Улица Ролло, пятьдесят пятый дом. Гэлбрайт, стараясь не уронить телефонную трубку, крупными буквами записал этот адрес в свой блокнот. Выводя последнюю цифру, он услышал, как Сеймур спросил: — Вы можете приехать немедленно? Инспектор, закрыв блокнот и положив его во внутренний карман пиджака, схватил трубку в руки. — Да, господин главный инспектор, я постараюсь приехать к вам как можно быстрее. — Может быть, вам будет удобнее через один-два часа? — Я могу сделать это в любую секунду. — Тогда ладно, Гэлбрайт. Жду вас. Гэлбрайт забыл попрощаться — мистер главный инспектор Сеймур уже закончил разговор. Гэлбрайт вернул телефонную трубку на прежнее место и, поправив галстук, вышел из телефонной будки. Переступив порог, он почувствовал легкое покалывание в глазах — простояв в темноте весь разговор, он несколько отвык от света. В зале бара все еще играла музыка. К агрессивным аккордам фортепиано присоединился странный индустриальный скрежет — как будто поезд останавливал свое движение. Привыкая к дневному свету, Гэлбрайт почти столкнулся лицом к лицу с молодым стюардом. Он, увидев входящего в зал инспектора, остановился и, легким кивком указав на барную стойку, бодро доложил: — Пицца готова, забирайте свой заказ. — Спасибо вам... — Гэлбрайт хотел обратиться к официанту по имени. — Меня зовут Лоуренс, Лоуренс Уилкокс, — весело сообщил ему парень. — Моя благодарность вам, Лоуренс. Передайте привет отцу! — А каково ваше... — теперь парень захотел узнать имя своего собеседника — Зовите меня просто Гэлбрайтом. Ваш отец всегда обслуживал меня в этом заведении. Гэлбрайт подошел к стойке. На нем лежала четвертинка толстой лепешки, завернутая в пропотевший полиэтиленовый пакет, который был щедро намазан кетчупом. Там же был тертый сыр, запеченный при высокой температуре, под которым были спрятаны два кусочка бекона. «Негусто», — подумал инспектор, которому одного вида этой еды было достаточно, чтобы начать корить себя за то, что попался на рекламу бармена, который пытался всучить своему клиенту явно несвежий товар. — Сколько я вам должен за это? — Гэлбрайт, не спешивший брать пакет в руки, повернулся к скучающему бармену. Тот взял в руки прайс-лист и начал считать в уме. В то же время вены у него на лбу заметно вздулись. Наконец, он назвал покупателю сумму. «Боже мой», подумал Гэлбрайт, «за один несчастный бокал пива (пусть и подогретого) и крошечный кусочек пиццы мне нужно отдать столько же денег, сколько я обычно трачу на покупки в продуктовом магазине». Не то чтобы инспектор был особенно жадным и скуповатым — нет, инспектору просто было немного неудобно платить за еду, на приготовление которой уходит пять минут, ту же сумму, что и за припасы на три дня. Но ничего не поделаешь, правила рынка — это закон — как человек, работающий в полиции, Гэлбрайт знал это очень хорошо. Настроение Гэлбрайта было испорчено. Бросив деньги на стойку, он схватил пропотевший пластиковый пакет и, поднявшись по ступенькам, начал на ходу разворачивать его. Его первое впечатление от этого куска пиццы было верным — этот дешевый полуфабрикат едва поддавался жеванию, и ни один из его компонентов не имел никакого вкуса. Может быть, дело было в том, что пока инспектор разговаривал по телефону, пицца успела остыть, лежа на барной стойке, но Гэлбрайту не хотелось оправдываться перед самим собой за собственную глупость — раз уж он повелся на рекламу, получил по заслугам... Не сбавляя темпа, он покончил со своим завтраком без малейшего чувства аппетита. Скомкав пластиковый пакет, он выбросил его в мусорное ведро, которое случайно оказалось у него на пути, когда он проходил мимо стены здания. Но тут внезапно до его ушей донеслись отголоски какой-то оживленной дискуссии. Смахнув крошки с усов, инспектор свернул с дороги в небольшой переулок. Там, в маленьком уголке, на стоянке стояли две машины — новенький серебристый «Бьюик Скайхок» и невзрачный «Ред Игл Премьер». Трое афроамериканцев, одетых в какие-то до смешного большие для них яркие костюмы, сгрудились вокруг них. Глаза у них троих были спрятаны за огромными черными очками, а волосы прикрывали белые кепки с козырьками назад. «Это определенно фанаты гангста-рэпа», — подумал Гэлбрайт, слегка прячась. По какой-то причине ему стало интересно, о чем эти любопытные люди говорили в этом уединенном месте. Самый высокий из этой банды указал пальцем на толстяка, стоявшего напротив него, и сердито сказал: — Еще раз назовешь меня «придурком», и я припаркую твою тачку прямо в твоей заднице! Тот, к кому было обращено это замечание, отстранился и, повернувшись к невысокому мужчине, стоявшему слева от него, тихо сказал ему: — Приятель, я бы порвал с этим дерьмом прямо сейчас. — У тебя кишка тонка, — хвастливо заявил высокий афроамериканец. — Мои шары поболее твоих, — спокойно сказал коротышка. — Ха-ха, деревенская дворняжка под кленовым сиропом! Снова повысил голос самый высокий из банды, который после этого замечания внезапно вытащил сверкающий серебром пистолет из карманов своих широких плеч, двое стоявших напротив него не заставили себя долго ждать и тоже достали свое огнестрельное оружие. В отличие от своего противника, у их друзей были черные и компактные кольты. — Эй ты, как насчет «печенек»? — крикнул тот, что пониже. — Хочешь «печенек»? — вторил ему его толстый друг. — Да отсосите вы! — заорал их противник. «Еще немного, и они перестреляют друг друга из своих пушек», — подумал Гэлбрайт. Представив себе, как эти трое афроамериканцев одновременно упадут на землю с дырками в головах, он громко рассмеялся. Это спасло банду от распри — они, забыв о вражде, все как один повернулись в его сторону. Дула их пистолетов теперь были направлены на инспектора. — Что этот белокожий мудак себе позволяет? — завопил самый высокий. — Без сомнения, он просто издевается над нами! — ответил ему коротышка. Гэлбрайт, посчитав, что сейчас лучше отступить, не стал тратить много времени на уговоры — он, стараясь не показывать страха под дулом трех пистолетов, медленно пошел вперед по улице. Крики толстяка «Эй, куда пошёл!» все еще звучали в его ушах, но, как ни странно, никто из этой воинственной троицы не последовал за ним — видимо, они просто хотели отогнать мешавшего их разборке прохожего.