Улиса высматривала что-то за окном, услышав меня, мельком обернулась и поманила к себе: – Ты представляешь, они все же решили нас сжечь. На моем крыльце происходило… таинство. Три мужика усиленно пытались поджечь дверь. Дверь не поджигалась, она была огнеупорна и совершенно равнодушна к их стараниям. Даже когда об нее разбили масляную лампу и мясник в бессильной злобе хорошенько ее пнул. Не знаю, что его бесило больше – провалившийся план или наши сочувственные лица за окном. Сначала я вздрагивала, когда кто-то швырял в стекло камни, потом успокоилась и почти перестала бояться. Улиса постаралась на славу, мы находились в неприступной крепости. – У меня есть погреб, – как бы между прочим сообщила я. – И он полон. – То есть осаду мы переживем. Я кивнула. – Не думаю, что нам придется долго ждать, проклятие работает быстро. – И мне почти не было жалко этих злых, жестоких людей. Я знала, что они хотели сделать с Улисой. Сейчас мне даже казалось, что в чем-то Барон был прав: порой люди не заслуживают спасения. Толпа волновалась, шумела, начинала распадаться. Они пришли в надежде на быструю и легкую расправу над ведьмой. Никто не думал, что та вздумает сопротивляться, никому даже в голову не пришло, что ведьму кто-то решится укрывать. А ведь именно так они и считали. Меня называли подельницей и собирались сжечь рядом с Улисой – несколько мужчин даже отправились на Сладкий перекресток, чтобы установить еще один костер. – Они собираются сжечь нас прямо перед моей любимой кондитерской, – проворчала я, жадно прислушиваясь к разговору на улице. – Может, и правда проклясть кого-нибудь? – спросила Улиса. – С ума сошла?! – А что такого? Они все равно уверены, что я их прокляла. Пусть хотя бы ненавидят меня за дело… О нет, пожалуйста. Она переменилась в лице, побледнела и припала к стеклу, недоверчиво глядя на фигуру в форменном мундире. На рукаве черного кителя городской стражи белела повязка. – Среди них стражник, – простонала Улиса. – Среди них маг, – холодея, прошептала я. – Их учат вскрывать защиты. Если он ударит по граням… – Быть может, его кто-то вызвал, – предположила я, из последних сил хватаясь за истаивающие крохи оптимизма. – Он их всех сейчас разгонит… Стражник выслушал мясника, неожиданно тихо что-то выговаривавшего, кивнул и посмотрел на нас. Прямо на Улису. – Нам конец, – прошептала она. Дом содрогнулся, стекла задрожали в оконных рамах. Стены недовольно загудели, крошась и трескаясь под напором чужой силы. В глазах стража плескалась высвобожденная яростная и неукротимая магия. – Шелл! – взвизгнула Улиса, отскакивая назад. – Зови Барона! Я и сама уже бежала к стойке, где оставила стакан с водой и нож. Не добежала. Сухой предостерегающий треск ломаемого дерева походил на хриплый болезненный стон. На короткий миг, не способный вобрать в себя даже один удар моего судорожно бьющегося сердца, мир застыл, воздух загустел – каждой клеточкой тела я почувствовала это сковывающее ощущение творимого заклинания. Потом дверь и часть стены взорвалась осколками дерева и стекла, в воздухе вспыхивали и гасли искорки разорванного защитного плетения. Меня отшвырнуло к стене и осыпало щепками. Улисе повезло меньше, она находилась слишком близко к окну и после этой бесчестной атаки тихо постанывала, лежала на полу, изрезанная осколками разбитого окна. Оглушенная и беззащитная. В магазин ворвались люди, и в небольшом помещении тут же стало многолюдно и шумно. Кто-то схватил меня за ворот платья, дернул вверх, поднимая на ноги, и тихо взвыл, когда я, не особо понимая, что делаю, заехала кулаком по его лицу, вложив в удар всю свою злость – судя по ощущениям, мне удалось нанести непоправимый урон вражьему носу. Избиение завершила ударом коленки в интересное место. Обратно на пол мы упали вместе. Я не сразу сообразила, что цепочка амулета лопнула, лишь почувствовала, как на плечи будто небо опустилось, безжалостно вдавливая меня в холодный пол. В ушах оглушающе звенело, ни мыслей, ни криков, ни хрипа того, кто сейчас лежал рядом, зажимая сломанный мною нос и тоненько поскуливая от обиды за ушибленное достоинство, – я не слышала ничего, кроме этого изматывающего звона. По груди что-то скользнуло, прижав ткань ладошкой, я быстро, нервно, слишком дергано, а оттого нерасторопно вытащила из-за ворота порванную серебряную цепочку и амулет, зацепившийся за круглую застежку. Звон затихал. Где-то совсем рядом удовлетворенно переговаривались самодовольные ведьмоборцы, окружив раненую Улису. Я отчаянно пыталась завязать тонкую цепочку дрожащими руками – в данный момент для меня главным было именно это. Я знала, что стоит только амулету вернуться на место, как тяжесть исчезнет, слабость станет не такой сокрушительной, и кости мои перестанут трещать, и в сон уже не будет клонить с прежней силой, и я смогу добраться до лужи на полу и смогу позвать Барона. Докричаться до него раньше, чем смятенные мужики осознают свою победу и прекратят недоверчиво таращиться на поверженную ведьму. Я верила в это. Амулет дрожал и раскачивался в такт моим неловким движениям. Кто-то ткнул Улису сапогом в бок, вырвав из ее груди тоненький стон. – Доколдовалась, отродье, – прогудел мясник удовлетворенно. – На костер ее! – нервно взвизгнул женский голос от дверей, и его поддержали другие. На улице надрывно плакал ребенок. Я лихорадочно завязывала непослушными пальцами узелок – цепочка не хотела поддаваться, но мое отчаянное упрямство было достаточно велико, чтобы свершить задуманное. – Со второй что делать? – Для нее костер уже почти сложили. – Они за все нам ответят! Никогда раньше я не чувствовала такой всепоглощающей ярости. Я знала, что люди напуганы, что завершиться спокойно эта трагедия не могла, что Барон прав и беспорядков с самого начала невозможно было избежать. Я знала, что они всего лишь хотят найти виновного и по глупому стечению обстоятельств выбрали Улису. Я все это знала, но не хотела понимать. Дрожащими пальцами надевая амулет – звенья цепочки путались в волосах, но времени и терпения их выпутывать сейчас попросту не было, – я выдергивала и обрывала запутавшиеся волосы, не чувствуя боли. У меня не осталось права на жалость к себе – Улису уже тащили на выход. Поддавшись секундному порыву, я от всей души еще раз пнула не оправившегося от встречи со мной мужика и поднялась на подгибающиеся ноги. Мой маневр заметили и оказались очень недовольны такой ненужной прытью. И опять не дали добраться до заветной воды. Из магазина меня вытаскивали двое мужиков, незнакомых, сосредоточенных, очень целеустремленных. Я рычала, вырывалась, мечтала добраться до ближайшей лужи и хоть зубами добыть так необходимую мне сейчас кровь. Толпа за моей спиной возбужденно гудела. На месте казни, как только мы прибыли, людей почти не было, но площадь быстро заполнялась – те, кто следовал позади нас, занимали свои места. Полуобморочную Улису, израненную, истекающую кровью, уже пытались приладить к толстому деревянному столбу, установленному посреди перекрестка, оплести веревками и покрасивее разложить хворост у изножья. Двое жрецов Многоликого с важным видом ходили рядом – следили за тем, чтобы ведьма не вырвалась. Меня бросили на мостовую, всего на несколько секунд оставив без присмотра. Я не стала тратить время зря. С остервенением срывая повязку с раненой руки, я впервые так горячо и искренне радовалась, что отметины от зубов Мисси заживали столь долго. Растревожить трудно срастающуюся рану удалось без проблем. На языке чувствовалась горечь от заживляющей мази, что мы накладывали всего несколько часов назад, но я не обращала на это внимания. Сцеживая в небольшую лужицу между камнями капли крови, я беззвучно шевелила губами, про себя повторяя как заведенная: «Барон. Барон. Барон. Барон…» Разговоры прервались неожиданно – казалось, на площадь опустилась тяжелая, недоверчивая тишина. Я была услышана. – Развлекаетесь? – зло спросил знакомый голос. Я судорожно вздохнула, от облегчения, навалившегося в один миг, закружилась голова. Барон медленно осмотрелся. Хмыкнул, увидев недопривязанную к столбу Улису – появление Высшего затушило энтузиазм тех, кто ее привязывал: отпустив веревки, они с ужасом смотрели на высокую фигуру в черном, что замерла посреди смятенной толпы. Люди отпрянули, стоило им только понять, кто заглянул на огонек… А не узнать Высшего было невозможно – слишком отчетливо ощущалась его нечеловеческая природа в этот отчаянный час. Слишком ярко сияли зрачки, жадно ловя и отражая лунный свет. Слишком нереальным казалось его лицо, освещенное неверным пламенем факелов. – Выглядишь ужасно, – сообщил Барон, когда очередь дошла до меня. В невозможной тишине, под полными ужаса взглядами я смогла выдавить из себя лишь слабое: – Я очень рада вас видеть.