— Как пожелаешь, красавица, — сдалась мать. С этими словами она вышла из церкви, а Делия продолжала смотреть на резной дубовый алтарь. — Я буду ждать тебя снаружи, — донесся до ушей малышки голос её матери. Убедившись, что она покинула церковь, девочка, поправив шаль, вышла из-за рядов деревянных скамеек на устланное красным ковром пространство перед алтарем, у которого в этот момент в одиночестве стоял викарий, которому на вид можно было дать лет сорок. Он был одет в безупречную черную сутану, а его волосы были скрыты капюшоном того же цвета. Священник наблюдал за суетящимися людьми, выходившими из церкви, даже не пытаясь скрыть скуку на своем лице. Казалось, он не придавал никакого значения ребенку, который в это время приближался к нему. Делия, напротив, с каждым шагом, приближавшим ее к алтарю, чувствовала все большее возбуждение. Ее руки слегка дрожали от волнения, поэтому ей приходилось держать их скрещенными на груди. Она чувствовала, как недоуменные взгляды других прихожан скользят по ее телу, завернутому в сиреневую шаль. Подойдя ближе к викарию, Делия слегка поправила вуаль, чтобы священник мог лучше видеть ее лицо, и остановилась у подножия четырех ступенек, устланных красным бархатным ковром — Добрый день, преподобный Уиллис, — тихо, но твердо произнесла девочка При звуке ее голоса викарий заметно вздрогнул и, скользнув по ней безразличным взглядом, продолжал хранить молчание. — Позвольте мне спросить вас, — решительно продолжила Делия. Священник повернулся к ней — по блеску его глаз было ясно, что он совершенно не в настроении болтать о пустяках с малолетними прихожанами, даже если они были такими серьезными, как этот. — Иди с миром, дочь моя, — недовольно сказал он. — Не могли бы вы, пожалуйста... — Начала Делия, но викарий перебил ее. — Время богослужения закончилось, тебе здесь больше нечего делать, — и священнослужитель указал на выход. Такое обращение немного задело девочку, но она этого не показала, и только румянец на щеках выдавал ее раздражение. — Мне нужен ваш совет, преподобный Уиллис, — твердо сказала она, глядя в лицо викарию. — Какая непослушная девчонка... — едва слышно прошептал он. — Иди домой, дочь моя, — сказал священник, повышая голос. — Я никуда не уйду, пока вы не ответите на мой вопрос! — упрямо ответила ему девочка. Делия не удержалась и легонько топнула своей ножкой, обутой в черную туфлю. Такой неплохой способ выразить свое нетерпение в стенах церкви выглядел неуместно, но сегодня девочка была настроена решительно и поэтому позволила себе нарушить правила. В следующую секунду викарий сдался ее напору и, сделав пару шагов к ней, остановился на самой верхней ступеньке. — Что тебя гложет, дочь моя? — в его голосе все еще слышались нотки неудовольствия. — Преподобный Уиллис, — начала Делия, — мне страшно подумать, но иногда мне кажется, что взрослые что-то скрывают от меня. Девочка, конечно, имела в виду тот факт, что родители скрывают от нее все, что связано с дядей Джо. Но откуда было знать этому конкретному церковному сановнику? — Не волнуйся, дочь моя, — ответил ей викарий. — Родители всегда не сразу открывают мир своему ребенку, потому что человек должен познавать его постепенно, по крупицам. Делии не понравилось, что священнослужитель, вместо того чтобы выслушать своего собеседника, сразу же начал пускаться в пространственные речи, которые совершенно не относились к тому, что она хотела сейчас узнать. — Я не это имела в виду, преподобный Уиллис, — стараясь сохранять спокойный тон, сказала она. Увы, викария остановить было невозможно — казалось, вопрос молодого прихожанина стал катализатором его красноречия, и священнослужитель не смог подавить поток прописных истин, которые сорвались с его уст на дочь фармацевта, мало интересовавшуюся религиозными разговорами. — Если человек, — сказал викарий, воздев палец к потолку, — с юных лет вдруг узнает об окружающем мире все сразу, то знай, дочь моя, что это от лукавого, и такой человек идет против заповедей Господних. Делия поняла, что ей снова придется пойти против правил хорошего тона, чтобы заставить священника ответить на вопрос, который беспокоил ее уже много месяцев. Глубоко вздохнув, она почти инстинктивно уперла руки в свои нежные бедра, как любила делать ее мать во время семейных ссор. — Пожалуйста, выслушайте меня, преподобный Уиллис, — громко сказала Делия, прерывая нравоучительную тираду собеседника. — Мои родители не хотят говорить со мной о человеке, к которому я испытываю чувства, которые, ух... — она замолчала на полуслове. Девочка стеснялась говорить о дяде Джо напрямую — ее мучили подозрения, что если она расскажет викарию о своей духовной связи со взрослым мужчиной, то священнослужитель тут же начнет осыпать ее упреками, даже не пытаясь выяснить, в чем именно заключалось их общение. Поэтому ей пришлось приложить усилие, чтобы заткнуться и застыть в позе послушной и покорной служанки Господа. Заметив это, викарий не стал выговаривать ей за неподобающее поведение и даже изобразил на своем лице подобие благочестивой улыбки, которая через секунду сменилась обычным выражением спокойствия. — Все еще может наладиться, дочь моя, — утешал Делию священник. — Ты говоришь о любви? В голосе викария послышался легкий интерес, который придал Делии уверенности в себе. Кивнув головой в знак согласия с его словами, она откинула непослушные локоны, выбившиеся из-под шали. — Преподобный Уиллис, я живу в постоянном страхе, — уверенно заговорила она, — что с этим человеком случилось что-то плохое. Что мне следует делать? После этих слов девочка устремила свои темные глаза на викария. Хотя ее вопрос был сформулирован не совсем правильно, тон, которым Делия задала его, должен был служить доказательством того, что ответ на него действительно важен для нее. Увы, священнослужитель не воспринял слова ребенка всерьез — вместо этого он, не тратя ни секунды на раздумья, одарил ее снисходительной улыбкой. — Ты любишь, дочь моя, а любовь и страх всегда рядом, — словно декламируя какую-то прописную истину, добродушно произнес викарий. — Просто веруй, надейся и жди. С этими словами он отвернулся от девочки и поднял глаза на висящую над алтарем потемневшую от времени круглую металлическую пластину, украшенную сложными узорами, местами покрытую потертой позолотой. Это следовало расценивать как знак того, что их разговор подошел к концу. Делии ничего не оставалось, как поправить шаль и направиться к выходу. Вся фигура девочки говорила о том, что этот диалог поверг ее в состояние недовольства, и теперь она изо всех сил старалась не высказать свое несогласие с ответом священнослужителя. Стараясь ступать как можно медленнее по красной ковровой дорожке, расстеленной между рядами скамеек, девочка подумала про себя, что в переводе на простой язык слова викария означали, что он не в состоянии дать Делии совет, как справиться с ее ситуацией с дядей Джо. Она пожалела, что не произнесла прямо в лицо священнику цитату из книги, которую когда-то читала со своей взрослой подругой. Хотя это можно было назвать чтением с большой натяжкой, потому что девочка просто сидела и слушала, как дядя Джо читает вслух своему юному слушателю. В частности, цитата, которую Делия сочла уместной в данной ситуации, заключалась в том, что некий мудрец и врач попросил Господа Бога уничтожить человеческую расу, чтобы он создал более совершенных людей, но Господь Бог ответил, что, хотя он и сочувствует мудрецу, он не может выполнить его просьбу.