– Ой, можно без рук. Вы так-то их не помыли после... полива растений. – Ещё одно слово, и до своего профессора ты будешь ехать молча, потому что я тебя вырублю. Поняла? - молча киваю, боясь разозлить и без того обозленного мужчину. Он выхватывает из моих рук причину моего провала и вталкивает меня в дом. Меньше, чем через минуту я отказываюсь привязанной к стулу. Замечательно! Мало того, что обездвижена, так ещё и рукам больно! – А можно руки не так туго? –Хорошим девочкам можно. Тебе – нет. У меня есть одно положительное качество – терпение. Но беда в том, что, если оно заканчивается, я превращаюсь в очень плохого дядю. Только попробуй открыть рот при вчерашних товарищах. – Поняла, только при вас. Кажется, не это хотел услышать Фёдор. Да и черт с ним. За оставленные следы на руках от верёвки и ебанцы, хорошесть этого бандюка стремительно падает вниз. Через час или около того я оказываюсь по соседству с ясно зрячим на заднем сиденье уже другого автомобиля. Водителем оказывается тот самый урод, ударивший Люсю в живот. Пострадавший от подруги Василий усаживается спереди. Молчать получается само собой, ибо взгляд у этого Валеры говорящий. Я видела труп, закопала его, стала свидетельницей убийства, но почему-то не испытывала такого страха как сейчас. Особенно, когда в зеркале ловлю взгляды этого урода спереди. – Тачка брошена в двадцати километрах отсюда, – неожиданно произносит он. – Ну хоть одна хорошая новость. Я пересяду и поеду в больничку вместе с Елизаветой, вы на поиски рыжей. И давай, Валер, пока без мокрухи. Девчонка нужна мне живой, – пока без мокрухи?! Вот тебе и хороший бандит. Я испытываю самое настоящее облегчение, когда пересаживаюсь с ясно зрячим в угнанный Люсей автомобиль. Каким бы плохим ни был не Достоевский, с ним почему-то комфортно. *** – На выход, Элизабет. – А можно я одна, без вас пойду? Я не сбегу, клянусь. – Ты только что пальцы скрестила, Е. Банько, – да как он все подмечает?! – Блин, – чуть ли не топаю ногой от разочарования. – Ну мне будет сложно объяснить кто вы. Не ходите со мной, пожалуйста. – На ходу придумаешь что-нибудь. С твоими-то способностями. – Ладно. Но можете сделать лицо попроще? Вы, как бы это сказать... страшный. Не в смысле не красивый, а выглядите устрашающе. Вот это хотя бы разгладьте, – тяну руку к его лбу и надавливаю пальцами на морщину. – Вам тридцать три, а выглядите на все... тридцать четыре. И можете вот так вот не смотреть. Глаза у вас, как бы, короче, не мешало бы… – Выколоть? – Господь с вами, с глазами вам лучше. Они очень даже красивые. Просто не смотрите на людей с таким прищуром. Улыбайтесь. – Меня раздражает твоё выканье. Заканчивай. - Простите, но я не могу тыкать малознакомым взрослым мужчинам. Ладно, опустим эту тему. Раз не можете быть нормальным, давайте так: сейчас я главная, поэтому вы просто молчите. На удивление, не Достоевский мне не возражает, молча идёт со мной к профессору, который, увы, оказывается на больничном. Зато тут как тут его заместитель Алексей, мой некогда преподаватель по терапии, не только положивший на меня глаз, но и являющийся моим соседом. На Фёдора он смотрит максимально подозрительно и всем своим видом показывает, что не желает видеть его рядом. – Можно мы вместе пройдём в кабинет? Я не могу его оставить одного, – указываю взглядом на Фёдора. – Это кто вообще? – Это мой... немой больной дядя Федя из Лобка. У него умер опекун и вот я забрала его к себе до тех пор, пока не найдём нового. Он недееспособный, – без заминки выдаю я, смотря на озадаченное лицо на данный момент молчаливого не Достоевского. – Из Лобка? – Ну да, Лобок. Маленькая деревня в Псковской области. Так можно с ним зайти? – Он не может побыть один? Что с ним? Синдром Дауна? – Какой же он даун? – возмущённо произношу я, смотря на не менее возмущенного Фёдора. – Просто... имбецил. Его нельзя оставлять одного, мало ли чего. Так мы пройдём? – Ну проходите. – Садись, Феденька. Не буянь, – словно реально умалишенного Фёдора усаживаю на стул, и сама сажусь рядом. Судя по говорящему взгляду ясно зрячего, жить мне осталось недолго. Описываю внешность и особенности разыскиваемого нами мужчины и протягиваю рисунок Алексею, на что он многозначительно улыбается. – Лизунь, а ты с чего решила, что он почечный больной? Почему не печеночный? – Ну мне так показалось, да и асцита у него не было. Так ты не узнаешь его? – Допустим, узнаю. И что мне с этого будет? – как минимум, плевок в радостную морду. – Огромное человеческое спасибо? – Неа, – усевшись на край стола, улыбаясь выдаёт Алексей. – Как минимум, ещё одно свидание со всеми вытекающими. Сегодня вечером. – Договорились. Ну так как мне его найти? – Только после свидания. – Ну, Лёш, это несерьёзно, хоть фамилию скажи. Ломается он непозволительно долго, выводя из себя не только меня, но и ясно зрячего. – Ну так какая фамилия у него? – Корепанов Вениам..., – договорить Лёша не успевает. Ясно зрячий резко приподнимается со стула и вырубает Алексея одним ударом головы... Глава 9 Глава 9 Стою шокированная с открытым ртом и наблюдаю за тем, как Федор подхватывает потерявшего сознание Лешу и усаживает на кресло. – Ты… ты… ты что сделал?! – Для дееспособной племянницы из Сучкино несколько тупой вопрос, не находишь? – Сучкино?! – А ты что запамятовала? Рядом же росли, я с опекуном в Лобке, а ты в деревне Сучкино Псковской области, – «Псковской» ясно калечащий произнес намеренно таким образом, чтобы оставить на мне след. – А плеваться-то зачем? – вытираю тыльной стороной ладони слюну Федора. – Считай, что это суженый тебя поцеловал, – сказала на свою голову. – А вообще, нам имбецилам можно все. – Ну зачем ты его ударил?! – Ты плохо меня слушаешь. Я, кажется, говорил, что обладаю недюжинным терпением, но, когда оно заканчивается, я превращаюсь в плохого дядю, как оказалось из Лобка. Не переживай, очухается этот долбонавт. – Но мы же даже не узнали полное имя. – Серьезно? Думаешь много Корепановых Вениаминов делают этот самый шмонализ и стоят в очередь на пересадку почки? – Диализ. – Да похрен. Он поэтому и запомнил его, имя редкое. Вениамин – этого тебе не Лешка-гондошка. Пойдем, – хватает меня за руку и тянет на выход. – Куда? А как же адрес этого Корепанова? – По своим источникам пробью. – Но мы же здесь его можем узнать. Историй болезни в кабинете нет, но в компьютере все есть. Я здесь практику проходила, знаю, что да как. Дай мне пару минут. Я, конечно, в технике полный ноль, но помню, где все искать. Вместо того, чтобы сесть за компьютер и найти данные о Витином знакомом, я неотрывно смотрю на Лешин лоб, на котором уже проступают явные признаки удара. У Федора же почему-то следов нет. – Это искусство, вырубать дебилов без последствий для себя, – да как он читает мысли?! – Может, ему пока приложить что-нибудь холодное? – Нет, будет ему напоминанием: не стоит людям трахать мозг.