– С вами все в порядке? – нахмурился он, растревоженный моим помятым видом. Вспомнил, видимо, что в пансионе не осталось больше свободных комнат… как и в загородном доме градоправителя. Больных было слишком много, еще больше обратившихся. Об этом еще вчера предупредил Барон, прежде чем отказаться от приготовленного Улисой чаю и отбыть в неведомые дали. И наставления его были просты и однозначны: «На улицах слишком опасно. Дом защищен. Не высовывайтесь». Еще Барон велел быть осторожными и не показывать меня впечатлительным людям. Мол, причислят к проклятым, посадят в какую-нибудь комнату вместе с настоящими проклятыми – и поминай как звали одну глупую, неудачливую, грустную девочку. Мое справедливое замечание о том, что, как эту девочку зовут, он и не помнит, Барон проигнорировал. – Лучше не бывает, – соврала я. Как назло, в груди тут же зашевелилась болезнь, щекоча легкие и провоцируя меня пару раз многообещающе кашлянуть. – Что-то случилось? Зачем вы пришли? – Это касается недавней ситуации. Разумеется, все виновные будут наказаны, а ваш дом отремонтирован за счет города, и вам не стоит об этом волноваться… – И в мыслях не было, – нагло ответила Улиса. – Да, кхм, прекрасно. Но есть проблема, с которой стоило бы разобраться во избежание трагических последствий. – Капитан нахмурился, старательно подбирая слова. – Пусть сейчас не подходящее время для подобного разговора, но… Заинтересованность Барона в ремонте дома, ночное происшествие в храме Многоликого. К тому же, Шелла, он знает, где вы живете… – И имеет наглость всячески меня объедать, – грустно перебила его я, не дав закончить мысль. Преувеличивала, конечно, последнее время Барон от меня не видел ни крупицы силы, ни крошки хлеба. Даже чаю из моих запасов не отведал. – Да, и это. – Санхел кашлянул. – Все его действия говорят о том, что он не считает необходимым оставлять вас в покое. Вам нужна помощь. Сначала я решила, что мне послышалось. – Помощь? – переспросила недоверчиво. – Помощь с Бароном? – Да. – Капитан кивнул, подтверждая мои подозрения. Не верила я, что заместитель командора может быть таким же безрассудным, как и его начальник, несмотря на все предпосылки к этому… Зря все же не верила. Капитан собирался спасать меня от Высшего. – Возможно, вам следует переехать. Я могу поспособствовать. Раздобыть защитные и скрывающие амулеты. Я невольно улыбнулась. Это было очень трогательно, пусть и совершенно бесполезно. – Не стоит. Я разберусь. – Шелла… – Правда разберусь. А у вас и без моих бед проблем не счесть, капитан. – Молодой девушке не стоит водить знакомство с Полуночным Бароном… никому не стоит, – нахмурился Санхел. – Он опасен. – Он нас спас! – возмутилась я. В ответ получила невозмутимое: – И непредсказуем. – И безмерно удивлен, – раздалось от входной двери. – Никто не осмеливался так нагло меня обкрадывать. Мы не услышали, как открылась дверь. Мой дверной колокольчик погиб в неравной борьбе с магией заклинателя, а новый никто не удосужился повесить. На несколько мгновений в помещении повисла просто мертвая тишина. Спугнула которую я. – Его никак нельзя убивать, – проговорила быстро, ощущая, как у меня от взгляда Барона, направленного на Санхела, волосы на голове шевелятся. – Неужели? – Вы его спасли. – Моя ошибка, готов ее исправить. – Ну нельзя же убивать всех, кто вам не нравится! – вспылила я. Барон перевел удивленный взгляд на меня. – Почему нельзя, если я могу? – Присмотрелся ко мне и помрачнел. – Дорогая, ты издеваешься? Я так и не поняла, когда угроза расправы сместилась с Санхела на меня. Просто в один миг мне стало очень неуютно. – Что? – Ну-ка… Меня никогда, ни единожды в жизни, не затаскивали по лестнице за шкирку. Неприятный и обидный опыт, должна я признаться. Внизу остались предусмотрительно тихая Улиса и сраженный увиденным капитан, лишь крепче уверившийся в том, что я в смертельной опасности и мне необходима помощь. Лучше бы он первого проклятого искал, честное слово… Меня затащили на кухню, громко захлопнули дверь и, протянув ко мне руку, угрожающе потребовали: – Амулет. Я безропотно вытянула цепочку из-за ворота рубахи – возиться с платьями было невыносимо лень, потому обходилась я страшной, но удобной и простой одеждой. Барон молча и внимательно осмотрел камень, но остался недоволен. – Сними, – коротко велел он. И я снова подчинилась. Сложно было качать права, когда рядом со мной находилось чудище, пребывающее в плохом настроении. Возможно, я глупая, но совершенно точно не самоубийца. Я очень сильно хотела жить… несмотря на все мои поступки, свидетельствующие об обратном. Барон принял амулет, увидел маленький, накрепко затянувшийся узелок и закаменел. – Почему ты не сказала? – О чем? – Смысл вопроса дошел до меня не сразу, но под тяжелым взглядом Высшего понимание пришло быстро. – А… ну, амулет же работал, и я подумала, что все в порядке, камень ведь остался прежним… Под недобрым взглядом я говорила все тише и в итоге просто замолчала. Судя по ощущениям, конец мой был близок. – Прежним, – эхом повторил Высший, резко рванув цепочку. Я вздрогнула. Мне не стало хуже после снятия подвески, как это было в прошлый раз, по правде сказать, я ничего и не почувствовала, но все равно не смогла остаться равнодушной – по спине, по самому хребту, прошелся холодок, словно льдинкой по коже провели. – Скажи мне, ты когда-нибудь видела треснувший кристалл освещения? – спросил Барон, связывая разорванную цепочку. Из-под его пальцев разбегались мелкие яркие огоньки, скользили по звеньям и рассыпались искристой пылью, врезавшись в камень, подергивающийся на цепочке от раздраженных действий Барона. Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – У таких кристаллов светится только одна часть, в которую вплавлено хранилище энергии. Другая, по причине расщепления каналов, просто не в состоянии получать энергию. Порой она может вспыхнуть, создавая ложное ощущение работы, но правда в том, что это лишь последствия взрывов последних уцелевших каналов, в которых осталось немного энергии. Надолго их не хватит. Он завязал узелок, массивнее и нелепее моего, с длинными, висящими кончиками несчастной цепочки. Когда Барон надевал на меня кулон, укороченная нашими стараниями цепочка ощутимо царапнула меня по носу мной же завязанным узелком, но я молчала. Мне не хотелось говорить, я могла лишь, как завороженная, рассматривать пуговицы на рубашке Высшего, боясь лишний раз вздохнуть или моргнуть. Через несколько мгновений он сухо велел: – Теперь посмотри на амулет. Я подчинилась. И на миг просто забыла, как дышать. В глубине прозрачного камня змеились тонкие молочно-белые трещины, рассекая его по диагонали. – И… что это значит? – не своим голосом спросила я, с трудом выдавливая слова сквозь сжавшееся горло. – Поздравляю, дорогая, ты проклята, – зло сказал Барон. – Когда ты впервые почувствовала себя плохо? – Я… – Ну?! – Не знаю. – Мне было стыдно и страшно, я чувствовала, как мир сужается до одной точки, как зарождается звон в ушах, а сердце аритмично стучит в груди. Держать себя в руках и в сознании было сложно. – Я никогда не обращала на это внимания. Серьезные болезни обходили меня стороной. А легкая простуда… она никогда не мешала работе. И я… я просто… Меня повело. Я поняла это, лишь когда Барон подхватил меня под руку, удерживая почти на весу. Дотащил до стула. Усадил. Мир приобрел небывалую четкость и звонкость. На языке ощущалась едкая горечь. Барон присел передо мной на корточки. – Я могу лишь предполагать и догадываться, – заговорил он. – Я был слишком беспечен и не заметил проклятие, засевшее в тебе, слишком незначительным оно было. И амулет, надетый на тебя… ко времени или нет, не знаю, исправно выполнял заложенные в него функции. Он защищал тебя от проклятия, от любого проклятия, пришедшего ли извне или затаившегося в тебе самой. И скрывал то, что с тобой случилось. Но после того, как плетение было повреждено, защищать он больше не мог. – И… что теперь?