— Жена фармацевта придерживается того же мнения. Я с трудом убедила Иветту пойти к врачу, прежде чем звонить в полицию. — Так что же дальше? — После этого она отправилась домой. Может быть, она действительно это сделала, а может, не выдержала переживаний и натравила на ублюдков полицейских ищеек — Боже милостивый! Патриция — пожилая леди, которая была моложе, — заметила прячущегося за столбом Джо и завопила. Он немедленно помчался так быстро, как только мог, прочь от магазинов, слыша, как вслед ему летят слова «Мелкий, паршивый, жалкий чёрт!». «Ну всё», подумал он, «прощай свобода...» И в то же время он задавал себе вопрос о том, что происходит. Он никогда не совершал никаких непристойных действий с Делией, избегал поцелуев и даже не обнимал ее, и вот на тебе... «Здесь явно что-то не так», — думал он, находясь уже на полпути к дому. Тем временем на небе начали собираться тучи. Не сбавляя скорости, мистер Тёрлоу взглянул на видневшуюся далеко впереди поляну, заросшую высокой травой. Был уже конец сентября, и теперь ранее зеленый океан растений был окрашен в оттенки желтого и оранжевого. Густые облака, которые уже вовсю заполнили небо, создавали очень интересное сочетание. И тут Джо вспомнил, как выглядел расстилавшийся перед ним пейзаж — природа его родной деревни была почти полностью живым воплощением обложки той самой пластинки, которую он подарил своему молодому соседу еще в августе... Он вспомнил ее историю о том, как она подарила пластинку Джерри, и он якобы ответил на ее подарок только «Спасибо», но в глубине души Джо чувствовал, что Делия, рассказывая ему об этом инциденте, просто ограничивалась только первой половиной того, что произошло на самом деле — в то же время она не лгала, но и не говорила всей правды. Вернувшись мыслями к настоящему, он начал думать, что если он мог доверять словам этих двух старых сплетниц, то на допросе у своей матери Делия тоже не стала порочить его и Джафета. Тем не менее для ее почтенных родителей — в частности, для отца — один тот факт, что их маленькая дочь оказалась в компании двух взрослых мужчин в незнакомой квартире, был достаточной причиной для того, чтобы передать Джо в руки судебных мясников, которые пропустят его бренное тело через ножи бюрократической мясорубки. Честно говоря, было бы лучше, если бы они убили его прямо здесь на месте, чем подвергали таким пыткам — ибо смерть была явно желаннее такой псевдо-жизни... Но, даже произнося эти слова про себя, мистер Тёрлоу все еще боялся. Он боялся, что разъяренный отец Делии раскроит ему череп своими мощными руками, и того, что под конвоем полиции его отведут в темные и сырые подземелья, где ему придется гнить до скончания веков. Неужели это действительно все из-за некой девчонки, дочери ничтожного продавца лекарств? Не то чтобы это что-то решало в реальном положении дел, но Джо не мог не быть оскорблен судьбой, которая привела на эшафот его, дальнего родственника и потомка одной из самых влиятельных фигур бывшей (и крайне недолговечной) Ирландской Республики, из-за дочери какого-то жалкого американского докторишки. Когда Джо подошел к своему дому, на улицу уже начали падать первые капли дождя. Радуясь тому, как точно он рассчитал время своей прогулки, мистер Тёрлоу, даже не потрудившись проверить, правильно ли закрыл калитку, вошел в дом и последовал на кухню. От чувства угрозы, которое все еще не хотело отступать, ему совсем не хотелось есть, но он попытался найти бутылку с каким-нибудь напитком — он просто хотел заглушить свой страх алкоголем, даже самым страшным, какой только можно вообразить. Увы, дома не нашлось ни капли этого вещества, если не считать колбы, на дне которой было совсем немного чистого девяностопроцентного спирта — это количество едва умещалось на чайной ложке, в которую Джо вытряхивал содержимое колбы. Он положил чайную ложку с содержимым в рот и выдохнул. В горле возникло легкое жжение, отвратительный горький вкус заставил его сморщить лицо, но желаемого опьянения достичь не удалось. Жаль, что он не купил бутылку чего-нибудь крепкого, когда выходил на прогулку. В любом случае, он должен был прожить на свободе, с Божьей помощью, до завтрашнего утра, ибо предчувствие подсказывало ему, что этим дело не кончится, и возвращение мистера Йонс только ухудшит его и без того незавидное положение. Джо не знал, что с собой делать в это время. Он не мог даже немного напиться, и он не мог попытаться что-либо сделать без этого допинга — страх съедал его изнутри. Поэтому мистер Тёрлоу, постояв немного у окна (за которым уже шел дождь), задернул шторы и прошел в спальню, где, не раздеваясь, сразу же забрался под одеяло. Он заснул в тот момент, когда его голова коснулась подушки. Ему приснилось, что он, еще совсем маленький мальчик, отправился со своим двоюродным дядей на охоту в лес. За ними бежала пегая собака какой-то охотничьей породы. Погода этим утром была облачной, но дождя пока не было, как и солнца, которое еще не взошло. Он спросил своего двоюродного дядю, почему они отправились в путь так рано. Взрослый мужчина посмотрел на мальчика и ответил что-то вроде «Утки еще не проснулись, сейчас их будет легче подстрелить». Маленький Джо хотел задать еще один вопрос, но тут пегий пес, разразившись лаем, бросился вперед, в непроходимую чащу. Выражение самодовольства тут же исчезло с лица его дяди — его сменило напряженное выражение профессионального охотника, который уже почуял дичь и старается не вспугнуть ее. Мужчина бросился вперед вслед за своей собакой, держа охотничье ружье наготове. Мальчик, которого откровенно замедляли тяжелые кожаные ботинки, не мог так же бегать за своим взрослым товарищем, поэтому маленький Джо, стараясь не поскользнуться на грязи, потрусил за своим двоюродным дядей. И тут раздался выстрел. Мужчина стрелял куда-то в чащу, его пегий пес дико визжал. Мальчик хотел зажать уши, но руки, казалось, не слушались его. А его двоюродный дядя под аккомпанемент все более истошного собачьего воя продолжал посылать выстрелы туда, в колючие ветви чащи... Джо вздрогнул и тут же поднял голову с подушек. Душераздирающие крики собаки продолжали звенеть у него в ушах, но это не были отголоски только что увиденного сна — звуки доносились с улицы. Мистер Тёрлоу, весь в поту, спустил ноги с кровати и, натянув тапочки, выбежал во двор. Дождь, начавшийся днем, к ночи уже превратился в настоящий ливень. Но Джо, уже стоявший на крыльце, не обращал внимания на сильные потоки воды, которые хлестали его по всему телу. Все его внимание было занято дикой картиной, открывшейся перед его глазами — возле калитки, которая была распахнута настежь, стоял огромный мужчина с котелком на голове. В руках у него был пистолет, который он направил на бедного Буффало. Когда мистер Тёрлоу вышел на улицу, собака даже больше не скулила — разъяренный мужчина выстрелил ему в горло пять раз. И когда он поднял голову от Буффало к Джо, хозяин этого двора, продолжая стоять на крыльце, издал душераздирающий крик. Это был крик, в котором смешались страх, боль потери и дикая, всепоглощающая ненависть к тому, кто сейчас стоял у калитки... Что произошло дальше, мистер Тёрлоу практически не помнил. Лишь фрагментами, словно в бредовом сне, остались в его памяти моменты того, как он тогда, уже насквозь промокший под дождем, бросился на убийцу с голыми кулаками, как последний сильным ударом в грудь повалил Джо на землю рядом с мертвой собакой и начал наносить ему мощные удары ногами с яростью дикого животного. Затем все вокруг заискрилось синими и красными огнями, послышался вой сирен. Мистер Тёрлоу вспоминает, как его, покрытого грязью, схватили двое мужчин в форме и бросили, как мешок с мукой, в кузов грузовика. И тогда, уже не в темноте и не в грязи, а в просторном зале суда, он стоял и, опустив голову, слушал приговор, согласно которому ему суждено было провести долгих восемнадцать лет в колонии строгого режима. Глазами, которые, казалось, были затянуты пеленой, он оглядел собравшихся в этот момент людей. Не найдя среди собравшихся того, кто все это затеял, его внимание было отвлечено криком его друга Джафета, который встал и, вытянув руку вперед — очевидно, указывая на одного из уважаемых участников судебного процесса — гневно продекламировал: «Одни черти пожирают других чертей! Как здорово заниматься этим, когда у вас у всех нет человечности!», после чего он внезапно схватился за сердце другой рукой и молча упал на пол, а затем охранники схватили его за руки, как мешок с картошкой, и потащили из зала суда... — В любом случае, это все, господин инспектор, — выдохнув, Джо завершил свое повествование, — вряд ли вас заинтересует то, как я начал отбывать срок в этих вонючих стенах. — Ну, ну... Заключенный и полицейский молча сидели друг напротив друга. Мистер Тёрлоу, которому захотелось размять ноги после долгого сидения, собрался встать, но тут его собеседник поднял руку. — Подождите, Джордан Тёрлоу, наша встреча еще не закончена. — В чем дело, господин инспектор? — спросил его Джо таким тоном, каким маленький мальчик пытается добиться ответа от своего строгого отца на вопрос, почему он не может пойти погулять. — Вы рассказали мне свою половину истории, а теперь я хочу поведать вам свою, — не скрывая торжественности, ответил ему мистер Гэлбрайт — Что, неужели в этой семейке, по вине которой я здесь гнию заживо, до сих пор происходят какие-то инциденты? — Вы правильно уловили суть, Джордан. Но давайте не будем забегать вперед. Садитесь поудобнее и слушайте. И мистер Тёрлоу сел на жесткий деревянный стул. В нем загорелась искра любопытства. Ему вдруг стало очень интересно, что скажет ему сейчас этот волевой человек с военной выправкой. Кто знает, что, если... Джо старался думать о Делии как можно меньше, но в этот момент ее маленькая фигурка воскресла перед его мысленным взором. Он, пытаясь справиться с охватившим его волнением, ответил своему собеседнику: — Я весь во внимании, господин инспектор... Когда господин инспектор, наконец, рассказал заключенному свое длинное повествование — начиная с инцидента с воришкой орехов в продуктовом магазине и заканчивая своим последним разговором в кабинете господина старшего инспектора Сеймура, Гэлбрайт вытер пот со лба и облизал пересохшие губы. Заключенный все еще сидел напротив него на своем неудобном деревянном стуле, сложив руки перед собой. Почувствовав на себе выжидающий взгляд господина инспектора, Джордан вздрогнул всем телом и поднес правую руку к своему мертвенно-бледному лицу. — Что случилось, вы не очень хорошо себя чувствуете? — с сочувствием спросил Гэлбрайт. Вытирая слезы с глаз, Джо шмыгнул носом и шумно вдохнул. Инспектору стало немного не по себе при виде плачущего преступника, и он невольно перевел взгляд на поверхность стола, за которым они сидели все это время. В то же время он задавался вопросом, что в его рассказе могло так сильно расстроить этого двадцатишестилетнего мужчину. — Делия... — донесся до его ушей шепот Джордана. «Ну да», — подумал Гэлбрайт, — «это все из-за девочки, той самой, из-за которой он попал за решетку». С этой мыслью господин инспектор снова поднял голову к своему собеседнику. — Я вижу, — начал он, — что некоторые части моего рассказа расстроили вас. Прошу простить меня, но это факты. Произнося эти слова, инспектор мысленно упрекнул себя: «Как ты, полицейский, можешь опускаться до того, чтобы извиняться перед преступником?» — Правда глаза колет, я в курсе, — тихо пробормотал Джордан, сморкаясь в рукав, несмотря на то, что инспектор подарил ему свой носовой платок. — Меня самого совершенно не устраивает такое положение дел, — продолжил Гэлбрайт, игнорируя действия собеседника, — но вы можете быть уверены... Господин инспектор внезапно прервал свою речь — он подумал, что было бы очень странно, если бы полицейский дал растлителю малолетних обещание привлечь к ответственности детоубийцу. Но первые же слова этой речи возымели действие на собеседника — Джо внезапно перестал шмыгать носом и устремил на Гэлбрайта красные и мокрые от слез глаза. — Вы сделаете всё, что в ваших силах? — сказал он с тоской. — Чтобы душа ребёнка была отомщена?