Мать Делии остановилась на полуслове, как будто ей было очень неприятно произносить имя человека, который, по ее мнению, научил ее дочь некоторым плохим вещам. Отец понял, кого она имела в виду, и перестал улыбаться. — Ты можешь быть спокойна, дорогая, — серьезно сказал он, отводя взгляд в сторону. — Мы преподали этому негодяю урок, и он никогда больше не посмеет даже приблизиться к нашей дочери, как бы ему этого не хотелось. Искренняя злоба, с которой он произнес эти слова, мгновенно передалась его жене, отчего ее анемичное лицо покрылось красными пятнами. Она высоко подняла голову и гордо сказала: — Sim, querido! Мы отомстили за оскорбленную честь нашей семьи! Отныне никто не посмеет косо смотреть на нашу девочку! Лицо отца смягчилось, но выражение глубокой озабоченности на мгновение задержалось в его мыслях, что не могло ускользнуть от внимания его лучшей половины, которая, заметив перемену в его настроении, прекратила свои разглагольствования и посмотрела на мужа с сочувствием. — О чем ты задумался, радость моя? — проворковала она. — Тебе не понравились мои тетраццини? Она имела в виду макароны, которую подавала всей своей семье. — Нет, воздух, которым я дышу, — ответил он. — Ужин был выше всяких похвал, и я уверена, что ты очень устала, когда готовила его для меня и нашей малышки. Его супруга вздохнула с облегчением и откинулась на спинку стула. — И поэтому, — продолжил старик, — я подумал, что тебе, кровь в моих жилах, следует взять себе в помощники другого человека, чтобы он позаботился о нашей... Он не успел закончить свою льстивую речь — его жена, которая до этого спокойно дремала за столом, в мгновение ока очнулась ото сна и в исступлении замахнулась на него фарфоровой сахарницей, которую схватила со стола. — Успокойся, райское блаженство, — сказал отец семейства, вовремя среагировавший на внезапный маневр своей второй половинки. — Я тебе не «райское блаженство»! — в ярости закричала женщина и ударила мужа по голове блюдцем от кофейной чашки. — Но послушай, удовольствие которое я пропустил! — взмолился старик, потирая шишку. — Что плохого в том, чтобы нанять няню, которая бы присматривала за нашей дочерью? — Я не потерплю, чтобы какая-то чванливая дурочка с ветром в голове решала за меня, как воспитывать мою Делию, мою священную малышку! — сказала мать семейства. Отец не мог не согласиться со своей женой — хотя бы потому, что его собственное детство прошло в доме, где в отсутствие родителей обязанности гувернантки выполняли либо его старшая сестра Брианна, либо тетя Джоделль (которая тогда была еще в расцвете сил), но никогда не незнакомка, нанятая на стороне. Правда, именно по этой причине он горел желанием нанять няню — ибо в глубине души отец хотел, чтобы его ребёнок рос в гораздо лучших условиях, чем он сам, но таков был характер его жены, и он не мог отказать ей в благородном желании растить Делию самой, без помощи посторонних, хотя и видел, как ей это трудно. Сама их дочь в это время закуталась с головой в одеяло и изо всех сил пыталась заснуть, но крики о ссоре родителей, доносившиеся из столовой, не дали ей такой возможности. Делия, хотя и была еще слишком молода, уже понимала, какое тяжкое бремя — быть Божьей рабой, и потому не особенно жаловалась на свою судьбу, иногда лишь украдкой поглядывая в окно, все еще надеясь, что ее дорогой дядя Джо вот-вот вернется в свой дом и заберет ее — если не навсегда, то хотя бы на время. Но, увы, как бы сильно она этого ни хотела, но этого не произошло. Вместо этого Делии довелось стать свидетельницей того, как в один прекрасный день к соседскому дому подъехал грузовик, из которого вышли люди в форме, которые, выгрузив все имущество Джордана на улицу, наглухо заколотили окна и двери, после чего сели в машину и умчались в неизвестном направлении. Делии было грустно наблюдать за этим актом мародерства, но что она могла сделать, кроме как сжать кулаки, отдавшись горю и отчаянию, надеясь на Божью милость? Думая о дяде Джо, Делия сама не заметила, как уснула. На этот раз ей приснилось что-то очень приятное — она оказалась в каком-то гроте, темноту которого освещал смоляной факел, висевший на скалистой стене. До ушей девочки доносились приглушенные звуки прибоя, которые иногда прерывались редкими криками чаек и далеким скрипом мачт невидимых ее глазам кораблей. Несмотря на то, что Делия сидела на камне в одном лишь легком платье из тонкого белого кружева, в гроте было необычайно тепло — видимо, скальные образования еще не остыли после дневной жары. Вглядываясь в темноту, которую едва рассеивал тусклый свет факела, Делия вдруг заметила, что рядом с ней на небольшом каменном выступе сидит человек. Он был одет в робу из грубой коричневой ткани, которая сильно напомнила ей монашескую рясу, только почему-то капюшон был надвинут так низко, что девочка не могла видеть лица своего спутника, но что-то подсказывало ей, что под коричневой тканью скрывался кто-то очень близкий и дорогой ей. Малышка уставилась на человеческую фигуру рядом с ней. Незнакомец, почувствовав на себе пристальный взгляд девочки, поднял голову, и на мгновение Делии показалось, что в черноте его капюшона блеснули два глаза, при виде которых у нее перехватило дыхание от восторга, смешанного со смущением. — Дядя Джо! — прошептала она с любовью в голосе. — Пожалуйста, скажи мне, это действительно ты? Мужчина в рясе ответил не сразу — как поняла девочка, он колебался, порадовать ли свою маленькую подругу такой новостью или оставить ее в уверенности, что ей все это почудилось. Однако вскоре незнакомец кивнул головой, и Делия услышала его тихий, надтреснутый и полный глубокой меланхолии голос. — Да, Делия, это я, — услышала она знакомый голос. Маленькая девочка с трудом подавила желание броситься ему на шею. И он тоже, наверное, чувствовал себя не очень хорошо — ей показалось, что он заметно сутулился, а плечи его время от времени вздрагивали, как будто у него была лихорадка. Делии стало жаль этого человека. — Дядя Джо, почему ты прячешь от меня свое лицо? — Спросила его Делия, поднимаясь с камня. — Это прозвучит грустно, — вздохнул ее собеседник, продолжая неподвижно сидеть в одной позе. — но общество скрыло меня от тебя, и теперь мне никогда не будет суждено предстать перед твоими глазами. — Не говори со мной загадками, — сказала девочка, начиная медленно приближаться к нему. — Объясни мне свои слова, — попросила она Джордана. — Я имею в виду тех, кто разлучил нас с тобою, — печально ответил дядя Джо. — Ты слышишь их голоса, не так ли? — он внезапно повернулся к ней. Делия остановилась на полпути к дяде Джо и замерла, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи. И в самом деле, какие-то далекие голоса теперь смешивались с успокаивающим шумом морских волн, набегающих на берег. девочка не могла разобрать ни единого слова, но по голосу смогла определить, что это была толпа мужчин, которая, насколько она могла судить, приближалась к их гроту. Вскоре к грубой болтовне людей присоединился пронзительный лай собак. Очевидно, толпа пропустила вперед ротвейлеров — собак, которых Делия искренне ненавидела всем своим детским сердцем. — Дядя Джо, я боюсь за нас обоих! — воскликнула она, падая на колени перед фигурой в мантии. — Они тебя не тронут, — спокойно сказал Джордан, явно пытаясь успокоить Делию. — Им нужен только я один. — Нет! Я не позволю, чтобы тебя схватили! — кричала она, заламывая руки. — Я лучше умру прямо здесь, чем отдам тебя в их руки! — У тебя отважное сердце, — продолжал дядя Джо так же печально, — но ты не должна рисковать собой ради меня, умоляю тебя... — Это несправедливо! — Возразила ему Делия.