— Ладно, как хотите, — согласился Джо, — честно говоря, я устал языком трепать. В общем, как только Делия однажды побывала в доме своего соседа, Джордана Тёрлоу, она стала его частой гостьей. Последнюю половину лета и весь сентябрь она, с матерью или без, навещала Джо по любому поводу, явно наслаждаясь каждой минутой своих визитов. Чего только они не делали... По сути, она просто вела задушевные беседы с хозяином дома, который умел ее слушать, и часто сидел рядом с ней, когда читал ей вслух книги из своей библиотеки, а иногда проводил время на кухне, помогая Джо (и матери, в тех случаях, когда она удостаивала этот дом своим визитом) готовить по рецептам, которые он спрашивал у своего друга и коллеги Джафета по телефону. Мистер Тёрлоу был в хороших отношениях с самой миссис Иветта Йонс, они хорошо ладили и многое рассказывали друг другу. Довольно скоро Джо точно узнал, как познакомились его новые соседи. Как рассказала ему Иветта, она, будучи дочерью фермера (который в свое время переехал из Авейру в Нью-Йорк), в двадцать два года вышла замуж за своего друга по колледжу, но, увы, ее первый брак был несчастливым — мистер Синадер, который не только был ее ровесником, но и отличался крайне капризным и придирчивым характером. Будучи замужем за ним, Иветта постоянно слышала от него навязчивые просьбы, чтобы она отбросила все романтические иллюзии и как можно быстрее родила наследника. На это тогдашняя миссис Синадер неизменно отвечала ему, что решение рожать — это в первую очередь инициатива женщины, и если ее муж действительно хочет иметь ребенка, то пусть сначала посвятит себя более серьезным занятиям, чем гольф в компании пьяных друзей. Но это было не единственное, у Иветты были проблемы с беременностью — за два года, которые она провела в браке с этим мужчиной, у нее было два выкидыша, которые также не пошли на пользу их союзу. В конце концов все закончилось тем, что мистер Синадер с ней развелся, что поставило ее в очень невыгодное положение — фактически, Иветта некуда было идти, ее отец-фермер не хотел давать дом взрослой женщине, которая уже была самостоятельным человеком в полном смысле этого слова. С горя Иветта отправилась на некий курорт в Вероне, где познакомилась со своим (тогда еще будущим) вторым мужем — мистером Йонс, который лечил там свои бронхи. Они взаимно влюбились друг в друга с первого взгляда, впервые встретившись в зале у фонтана. Тот факт, что он был на двадцать лет старше ее, не был помехой. На следующий день, когда наступил обеденный перерыв, фармацевт сел рядом с ней, когда она сидела за столом одна. Поговорив о жизни, они вдвоем отправились в спа-сад, где Иветта дала мистеру Йонс яблоко, которое он, взяв у нее из рук, начал есть, но тут же бросил на землю, потому что оно оказалось червивым. Воспользовавшись замешательством мужчины, женщина бросилась к нему и поцеловала прямо там, под деревом, после чего выбежала из сада, чтобы сообщить фармацевту, что дальнейшие действия он предпримет сам. И мистер Йонс не колебался — когда на следующий день в санатории были танцы, он пригласил Иветту на танго, и после нескольких кругов они стали заказывать алкогольные коктейли. В итоге это вылилось в то, что, находясь в подвыпившем состоянии, женщина решила отвести фармацевта к себе в комнату, где без лишних прелюдий они сразу упали на кровать и дали волю своим чувствам... На следующее утро, проснувшись в той же постели, мистер Йонс в пылу любви сказал Иветте, что хочет немедленно уехать с ней из санатория, чтобы они могли жить вместе, на что она согласилась без лишних слов. Однако фармацевт не спешил жениться на ней — в результате они долгое время жили в его квартире в Нью-Йорке просто как соседи по комнате. Когда ее возлюбленный пропадал на работе, Иветта, от нечего делать, читала книги, которые он держал дома. На нее произвела впечатление работа некоего Б. Таггерта, которая, по сути, дала будущей матери представление о том, как назвать своего ребенка. Иветта довольно быстро узнала, что у нее роды девочки — ультразвуковое исследование, которое она сделала через два месяца после встречи с фармацевтом, показало, что ночь, проведенная в спа-центре Вероны, была не напрасной. Из любопытства она решила поиграть со своим возлюбленным в игру «Угадай, как я назову нашего ребёнка», но после тщетных попыток фармацевта Иветта открыла ему, что их дочь назовут Делией, потому что, согласно книге Б. Таггерта, это имя означает «неисчезаемая», что принесет удачу их наследнице. Иветта вспомнила, что, когда мистер Йонс услышал это, он несколько дней ходил в глубоком замешательстве, причину которого он так и не раскрыл ей. Когда Джо услышал это из ее уст, он подумал, что, по-видимому, дело в том, что фармацевт всегда мечтал о сыне, но он ничего не сказал своему собеседнику о своих догадках. Как бы то ни было, именно факт зачатия Делии стал толчком к дальнейшему сближению Иветты и мистера Йонс — за десять дней до рождения наследницы последний позаботился о получении свидетельства о браке, а когда девочка наконец появилась на свет (а было это утром), фармацевт, выйдя из роддома, сразу же отвез счастливую молодую маму к своей близкой подруге, где специально прибывший туда человек провел церемонию регистрации брака, после чего молодожены разного возраста начали жить счастливой семейной жизнью. Иветта не сказала Джо, почему по прошествии восьми лет вся семья решила переехать из Нью-Йорка в Портленд. Основываясь на ее намеках, он предположил, что за этим стоит что-то более серьезное, чем жалобы малыша на жизнь в маленькой квартире, но, как бы то ни было, он решил не углубляться в эту тему. Но мистер Тёрлоу разговаривал не только с самой миссис Йонс. Ему также было очень интересно общаться с ее маленькой дочерью. Им было так хорошо друг с другом, что когда Джо приходилось ездить в центр по работе — обычно на пять дней, но иногда и на неделю, — то состояние юной наследницы семьи Йонс сразу ухудшалось, и малышка впадала в состояние, которое можно было грубо описать как смесь скуки и грусти (она все еще была далека от депрессии). В такие моменты она, казалось, замыкалась в себе, ничто не доставляло ей удовольствия, и на попытки родителей рассмешить ее она отвечала только взглядом, в котором чувствовался определенный упрек. Даже ее обычная любовь к сладостям угасала в такие моменты, что бы ей ни предлагали — мороженое, пирожное или фрукты, — маленькая девочка, не говоря ни слова, отодвигала тарелки или уклонялась от услужливо протянутых к ней рук... Только школа, которая начиналась в сентябре, стала приносить ей радость и удовольствие в те моменты, когда ее соседки не было дома — видимо, это было связано с тем, что начальная школа, в которой она училась, находилась в том же районе, где работал мистер Тёрлоу. Они не пересекались в такие моменты по понятным причинам, и это было по обоюдному согласию — ни Джо не ходил в школу, ни Делия не бегала к нему с занятий, — но казалось, что поля волн, исходящих от них, пересекались в этом месте. Что касается школьных похождений юной наследницы семейства Йонс, то она, вопреки подозрениям Джо, не была хулиганкой — у Делии хватало мужества постоять за себя в некоторые моменты, но сама она никогда не ввязывалась в драку и никогда — вы понимаете? — никогда не приходило в голову запугивать своих сверстников. Случалось, что, став свидетельницей травли, девочка сразу же вставала на защиту жертвы, и бывало даже, что хулиганы позже просили у нее прощения за недостойные поступки, но никто из тех, кто ее знал, не мог описать ее как проклятую негодницу. У нее было не так уж много друзей — если бы Делию спросили, с кем она дружила среди своих одноклассников, то она, немного подумав, выделила бы двух девочек, дочерей людей, которые работали с ее отцом. Обе ее подруги были на полгода старше ее, и по натуре они были несколько высокомерными отличницами, которые ставили себя немного выше нее самой. Сначала Делия даже не обращала на них особого внимания, но когда она однажды увидела, как мальчик из другого класса обзывал их нехорошими словами, она сделала ему выговор, невольно вызвав уважение с их стороны (скорее всего, им было просто выгодно иметь в качестве подруги такую девочку, которая бы их защищала). И если бы кто-нибудь спросил, к кому она испытывает теплые чувства, Делия покраснела бы и указала пальцем на мальчика с золотистыми вьющимися волосами, который неизменно сидел ближе к учительскому столу. Этим мальчиком был тот самый Джерри, урожденный Джером, сын Тейлора Майрона, одного из богатейших брокеров по листингу в Портленде. Родители решили отправить мальчика в школу, в которую они сами ходили в детстве, хотя с точки зрения статуса ему было бы более уместно учиться в заведении с более высокой репутацией, но что он мог поделать, воля его родителей непреклонна... В этой школе Джерри Майрон чувствовал себя принцем, переодетым нищим — он свысока смотрел на своих одноклассников, старался держаться от всех подальше, а когда другие мальчики пытались предложить ему дружбу, он смотрел на них высокомерным взглядом. Неудивительно, что он часто становился причиной драк в классе, когда самые хулиганистые мальчишки уставали от этого незапятнанного ангела и пытались выместить на нем свою детскую злость. Старался — потому что юная наследница семьи Йонс, которая, как уже было известно, всегда заступалась за слабых, с самого первого дня взяла Джерри под свою, скажем так, защиту. Правда, в те дни, когда по семейным обстоятельствам она отсутствовала на занятиях, хулиганы, казалось, срывались с цепи и, стараясь не попадаться на глаза учителям, избивали ее любовный интерес на переменах... В общем, Джером Майрон, который в школе был прямой мишенью для чужих оскорблений, был дорог Делии. Она не могла сказать, за какие качества влюбилась в него, но ей всегда было приятно осознавать, что она может быть полезна этому золотоволосому мальчику. Большинство ее мыслей, связанных со школой, тесно пересекались с личностью Джерри. Его имя было для нее чем-то интимным, и всякий раз, когда ей приходилось говорить о том, кто он такой, ее щеки краснели, а дыхание становилось неровным. Увы, чувство было далеко не взаимным — виновник ее любовных терзаний был, как бы это выразиться, не в особом восторге от этого. Джерри, конечно, не ссорился с девочкой, которая защищала его от нападок других мальчиков, но и не отвечал ей взаимностью каким-то особым образом — лично ему гораздо больше нравилась другая девочка, которая училась в том же классе, Тесси Парилло — дочь некоего книготорговца. Она была высокой блондинкой, которая, как и сам Джерри, презирала других и держалась особняком от всех. На самом деле, именно из-за такой природы своей страсти мальчик не мог с ней подружиться — это было так же полезно, как завязать отношения со своим отражением в зеркале. Так маленький Майрон, втайне вздыхая по юной леди Парилло, дружил с этой темноволосой девочкой, лицо которой почему-то вызывало у него ассоциацию с чихуахуа. Джерри никогда не говорил ничего подобного вслух — как в разговоре со всеми остальными, так и с самой молодой наследницей семьи Йонс, — но по его глазам было ясно, что он насильно терпит эту девочку, от которой у него было только одно преимущество — защита от хулиганов. Как бы то ни было, Делия была по уши влюблена в этого мальчика и пользовалась любой возможностью, чтобы пересечься с сыном брокера по листингу. Например, однажды они с отцом зашли в продуктовый магазин, где, по счастливому стечению обстоятельств, сам Джерри был со своей матерью, Мириам Майрон. Увидев его, девочка тут же от радости бросилась к мальчику и, взяв его за руку, сказала, что хочет пойти с ним в «Волшебную лавку». К счастью для нее, юный Майрон не сопротивлялся ей, и дети вышли из магазина, провожаемые удивленными взглядами родителей. Делия привела его в магазин, где их встретил старик, который чем-то напомнил девочке Эйнштейна, только без усов, на нем были белая рубашка и черный кожаный жилет. Ему было что показать своим маленьким посетителям — сначала дети смотрели на маленьких игрушечных животных, которые танцевали тарантеллу, а затем владелец магазина показал им стол, по которому сам по себе катался игрушечный поезд. Делия и Джером стояли плечом к плечу, широко раскрытыми глазами глядя на чудеса «Волшебной лавки». Когда самодвижущийся игрушечный поезд сделал пару кругов, девочка воспользовалась моментом и тихонько взяла руку мальчика в свою, сжав ее изо всех сил — от волнения ее ладонь была очень горячей и липкой от пота. Возможно, именно поэтому Джерри внезапно вырвался на свободу и выбежал из магазина, не сказав ни слова. Малышка смотрела ему вслед со слезами на глазах, в то время как старый владелец что-то недовольно ворчал в адрес невоспитанного сына листингового брокера. Девочка вернулась в продуктовый магазин, где в это время ее отец спорил с Мириам Майрон по поводу того, что он якобы позволяет своей дочери просто брать и увозить чужих детей в неизвестное место. При виде юной леди Йонс мать Джерри немного успокоилась и, даже не взглянув на девочку, взяла сына за руку и пошла домой, в то время как мистер Йонс тихо ругал Делию, которая молча смотрела вслед Джерри... Но однажды золотоволосый объект ее безответной любви оказал Делии услугу. Была середина сентября, когда его родители на несколько дней отвезли сына в свой летний коттедж, который, по счастливому стечению обстоятельств, находился недалеко от дома семьи Йонс. Джерри не стал уведомлять об этом своего одноклассника, но Делия, случайно увидев его на рынке — где она в тот момент делала покупки со своей матерью, — с трудом скрывая свою радость, спросила мальчика о том, какой судьбой он здесь оказался. В тот момент Джерри, изнывающий от меланхолии в сельской местности, которая ему не нравилась, решил немного скрасить свое одиночество и, не скрывая, сообщил ей адрес, где находился летний коттедж семьи Майрон, а также время, в которое он будет ждать его. Делия потом всю ночь не могла сомкнуть глаз, думая о том, как она встретит Джерри. И вот, когда пришло время выходить из дома, чтобы прибыть в нужное время, она побежала туда без всякой задней мысли, почти светясь от счастья. Однако, когда девочка уже была там, в коттедже Майронов не было ни души — хитрый Джерри, желавший посмеяться над наивной девочкой, специально назначил ей свидание на тот день и час, когда они с родителями уже ехали в машине по дороге домой в центр. Но Делия так и не узнала об этом трюке. Напротив, она вбила себе в голову навязчивую мысль, что это ее собственная вина, как будто она сама упустила свое счастье. Когда на следующий день отец привел ее в школу, она встретила Джерри в коридоре перед уроком, подошла к нему и, опустив глаза, печально сказала: «Мне очень жаль, прости меня...» Мальчик был удивлен ее неожиданно кроткой реакцией, но, не показывая этого, подыграл ее состоянию, сказав: «Это ты меня прости», и побежал в класс. В тот день Делия, не отвечая на приветствия своих подруг, просидела все уроки в одной и той же позе, и даже когда Чарльз Певек, самый хулиганистый мальчик в ее классе, явно вдохновленный ее состоянием, выхватил ручку у нее из рук и собирался выбросить ее в мусорное ведро, девочка осталась сидеть на месте, лишь подняв на хулиганку красные от слез глаза. Молодой певец был смущен и, постояв в нерешительности у мусорного бака, подошел к Делии и положил ее ручку рядом с книгами... Когда, находясь в гостях у мистера Тёрлоу, Делия поделилась с ним этой историей — разумеется, не зная истинного положения дел со стороны Джерри, — ее собеседник был несколько поражен тем, что эта девочка, вся натура которой, казалось, была наполнена энергией жизни, могла испытывать такой комплекс вины из-за какого-то сущего пустяка. Джо попытался успокоить девочку, прочитав ей стихотворение какого-то автора со странной фамилией Блок — что-то про аккордеон и лютики, — но малышка, крикнув ему: «Я выхожу из игры!», убежала к себе домой, не желая показывать соседке свои слезы, которые к тому времени уже наполняли ее изнутри. И ей, и Джо было грустно в тот день, только если ее грусть была вызвана впечатлениями от неудачного свидания, то грусть ее взрослого друга была вызвана ее реакцией на его попытки как-то ее успокоить. В течение двух дней Делия не ходила к своей соседке, находясь в подавленном состоянии, но на третий день девочка воспрянула духом и снова навестила мистера Тёрлоу, который, однако, в то время был увлечен чтением определенной книги, из-за чего его юному гостю показалось, что он не особенно доволен ее визитом. Чтобы немного развлечь ребенка, Джо сначала на ее глазах сжег ту книгу, в которой не было ничего умного, а затем пригласил девочку сходить в гости к его другу Джафету, на что она без лишних слов согласилась. Из квартиры на четвертом этаже, где жил коллега Джо, молодая наследница семьи Йонс вызвала приятные воспоминания — во-первых, Джаф, умевший готовить по-настоящему (в отличие от мистера Тёрлоу, который пытался ему подражать), устроил праздник для ее желудка, по прибытии он угостил ее запеченной бараньей лопаткой и тушеной фасолью на обратном пути. Во-вторых, Делия с большим удовольствием слушала сказку из старого сборника «Басни моего отца Лебедя», которую хозяин квартиры читал вслух, поскольку самой девочке было лень читать самой, а кроме того, ей просто нравилось сидеть в его кабинете и слушать его приятный голос, при этом не забывая комментировать услышанное. В самом начале этого литературного чтения девочка даже позволила себе возмутиться тем, что автор не объяснил имя главного героя, на что Джафет ошеломил ее ответом, суть которого заключалась в том, что ее собственное имя не означало «неисчезаемая», как говорила ей с раннего детства мать, а было названием острова, где, согласно древнегреческим мифам, родилась греческая богиня Артемида. Узнав об этом, юная наследница семьи Йонс тогда почувствовала, как волна правды словно погасила огонь лжи, в чем она не замедлила признаться своим взрослым собеседникам. Затем мистер Тёрлоу с улыбкой сказал, что у нее хороший словарный запас, и какой-то огонек вспыхнул в глазах Джафа, скрытых за толстыми линзами его очков. Этот момент мог бы показаться девочке недостойным внимания, если бы не то, что последовало дальше. Когда Джафет закончил читать сказку и они втроем отправились есть фасоль, за столом он достал блокнот, где по памяти записал это случайное замечание Делии, слегка перефразировав его. Затем девочка поинтересовалась, зачем ему это нужно, на что получила ответ, что это необходимо для его исследования американцев, носящих греческие имена. Малышка сочла это объяснение полной бессмыслицей, махнула рукой на это дело и, решив, что ей пора домой, пошла одеваться. Когда Делия и ее взрослый спутник подошли к дому ее семьи, девочка, которая до этого шла позади Джо, внезапно бросилась к нему и, схватив за руку, сильно потянула в сторону. Он, стараясь не упасть на землю, ухватился за забор свободной рукой, случайно вогнав в ладонь тонкую щепку дерева. Маленькая девочка со смехом открыла калитку и исчезла во дворе, а мистер Тёрлоу, пытаясь зубами вытащить занозу, попавшую ему в палец, был ошеломлен, уловив ушами звуки ее шагов, доносившиеся из-за забора. Когда входная дверь дома Йонс наконец закрылась, он вздохнул и поднял голову — в окне ее комнаты было темно... — Надеюсь, вы не возражаете, — заключенный взял паузу, — если с этого момента я вернусь к подробному описанию событий, которые со мной происходили? — Что ж, продолжайте, — мистер инспектор Гэлбрайт понимающе кивнул Джордану. На следующий день после того, как они с Делией вернулись от Джафета, Джо был разбужен телефонным звоноком. Забыв о том, что нужно одеться и умыться, он как был в одних трусах, подошел к телефону и поднес трубку к уху. Звонила его соседка, миссис Йонс собственной персоной. Она, словно борясь с переполнявшим ее чувством неудовлетворенности, уведомил мистера Тёрлоу, что, стирая нижнее белье дочери, она заметила нечто странное и поэтому во второй половине дня отвезет девочку в город по делам. Затем она сделала короткую паузу, очевидно, ожидая ответа Джо, но тот ничего не смог найти в ответ на эти слова. Срывающимся голосом Иветта добавила, что мистеру Тёрлоу очень повезло, что ее супруг и отец Делии в одном лице в это время был на работе в центре. Внутренние органы Джо, казалось, были заполнены жидким азотом. Он чувствовал, что над ним, как над Дамоклом — любимцем сиракузского тирана, — висит острейший меч правосудия, который грозит упасть и разрубить его несчастную голову на две половины... Он продолжал прижимать трубку к уху, хотя из нее доносились только гудки. Наконец, справившись с онемевшими конечностями, он уронил его рядом с телефоном и, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног, сумел ухватиться руками за столешницу. В такой позе, отдаленно похожей на фигуру сына со знаменитой картины Рембрандта, Джо провел, по личным ощущениям, не менее двух часов. Затем он встал и, почувствовав, что ему нужен свежий воздух, почти выбежал на улицу. Слава Богу, что ни один член семьи Йонс не попался ему на глаза... Стоя возле своих ворот и поворачивая голову из стороны в сторону, мистер Тёрлоу был убежден, что по этой земле все еще можно ходить спокойно. И он, все еще чувствуя холод в спине, решил прогуляться до магазина. Нет, не ради шоппинга, а для того, чтобы в обстановке, где много людей, попытаться избавиться от одиночества, которое сковывает его душу. Стараясь не переходить на бег, Джо направился туда, где все население района Паркроуз покупало товары первой необходимости. Дойдя до первых палаток, под которыми продавались свежие фрукты, он вдруг услышал свое имя. Оказывается, две старушки, которые в это время брали у торговки красные яблоки, вели оживленный диалог друг с другом. Мистер Тёрлоу попытался встать за навесом, чтобы они не могли его видеть, и напряг слух. — Знаешь, Патриция, у меня есть подозрение, что этот негодяй Джордан явно пошалил с дочерью фармацевта, — проговорила пожилая женщина с белым платком на голове, шепча одними губами. — Что заставляет тебя так думать, Эльзебет? — спросила ее младшая подруга. — Потому что я только сегодня утром пересеклась с Иветтой, — воскликнула её собеседница, — и она была бледна как смерть! — О, бедняжка... С чем это было связано? — Она сказала, что попросила свою дочку надеть новые панталоны и, когда брала её старое белье в стирку, заметила, что оно красное от крови. — Что, у ребёнка начались месячные? В восемь лет? — Иветта не могла поверить своим глазам и, забыв о стирке, набросилась на девочку с вопросами. И та рассказала ей, что вчера была в гостях у неких дяди Джо и дяди Джафа. — Двое убивцев... Боже мой... Они должны сидеть в тюрьме оба!