– Ты не выздоравливаешь. – Да, меня это тоже очень злит. Вероятно, это из-за нервного перенапряжения. Я никак не могу заставить себя не думать о том, что все вокруг умирают. – Я поморщилась и на всякий случай спросила: – С тобой ведь ничего не случится? – Если ты не будешь больше злить Барона, то я совершенно точно переживу это сумасшествие, – усмехнулась она. Я серьезно кивнула, чуть успокоившись: Улисе хотелось верить. – Иди спать, – велела ведьма. – Я уберу со стола, сил нет на тебя смотреть. Я благодарно улыбнулась и благоразумно покинула кухню, пока Улиса не передумала: доброта, даже такая своеобразная, у ведьм проклевывается редко и очень быстро пропадает. Но прежде чем выполнить строгое повеление, я заглянула в ванную и с минуту придирчиво себя рассматривала, все больше уверяясь, что Улиса меня просто пугает. Ну да, несколько бледновата, отчего темные круги под глазами видны особенно отчетливо – ну так я такой весь первый год ходила, пока только привыкала к городской жизни, непростому характеру моей работодательницы и собственно к самой работе. А красный нос и чуть воспаленные глаза – вообще не сильно и заметно… если не присматриваться особо. – Не красавица, – вынуждена была признать я, – но и не совсем уж безнадежна. С такими жизнеутверждающими мыслями я и добралась до кровати, а потом быстро и крепко уснула, не почувствовав даже, как раздраженными тычками Улиса отвоевывала честно мною нагретое место у стены, сдвигая меня к краю кровати. Я вознамерилась проспать до самого утра, а потом еще чуть-чуть сверх положенного… а может, и не чуть-чуть. Но, как это уже повелось в моей непростой жизни, все оптимистичные планы разбились об одного Высшего. Меня разбудило какое-то копошение, хриплые вздохи, скрип половиц – растревоженный дом выказывал свое недовольство столь дерзким появлением в его стенах незваного гостя. В небольшой комнатке витали едва уловимые запахи дыма и почему-то дождя, повеяло сырой прохладой. Барон вновь явился совершенно в неподходящее время. В бессильной злости борясь со сном, я пыталась одновременно открыть глаза и понять: зачем вообще о нем беспокоилась? Еще вызывать хотела, кровь свою готова была жертвовать. Ну не дура ли? Барон сидел на полу у кровати, откинув голову на перину, немного промочив подол моей сорочки и простыню. Среди ночи мне, как всегда, стало жарко, и одеяло я откинула, чем спасла нежный гусиный пух от встречи с водой. – Вы мокрый, – просипела я, с трудом сглотнув ком в горле. – Попал под дождь, – негромко пояснил он, не поворачивая головы. Как смотрел в темный угол, так и продолжил смотреть, будто бы там было что-то интересное. Я не слышала шума дождя, но на всякий случай поднялась на локтях (Улиса позади недовольно завозилась и пробормотала что-то гневное в подушку) и глянула в окно – ведьма, следуя каким-то своим ведьмовским традициям, никогда не зашторивала его на ночь. На чистом небе ярко сияла однобокая растущая луна, и звезды задорно перемигивались между собой, ничуть не скрытые тучами. – Дождя нет. – Здесь нет, – согласился Барон. Неторопливо, будто бы даже неохотно, он перевел взгляд на меня и сухо заметил: – Ты бледная. – Вы тоже, – отозвалась я, но он меня словно не услышал. – И совершенно бессильная. Сердце сжалось и пропустило удар – лишь бы наказывать не взялся… Кашлянув, я спросила: – Чаю хотите? – Ничего другого просто не придумала. Я не была виновата в своем бессилии, я ничего не делала, чтобы так получилось, но и оправдания придумать не могла. Понимание того, что я действительно должна оправдываться за свою усталость, несколько ужасало. Барон прищурился, но после недолгих раздумий кивнул. Поднялся на ноги и, прежде чем покинуть комнату, велел мне: – Оденься. – Я была удостоена еще одного взгляда и хмурого: – Теплее. Здесь холодно. Я не стала говорить ему, что температура понизилась из-за незаконного проникновения подозрительной и крайне опасной личности (так уж работало защитное плетение), и ответственно подошла к требованию Барона: отыскала на самой дальней полке вязаные шерстяные носки – мою первую, мучительную и единственную попытку освоить рукоделие. Они были большие, страшные, но теплые и, вопреки своему жуткому внешнему виду, мягкие. После недолгих раздумий на плечи набросила серый шерстяной платок, укрыв им просторную и длинную белую сорочку. И побрела на кухню, утепленная просто на пределе своих возможностей. Барон уже сидел за столом, был совершенно сухим, и дымом от него больше не пахло. Камзол висел на спинке стула, жилет расстегнут, а рукава рубашки подвернуты. Выглядел он непривычно и оттого тревожно. – Что-то произошло? – Что-то всегда происходит, – пожал плечами он. – Но мучает-то не всегда, – проворчала я. Барон повел плечом – исчерпывающий ответ на мое замечание. Ставила чайник я в задумчивой тишине, под странным взглядом Высшего. Терпеть это получилось недолго. – Случилось что-то плохое, да? – спросила у него, медленно опустившись на стул, для надежности опираясь на край стола: сил во мне было чуть, и ноги предостерегающе дрожали, обещая подогнуться в любой момент. Засевший в груди кашель давал о себе знать изматывающим зудом где-то внутри, за ребрами, но мне пока удавалось его подавлять. Несколько секунд Барон просто недоверчиво смотрел. – Тебе действительно интересно? Я пожала плечами. – Если хотите, я выслушаю. Людям после такого вроде бы становится легче, может, и вам… – Тебе стало? – спросил он пытливо, небрежно обрубив мою мысль. – Что? – Тебе стало легче, когда ты рассказала мне о своем горе? – А у вас горе? – опешила я. Ответа на его вопрос у меня не было. Я слишком плохо понимала свои чувства. Боялась в них разбираться и просто сваливала все в кучу, выживая как-то среди тесных сплетений страхов, робкой радости, ночных кошмаров и гордости и еще многих и многих других своих ощущений, не каждому из которых могла бы даже дать имя. Барон коротко усмехнулся. – Не уверен, – сказал он и замолчал. Я не тревожила его своим любопытством. Пока Высший, хмурясь, рассматривал столешницу, сосредоточенно вглядываясь в одинокую крошку хлеба, будто она таила ответы на все его вопросы, я рассматривала Высшего, все больше поражаясь тому, насколько же он странный. Предупреждающий тонкий свист чайника спугнул мое любопытное созерцание. – На Потухшем острове идут дожди, – говорил Высший, пока я заваривала чай и рылась в шкафчике, разыскивая печенье. – Вероятно, причиной этому послужила моя работа с барьером. Не так давно я заметил в нем трещину… Я резко обернулась, расплескав кипяток по полу, но даже не обратив на это внимания. – Защита порой истончается, это не опасно, если вовремя заметить и исправить, – поспешно заверил он. – Раз в пару сотен лет, быть может, реже. – Вы исправили? – спросила я с замиранием сердца. Если вдруг окажется, что барьер, возведенный Высшими и защищающий наш искалеченный обломок земли от полного выгорания в бесконечности, скоро треснет… Что ж, проблема с проклятием уже не будет казаться настолько страшной. В скором времени мы все все равно умрем. – Исправил, хотя сил ушло много. Этот участок возводил не я. – Барон нахмурился. – Возможно, будь Рассах сейчас жива, проблем бы не возникло. – А она мертва? – Спит. Очень крепко спит, можно сказать – мертва. – Он хмыкнул. – Временно. Я попыталась представить себе это, но воображение упорно рисовало застывшее лицо господина Тартена – для меня результат «временной» смерти выглядел примерно так. Картина не вдохновляла. – Но вы все исправили и нам уже ничего не грозит? – дотошно уточнила я. – Да. – Спасибо. – О, – он небрежно махнул рукой, – не стоит. Ты меня уже отблагодарила. – Когда это? – Я совершенно точно не помнила за собой ничего такого. В смысле, благодарить его мне доводилось, но точно не за обыденное в его понимании спасение мира. – Когда впервые поделилась со мной своей жизнью после изматывающего укрепления барьера. – А… Стала ли я чувствовать себя лучше, узнав, что у нашей первой встречи и первого же жуткого питания такая уважительная причина? Совсем нет. Угроза разрушения нашего неказистого мира уже давно устранена, а от необходимости терпеть общество Высшего меня до сих пор так и не освободили. А самое ужасное – меня это уже не сильно-то и беспокоило. Все же правду говорят: человек способен привыкнуть ко всему. Даже к чудовищу из легенд. – Но я не уверен, что погодные аномалии – нормальное явление для Потухшего острова, – продолжил Барон, не обратив внимания на мое замешательство. – Дожди не прекращаются уже неделю. Лавовые жилы потухли, если земля станет пригодной для растений… – Почему это плохо?