— Мамочка, ты вся испачкалась! — воскликнула Делия с некоторым испугом. Мать ничего не ответила дочери, только оглядела себя с ног до головы, словно удивляясь тому, как та умудрилась перепачкаться. Так уж получилось, что она была настолько увлечена своей работой, что совсем не обращала внимания на свою внешность. Девочка перевела взгляд на дядю Джо, который уже закатывал рукава, собираясь принять участие в уборке могилы. — Как вам не стыдно, мистер Тёрлоу! — сказала женщина, выпрямляя спину. — Вы заставляете меня убирать могилу вашей матери в одиночку, пока сами... Она вдруг прикусила язык, осознав, видимо, что разговаривать в таком тоне в присутствии маленькой дочери очень рискованно — что, если ребёнок нахватается грубых слов и будет использовать их в разговоре со всеми, кого встретит? Тем временем дядя Джо твердым и размеренным шагом приблизился к могиле, на ходу расстегивая пиджак. В то же время он выглядел так, словно его насильно заставили взяться за это дело. Он наклонился и начал выдергивать сорняки голыми руками, затем его напарник последовал его примеру. Делия с едва скрываемым удовольствием наблюдала, как слаженно и энергично работают взрослые. Мужская помощь была действительно очень обильной — через несколько минут взорам всех присутствующих открылся вид на аккуратную гранитную плиту, инкрустированную виноградной лозой. Оказывается, за пять лет ветер и дожди почти не коснулись поверхности камня, разве что грязь слегка испачкала изысканные узоры. Как только совместными усилиями Джо и матери Делии все сорняки были вырваны, девочка подошла к могиле и, преклонив колени, стала с интересом разглядывать рисунок, выполненный в граните. Откинув со лба прядь волос, Делия протянула вперед левую руку и нежно провела кончиком указательного пальца по полированному камню, все еще сжимая букетик незабудок, который продолжала держать в другой руке. Она услышала тихий вздох дяди Джо и слегка повернула голову, чтобы посмотреть на него. Он стоял, скрестив руки на груди, и молча смотрел на могилу. Его печальные глаза и опущенные руки почему-то тронули сердце малышки, и ей захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее. Но как только она начала подыскивать слова, ей вдруг пришла в голову мысль, что не стоит много говорить у могилы покойного. Поэтому Делия ограничилась невинным пожатием плеч и милой улыбкой. Торжественная троица продолжала молча смотреть на могилу Джеанн Тёрлоу, время от времени обмениваясь взглядами. Затем мать Делии вздохнула и, подняв правую руку к лицу, начала массировать переносицу, и ее глаза, как показалось девочке, увлажнились слезами. Дядя Джо застенчиво улыбнулся. Прошло некоторое время, прежде чем тишину нарушил голос матери: — Делия, как ты думаешь, мама Джордана была бы рада познакомиться с тобой, если бы была жива? — в порыве сентиментальности женщина задала риторический вопрос. В следующую секунду она дала волю слезам, и ее рыдания эхом разнеслись по кладбищу. Застигнутая врасплох, ее дочь задрожала всем телом, чувствуя, что тоже вот-вот заплачет. Твердо упершись ногами в землю, она прижала букет к груди и замерла. В ее голову медленно начали приходить печальные мысли о том, как трудно было бы ей, если бы ее собственных родителей не стало. Как она знала, человеческий век короток, плюс ко всему человек может внезапно стать смертным, и, будучи всего лишь маленьким ребенком, она ужасно боялась потерять родителей — особенно маму, что же касается ее отца, то Делии с ее небольшим жизненным опытом казалось, что с его смертью в ее жизни мало что изменится, разве что пыль осядет на его месте в столовой и из-за закрытых дверей их гостиной перестанут доноситься отголоски его жарких споров с ее матерью относительно педагогических и религиозных взглядов на воспитание дочери. Звонок матери вырвал ее из этих мыслей. Делия подняла глаза и увидела, что она уже отошла от могилы и теперь стоит с дядей Джо на мощеной дорожке между могилами. Когда ее дочь оглянулась, женщина махнула рукой в сторону надгробия. — Делия, — повторила она, внимательно глядя на малышку, — положи незабудки в изголовье и иди к нам, уже пора домой. Придя в себя, девочка кивнула матери и, поднявшись на ноги, подошла к самому краю могилы и, слегка повертев в руках букетик незабудок — ей очень нравились эти цветы, — медленно опустила его на мягкую землю, а затем обратила внимание на взрослых и вопросительно посмотрела на них. — Правильно, — кивнула мама с улыбкой на губах. — А теперь иди к нам. Поторопись! — поторопила она дочь, которая нерешительно топталась на месте. Дядя Джо, стоя немного позади матери Делии, молча наблюдал за всем происходящим. Печальное выражение исчезло с его лица, и теперь он казался счастливым и умиротворенным, а комья грязи на его строгом костюме придавали его облику беспечность и некоторое легкомыслие. Делия почувствовала, как что-то шевельнулось в ее душе, когда она посмотрела на него, но не могла понять, что это было за чувство. Она пошла встречать взрослых, умудрившись по дороге вытереть руки о сарафан. Это действие не ускользнуло от глаз матери, которая нахмурилась и укоризненно покачала головой. — Дорогуша, почему ты испачкала одежду? — спросила женщина, когда Делия подошла и встала рядом с ней. — Ты же не какая-нибудь простушка, а цивилизованная леди! Взяв девочку за руку, мать нежно сжала ее маленькую ручку в своей и повела к выходу с территории захоронения. Делия послушно последовала за ней, чувствуя себя немного неловко из-за того, что ее так бесцеремонно оторвали от искреннего выражения чувств перед могилой Джеанн Тёрлоу. По-видимому, это чувство передалось ее матери, которая ускорила шаг, так что дочери пришлось поспешить за ней. Вскоре ощущение некоторой скованности прошло, и Делия вернулась к своим мыслям. Она верила, что букет незабудок, который ей довелось возложить сегодня, будет вечно лежать на могиле, напоминая всем окружающим о том, как благовоспитанная молодая леди отдала дань памяти покойной матери своего духовного учителя и наставницы, выражая тем самым свое глубочайшее уважение к нему самому и ко всей его семье. Как и подобает хорошей маленькой девочке, Делия продолжала идти рядом с матерью, но когда их процессия миновала кладбищенскую ограду, она не смогла удержаться, чтобы не оглянуться и не бросить последний взгляд на могилу матери дяди Джо. То, что открылось глазам маленькой девочки, потрясло ее до глубины души — у надгробия стоял незнакомый мужчина в рваной одежде, небритый и с грязными взъерошенными волосами, торчащими из-под старой фетровой шляпы. На несколько мгновений ей показалось, что это какой-то призрак, бродящий между могилами, но когда она пригляделась повнимательнее, то поняла, что это самый обычный пожилой нищий, внешне очень похожий на тех, кого она привыкла видеть на экране телевизора в унылых и занудных телефильмах на городскую тематику. Украдкой оглядевшись по сторонам, мужчина снял шляпу и тут же подобрал с земли букетик незабудок. Делии потребовалось немало усилий, чтобы прикрыть рот рукой, чтобы не закричать от охватившего ее чувства обиды и детского возмущения. Со свистом выдохнув воздух, старина паупер, стараясь как можно незаметнее засунуть цветы в карман своих бездонных карманов, бросился прочь. Малышка провожала мужчину глазами, пока он не скрылся за зданием склепа. С силой сжав свободную руку в кулак, Делия стиснула зубы и глубоко вздохнула. Мысли о недостойном поведении старого нищего не выходили у нее из головы. Она задавала себе вопросы из разряда «Зачем он украл цветы, предназначенные покойному?», «Что он собирался с ними делать?» и так далее. На долю секунды Делию охватило желание немедленно наказать воришку, но она подавила это желание, понимая, что ничего не может поделать, и даже если бы она попыталась, это выглядело бы по меньшей мере глупо, если не рискованно. Вздохнув, девочка перевела взгляд на свою мать, которая продолжала вести ее вперед, следуя за дядей Джо. Делия почувствовала, как ветер, который до этого слегка шевелил ее волосы, постепенно усилился и теперь начал задувать ей под одежду. Она вздрогнула от холода и подняла руку, затекшую от долгого лежания, чтобы поправить сорочку. В тот момент не могло быть и речи о том, чтобы встать с подоконника и надеть что-нибудь потеплее — девочка была так очарована видом луны, которая тем временем уже начала скрываться за темными и расплывчатыми облаками. Делия находилась в состоянии, когда мысли преобладали над желаниями ее тела, и хотя по натуре она была расположена к меланхоличным размышлениям, но в состояние прострации, подобное этому, она удосужилась впасть впервые за все свои десять лет. Делия вспомнила одну из своих многочисленных воскресных поездок в местную церковь, которая, если вдуматься, находилась не слишком далеко от ее дома. Сама церковь была очень красивой — облицованное кирпичом здание с дополнительной каменной кладкой, округлые окна которого указывали на то, что архитектор увлекался романским стилем. Угловая башня с зубцами, возвышавшаяся над крышей остальной части церкви, вызвала у Делии приятные ассоциации с фильмами о средневековой жизни, и, можно сказать, придала девочке дополнительную мотивацию отправиться в это место (не считая ее лютеранского исповедания, конечно). В то воскресенье дочь и мать, согласно установившейся в их семье традиции, надели кружевные шали — Делия в сиреневую, ее мама в черную — и, выйдя из дома, вскоре достигли парадных дверей церкви. В тот день Делия была не в лучшем настроении, потому что перед выходом из дома она умудрилась поссориться с отцом из-за того, что он придрался к ее рисунку мужчины с рыжими волосами. Главная причина заключалась не в самой фотографии — она была грубой, как и другие дети ее возраста, а в том факте, что девочка подписала ее теми восемью заветными буквами, которые вызвали неоправданную панику и паранойю у ее родителей и взрыв восхищения у самой Делии. Поэтому, когда отец ушел из дома на работу, девочка без особого интереса отправилась в церковь, даже не поговорив по дороге с матерью. Правда, она, будучи свидетельницей ссоры между дочерью и мужем, в свою очередь, тоже не была расположена вести с ребенком задушевные беседы. Когда обе женщины наконец добрались до церкви, угрюмое чувство неудовлетворенности постепенно уступило место необъяснимому возбуждению, и через несколько минут Делия забыла о своей семейной ссоре. Подвешенные на цепочке лампы с красивыми шестиугольными абажурами светились теплым желтым светом, который отражался от полированного дерева мебели. Освещение было приглушенным, как будто церковные руководители не хотели нарушать торжественность момента ярким светом электрических ламп, но это не помешало девочке с энтузиазмом разглядывать винтажный интерьер церкви, которым она раньше никогда особенно не интересовалась, поскольку церковь была для нее такой же рутиной, как школа или продуктовый магазин. Ей сразу стало ясно, что интерьер выдержан в готическом стиле, свидетельством чего была потолочная опора, вырезанная из дубовых и еловых досок. Они контрастировали с белыми стенами, оформленными скромно, но со вкусом. Не обращая внимания на прихожан, толпившихся среди полукруглых рядов скамеек, Делия устремила их взор на алтарь, отчего ее лицо приобрело мечтательное выражение, а пряди густых волос, лежащие на плечах, немного растрепались, но со стороны это было не заметно из-за наброшенной на них шали. Богослужение в портлендской церкви мало чем отличалось от аналогичной процедуры, которую она наблюдала, живя в Нью-Йорке, за исключением того, что среди прихожан количество стариков преобладало над людьми среднего возраста, а из детей на данный момент была только одна Делия — как будто местные жители придерживались мнения, что не следует водить своих детей в церковь. девочка не помнила, как проходило богослужение, потому что в своих мыслях она была полностью поглощена Джо — казалось, торжественная атмосфера этого святого места с новой силой воскресила образ этого человека в ее мыслях. Когда прихожане начали расходиться, мать девочки слегка подтолкнула ее локтем в плечо. — Дорогуша, нам нужно идти, — в голосе женщины слышалась усталость. Делия, продолжая стоять неподвижно, только повернула к ней голову. — Мамочка, я хочу остаться здесь, — смиренно сказала она. Мать неловко обняла ее. — Что ты тут потеряла? — недоуменно спросила женщина. — Я останусь, — настойчиво повторила дочь, отворачиваясь от неё.