невероятнее было то, что кто-то умудрился продержаться там три месяца. Вот только мы жили не на материке и в близлежащих лесах никого страшнее волков и разбойников не водилось… Не считая нечисти, которую, в общем-то, и бояться не стоит, если целенаправленно беду не кликать. Но говорить об этом Барону я, разумеется, не стала. Раз уж он считает, что в незнакомом месте я могу начать чудить, то пусть и дальше так считает. Выйдя на крыльцо, Высший, не глядя, ухватил за плечо опасливо подкравшуюся сзади Улису, и мы растворились в солнечном свете. Подтверждая слухи о том, что днем он теряет большую часть силы, Барон перенес нас на ступени моего магазинчика, не сумев пробиться сквозь стены. Днем для перемещений Высшему нужен был непосредственный контакт с солнечным светом, в то время как ночью одно знание того, что луна взошла, давало ему силы. Барон поцеловал меня в лоб, зародив в моей голове странную мысль о том, что на достойные похороны я уже как раз накопила, пообещал наведаться вечером и исчез, растворился, ненадолго задержавшись в воздухе лишь золотистым, едва различимым сиянием. – Если командор не успеет заткнуть своим людям рты, весть о Бароне разойдется по городу, – заметила Улиса. – Будто одного проклятия мало, – согласно вздохнула я. Беда стояла на нашем пороге, и мы это чувствовали. А скоро должен был почувствовать и весь город. – Но, знаешь, – ведьма фыркнула, – не зря я вещи собирала. Показывай, где мне предстоит жить ближайшее время. Она не умела или просто не хотела думать о плохом долго. Да и зачем, когда на свете есть много других тем для размышлений, куда приятнее и безопаснее для душевного спокойствия? – Ты учти, кровать у меня одна, – заговорила я, вытащив из глубокого кармана, скрытого в складках юбки, связку ключей, – кому-то придется спать на… – Ничего, поместимся, – перебила меня она. – Надеюсь, ты не храпишь. Магазин я открывала молча, жалея о том, что всего полгода назад выкинула старую кровать прежней хозяйки этого дома. И с чего я взяла, что она бесполезно занимает место? Пока ведьма обустраивалась, выцарапывая у шкафа свободное место для своих вещей и осматривая мое скромное жилище, я бездумно сидела в старом каркасном кресле у окна, чувствуя себя невозможно уставшей. Последние силы я истратила на то, чтобы чуть прибраться в жилой зоне, привести ее хоть к какому-то подобию порядка. Потом села и уже просто не смогла встать. В голове было слишком много мыслей, мне нужно было столько всего совершить, и в то же время я абсолютно не понимала, что делать. А потому просто сидела и тихо паниковала. Надо же… проклятие. Когда в мой дом беда постучала в прошлый раз, от нее хотя бы можно было сбежать, как-то спастись. Хоть попытаться. Конечно, деревню тогда почти никто не покинул, мало кто решился оставить привычную жизнь и уйти в неизвестность. Да и те, кто ушел, сделали это лишь после того, как умер последний больной и все слезы высохли. Они бежали не от болезни, они бежали от воспоминаний. Мы же сейчас были заперты, отрезаны от всего мира. Как крысы в бочке… * * * Высший заявился вечером, как и обещал. Да не один, а в компании большого торта. Вероятно, торт должен был примирить нас с присутствием Барона. Несколько мгновений он и правда примирял: пока я рассматривала незнакомую эмблему кондитерской – искусно нарисованный кусок пирога с очень реалистичной вишенкой, парящий на ярком розовом фоне под рыжей надписью «Витаэ», а Барон стоял около стола. Но потом он подошел ко мне, встал за спиной, тревожа инстинкт самосохранения, и опустил руки на мои плечи. С этим примирить меня не смог бы даже тортик. – Поставлю-ка я чайник, – пробормотала Улиса, не желавшая находиться к Высшему так опасно близко. – Неужели торт из столицы? – спросила я грустно, жалея, что не додумалась сбежать первой. – Из Темных земель, – с гордостью отозвался Барон. Будто бы там жили лучшие кондитеры на всем Изломе. – О-о-о-о, – глубокомысленно протянула я, осторожно выбираясь из-под его рук. – Знаете, я, пожалуй, помогу Улисе чай сделать. Барон благосклонно позволил мне сбежать к ведьме. К очень шокированной ведьме: – Он принес торт, – хрипло прошептала она. – Угу. Делает все, чтобы его еда была приятной на вкус, – фыркнула я, решив не говорить ей, что уже были конфеты, которые Улиса, судя по всему, тогда просто не заметила. Слишком активно занималась спасением капитана и по сторонам смотрела мало. Розы же я благоразумно поставила на подоконник и предусмотрительно прикрыла занавеской, чтобы ни самой их лишний раз не видеть, ни Улисе потрясение всех основ ее мировоззрения не устроить. Чаепитие, несмотря на вкусный торт и заваренный ведьмой чай, проходило в гнетущей атмосфере. Барон пребывал в своих мрачных мыслях, хмурился и смотрел прямо перед собой, словно пытался найти решение проблем в тонких линиях старой деревянной столешницы. Мы с Улисой увлеченно разглядывали чай в чашках, изредка косясь на Высшего. Молчание затягивалось. Я слышала, как редко пощелкивает под потолком светильник, как бы намекая, что кристалл пора было бы уже сменить. Тишина давила, я хотела нарушить ее, но не знала как. Был бы голос – петь бы начала, честное слово. – Я мог бы тебя отсюда забрать, – произнес вдруг Барон рассеянно. Улиса оживилась. Прекратив страдать над чашкой, она с интересом посмотрела на Высшего, уже прикидывая, как бы так уцепиться за этот шанс выбраться из города. Я не разделяла ее радостного настроя. У меня уже были планы на завтра: я должна была навестить даму Ариш с дочерью, Ассайю… не лишним было бы заглянуть в управление и узнать, как чувствует себя капитан, быть может, предложить помощь. Мне нельзя было бежать. Однажды я уже сбежала. Сейчас же меня держала на месте уверенность: сбегу еще раз – буду бегать всю жизнь. Мы честно попытались покинуть город, избежать маячивших на горизонте проблем. Не удалось. Не судьба. Осталось только мужественно их встретить и попытаться пережить. – Вы же сами говорили, что мы, люди, имеем нехорошую привычку умирать… Я не договорила, получив болезненный пинок по ноге от ведьмы, но не растерялась и зло пнула ее в ответ. Улиса дернулась и тихо ойкнула от неожиданности. Барон, от внимания которого не укрылся наш маленький молчаливый, но крайне эмоциональный спор, вопросительно приподнял бровь. И я твердо добавила: – Мне нельзя уезжать. – Город захлестнут беспорядки, когда проклятые начнут умирать, ты понимаешь это? – спросил он. Поморщился и неохотно исправился: – Вернее, когда они начнут восставать. – Некромант с этим разберется, – ответила я с уверенностью, которой не чувствовала. – Дорогая… – Барон осекся, будто вспомнил о чем-то, вздохнул и сухо велел Улисе, продолжая смотреть на меня: – Ведьма, сплетешь для этого дома свою самую лучшую защиту. Та торопливо закивала. Барон медленно перевел взгляд на нее: – Прямо сейчас. Я никогда не видела, чтобы ведьма ее положения так бегала… да я вообще не видела, чтобы ведьмы бегали. Улиса же, подхватив юбки, без разговоров бросилась прочь – быстрый стук каблучков по ступеням служил неоспоримым свидетельством ее расторопности. Ведьма поспешила вниз, на первый этаж, к центру плетения, к основе всей защиты магазина. Не успели стихнуть суетливые шаги, как мне протянули руку. – Иди сюда. Пришло время мне чуть поделиться своей жизненной силой. Я решительно встала, решительно оправила юбку, решительно одернула жилетик, решительно сделала первый шаг и… все. На второй шаг решительности не хватило.