— Острыми осколками я осыплю траву, по которой он пройдет! — заорал торговец гончарными изделиями, собирая осколки разбитого горшка в мешок. — Я попробую выколоть ему глаза своими ножницами! — ревел продавец тряпья, роясь в шкафу — Люди, вы же не видите его... — справедливо заметил торговец игрушками, на всякий случай надевший боксерские перчатки. — Во всяком случае, он не сможет устоять перед этим! — сказал с боевым рвением усталый дровосек, подбирая с земли свой наточенный топор. Внушительный вид этого оружия сразу успокоил торговцев — они поняли, что топор защитит их в любом случае, поэтому отказались от попыток чем-либо вооружиться и гуськом за усталым дровосеком побежали к упавшему шатру. В следующую минуту по всей долине прокатился раскат грома, и с небес на ярмарку обрушился ливень. Этот каприз природы сбил людей с толку, и они невольно застыли на месте, пока холодные струи дождя хлестали их по головам и одежде. — Смотрите! Смотрите все сюда! — громко крикнул продавец кондитерской, привлекая внимание остальных. — Боже, что я вижу!? — не мог подавить своего удивления торговец гончарными изделиями, вглядываясь в смутные очертания человеческого силуэта, стоящего посреди вытоптанной травы — Ну здорово, он стал видимым, — задумчиво произнес продавец тряпья, глядя на полупрозрачную, словно сделанную из стекла фигурку. — Это все из-за дождя... — мрачно пробормотал торговец игрушками, поняв, в чем дело. — Что бы это ни было, нам нужно действовать быстро! — потрясая топором, кричал усталый дровосек Четверо продавцов, не говоря уже о зеваке, начали медленно — шаг за шагом — приближаться к человеческой фигуре, которая неподвижно стояла в пяти метрах от пестрого полотна палатки, лежащей на траве. Со стороны это событие выглядело так, словно хищные волки окружили беззащитного ягненка, чтобы разорвать его на части — что было не так уж далеко от истины, если вспомнить, насколько сильно развит в каждом человеке первобытный инстинкт уничтожения себе подобных. — Опомнитесь, я не причинил вам зла! — внезапно раздался красивый молодой голос. — Вы только послушайте, оказывается, он разговаривать умеет! — прошипел продавец кондитерской. — Что ты там оправдываешься?! — сердито рявкнул торговец гончарными изделиями на человеческую фигуру. — Ребята, не отпускайте его! — кричал продавец тряпья. — Тот-Кого-Нельзя-Увидеть не такой уж и невидимый! — изумленно сказал торговец игрушками. Усталый дровосек, не сказав ни слова, храбро бросился вперед, к полупрозрачному силуэту, неподвижно стоящему в траве. Замах назад, и вылупившийся упал на стеклянную голову. — Прикройте глаза! — предупредил остальных торговец гончарными изделиями. Продавец кондитерской и продавец тряпья закрыли лица руками, а торговец игрушками заткнул уши. Однако каково же было их удивление, когда стеклянная человеческая фигура не разбилась на тысячи острых осколков, а лишь беззвучно упала на траву. — Так тебе и надо! — раздался бодрый голос усталого дровосека. Торговцы убрали руки с голов и подошли к своему спасителю, который смотрел вниз, на траву. Они последовали его примеру и не поверили своим глазам. — Ну, ради всего святого... — простонал продавец кондитерской, увидев прозрачное тело взрослого человека, лежащее на земле. — Шедевр стеклоделия, — сказал торговец гончарными изделиями, глядя на идеально гладкие черты стеклянной статуи. — Эй, он теплый и мягкий! — воскликнул с удивлением продавец тряпья, дотрагиваясь до груди фигуры. — Ой, что это? — испуганно закричал торговец игрушками, когда стеклянная поверхность вдруг начала мерцать и покрываться темными разводами — Отойдите от этого немедленно! — приказал усталый дровосек. Торговцы вместе с зевакой попятились от лежащей в траве статуи, которая тем временем начала приобретать цвет — как будто чья-то невидимая рука начала наносить масляные краски на стеклянную фигуру. Сначала порозовели конечности, затем окрасились грудь и живот, и в конце концов все пятеро зрителей замерли в благоговейном страхе, когда увидели красивое молодое лицо — в глазах юноши не было ни тревоги, ни отвращения, он просто безмятежно смотрел прямо в небо, покрытое тучами. — Значит, это был не зверь... — пробормотал продавец кондитерской, дрожа под холодными струями дождя. — Это настоящий человек, такой же, как мы, — печально прошептал торговец гончарными изделиями проглатывая комок в горле. — Такой незрелый... И какой у него мирный вид... — словно в трансе заметил продавец тряпья. — Мы убили его! Он не дышит, его сердце не бьется! — закричал торговец игрушками, приходя в себя от оглушения. Усталый дровосек воздержался от комментариев. Вместо этого он молча отбросил топор в сторону и, стянув вязаную шапку, замер на месте, сжимая ее в руках. Ужасная тишина последовала за его поступком, и каждый из стоявших рядом с покойным почувствовал свою ответственность за то, что он сделал. Прошло четыре минуты, и собравшиеся люди, решив, что с них хватит, начали расходиться, но не успели они сделать и двух шагов, как земля задрожала у них под ногами. — О Боже! Это... Землетрясение! — глотая слова, завопил продавец кондитерской, падая на землю. В воздухе стоял такой грохот, что никто не услышал его слов, но каждый из них с ужасом увидел, как земля начала трескаться и торговые палатки начали проваливаться в землю. Люди метались в панике, но спасения не было — бежать было некуда, с каждой секундой в земле появлялись все новые и новые трещины, из которых поднимались клубы пыли, и за каких-то полминуты вся ярмарка скрылась под землей. Вскоре землетрясение прекратилось, и оглушительный рокот, наконец, стих. Когда ветер разогнал клубы пыли, стало видно, что от всей ярмарки осталась только одна-единственная палатка торговца пряностями — всё остальное исчезло в огромной воронке, зияющей в земле, посреди которой возвышался земляной столб, вершина которого была покрыта травой, на котором, раскинув руки в стороны, неподвижно лежал все тот же незрелый мужчина. Его остекленевшие глаза продолжали смотреть в небо, уже очистившееся от туч.