– А Иван дверь открыть не пробовал? – Замок ломать? Сказал, чтобы я не беспокоил­ся, ключ найдется, куда ему деться, он где-то на яхте. И я пошел, неудобно гостей оставлять. А те­перь вы говорите, что дверь была не заперта. – Вот что, давайте спустимся вниз. Мы спустились, и я смогла убедиться, что дверь в самом деле заперта. Ключ, конечно, отсутствовал. – Дела, – заметила я, слегка присвистнув. – Ольга Сергеевна, я не хочу, чтобы у вас были неприятности, поэтому… – Я все поняла, – кивнула я поспешно. Ситуация складывалась паршивая. Открытую дверь видела только я, скрип и шаги тоже слышала я одна, теоретически зарезать Анну мне тоже ничего не мешало, дело двух минут. Она сидела в шезлонге, пьяная, – подошла сзади, схватила за волосы и по­лоснула ножом по горлу. Никифоров заявит, что не только обнаружил меня рядом с трупом, но и на не­которое время оставил меня после этого одну, так что ничто не мешало мне избавиться от орудия убийства, например, выбросить нож за борт. В общем, меня нисколько не удивило, что у ми­лиции я оказалась практически единственным по­дозреваемым. Памятуя мое близкое знакомство с Дедом, они не спешили с обвинениями, но и так все было предельно ясно. Плеск за бортом тоже, кроме меня, никто не слышал. Правда, один из мачо, Ана­толий, заметил за несколько минут до убийства муж­скую фигуру по левому борту. Мужчину он не раз­глядел, потому что не очень интересовался, но определенно это был мужчина. Меня он тоже видел в окно рубки. Значит, мы стояли с убийцей друг напротив дру­га. Забавно. Выходило, что повод для убийства, хоть и дурацкий, тоже был только у меня. По крайней мере все в один голос заявили, что Анна упорно ис­кала со мной ссоры. То, что я легонько задела ее лок­тем, тоже углядели. Впрочем, еще у одного человека был мотив – ревность. Но Лапшина убить ее не мог­ла, я видела, как она встречала мужа, и Анна тогда была жива. Конечно, ничто не мешало Лере тут же подняться на палубу, зарезать ее и спуститься вниз, но ее шаги кто-то бы наверняка услышал, а, судя по показаниям, в коридоре царила тишина, лишь Райз­ман засек, как Никифоров возвращался на палубу, соблюдая максимум осторожности, но в тот момент в шезлонге уже сидел труп. Конечно, обвинение мне не предъявили и вместе со всеми отпустили домой, но покоя в душу мне это не принесло. Дома я оказалась ближе к обеду, в невеселых думах прошлась по огромной квартире. Взглянула на часы, надо съездить к Ритке, забрать Сашку. Я по­морщилась, представив разговор с Риткой. Пожалуй, стоит немного подождать, раз уж я обещала вернуться поздно вечером. Я села на диван и потерла лицо руками. Зазво­нил телефон, я была уверена, что это Лялин, оказа­лось – Дед. В его голосе слышалась растерянность. – Что произошло? – спросил он. “Уже донесли”, – с неудовольствием подумала я. – Убили девушку на яхте моего друга. – Я… – Я благодарна тебе за заботу, но должна напо­мнить, что тебя это не касается. – Меня все касается, – рыкнул он, а я в досаде ответила: – Иди к черту, – И бросила трубку. После чего ощутила угрызения совести. Зря я так. Он действительно переживает за меня, как бы то ни было, а мы с ним люди не чужие. Но перезванивать ему мне не хотелось. Я тупо смотрела на телефон, пока Дед сам не перезвонил. – Ты считаешь виноватым меня? – спросил он нерешительно. – Не болтай чепухи, – возразила я. – При чем здесь ты, скажи на милость? У меня неприятности, но я с ними разберусь, можешь не сомневаться. – Если понадобится помощь… – Не понадобится, – чересчур поспешно сказала я. – Извини, – добавила покаянно, – мы ведь договорились, что не будем лезть в жизнь друг друга. Так? – Ничего подобного. Ты ушла, наговорив мне гадостей, что, впрочем, не мешает мне любить тебя и проявлять беспокойство. – Мне вновь захотелось послать его к черту, но я сдержалась. – Хочешь, при­еду к тебе? – вдруг предложил он. – Или сама при­езжай. От такого-то счастья у меня зуд пошел по всей спине, старому змею палец в рот не клади, махом оттяпает всю руку – сегодня я к нему еду, завтра мы встречаем рассвет в объятиях друг друга, а через день я уже в его команде, выполняю конфиденциальные поручения и получаю по шее. Попутно мне растол­ковывают, что я должна, а что ни в коем случае. Спасибочки, сыты по горло вашей милостью. – Не надо никуда ехать, – отрезала я, собрав­шись с силами и мысленно повторяя: “не дай ему запудрить тебе мозга”. – И вообще, ничего не надо. На сей раз трубку бросил он, что меня вполне устроило. Я вздохнула с облегчением и попыталась смотреть на жизнь с оптимизмом. Вскоре позвонили в дверь, и я пошла открывать, прикидывая, кого это черт принес. Мелькнула мысль: вдруг Дед, но как мелькнула, так и пропала, у Деда ключ есть. Я посмотрела в “глазок”, чтобы в случае чего затаиться. Лялин стоял на моем пороге и тере­бил рыжие усы, признак повышенной нервозности. Пришлось открывать. Тут выяснилось, что Лялин не один, рядышком с постным видом стоял Артем Вешняков, мент и по совместительству мой при­ятель, я бы даже сказала – друг. Перед тем как я по­кинула контору Деда, мы с Вешняковым расследо­вали убийство в универмаге, накопали много лишнего и попытались восстановить справедливость, получили по мозгам по самое “не могу” и с тех пор встречались редко. Не очень-то приятно лицезреть друг друга и вспоминать, какими олухами мы были. С Лялиным они знакомы, но вряд ли встречались хоть раз с той поры, и если сейчас стоят плечо к пле­чу, причина одна: я по уши в дерьме, о чем им до­подлинно известно, а чужое дерьмо иногда объеди­няет, вот как сейчас. – Приятно вас видеть, – сказала я, раздвинув рот до ушей. – Чего ты зубы скалишь? – буркнул Лялин, за­ходя первым. – В самом деле, – нахмурился Артем. – Меня еще не упекли за решетку, так что да­вайте без трагизма. Я захлопнула дверь, подумав: мне надо радо­ваться, у меня два верных друга, далеко не каждый может этим похвастать. – Проходите в кухню, коньяком напою. Они прошли и сели за стол, я выставила коньяк, лимон кружочками и икру, которая завалялась в хо­лодильнике, и тоже устроилась за столом. Лялин взглянул на бутылку, понюхал и сказал: – Неплохой коньячок. – Но выпить не торо­пился. Артем даже не принюхивался, а у меня от коньяка изжога. – Давай рассказывай, – сказал Лялин. – Чего рассказывать? – пожала я плечами. – Небось все уже знаешь. – Я кивнула головой в сто­рону Артема. – Знаю, не знаю… мне детали важны. – Важны, так все открою без утайки, – ответи­ла я и, само собой, рассказала. – Какие будут соображения? – спросил Лялин после моего обширного повествования, обращаясь в основном к Артему. – Теоретически кто угодно мог зарезать, за ис­ключением разве что поварихи. Габариты не те, не смогла бы по коридору незамеченной проскользнуть. А так… у Лапшиных алиби, но они муж и жена, следовательно, тому, что они говорят, веры ника­кой. Приревновала муженька, уложила на кровать, потом выскользнула на палубу и ножичком по гор­лу. Муженек тоже мог отлучиться, хмель как ветром сдуло, и тоже за ножичек. Петр твой и Райзман, кто сказал, что они спали? Убедились, что народ по ка­ютам расползся, и наверх. Пока ты рекой любовалась, девушку один из них полоснул. Вера могла иметь что-то против подружки, а Никифоров вообще вел себя подозрительно. Зачем он, к примеру, на палубу вышел? – Воздухом подышать. – Ага, воздухом. Девку прирезал, стал спускать­ся и вдруг твои шаги услышал, сообразил: обнару­жишь труп, крик поднимешь, и его застанут у трапа, вот он с разворотом опять на палубу и к тебе с пре­тензиями. Могло такое быть? – Меня сейчас больше интересует, что имела против меня убиенная? – Узнаем, – кивнул Лялин. Я тоже кивнула, ни секунды не сомневаясь в его способностях. Тут вы­яснилось, что кое-какие справки он уже успел навести. – На первый взгляд никто из компании не свя­зан друг с другом какими-либо делами. – А если шантаж? – насупился Артем. – Деви­ца вполне могла… – Могла, – согласился Лялин, хотя не терпел, когда его перебивали. – Также не исключаю тесных любовных уз, хотя пока вроде ничего подобного. – Он извлек из кармана джинсов мятые листки бумаги с немыслимыми каракулями, понятными одному ему. – Итак. Петр Сафронов. Человек, весьма опа­савшийся за свою жизнь, возможно, и не зря опа­савшийся в свете последних событий. – Подожди, – нахмурился Артем. – Чего-то я не пойму… – Очень возможно, что кто-то действительно желает ему смерти, а девице об этом стало известно, в результате – труп. Я предлагаю еще раз хорошенько вникнуть в его дела. Милиция вряд ли этим всерьез займется, значит, надо нам. Мне это проще всего, я и займусь. – Может, он дурака валял и все придумал, угрозу своей жизни то есть, чтобы девку прирезать. А что? – Это тоже будем иметь в виду. – Терпение Ля­лина вызывало уважение. В другое время Артем дав­но бы уже схлопотал за свой жаркий энтузиазм. – Далее чета Лапшиных. Он президент коммерческого банка. Богатый человек, отзывы самые положительные. Супруга работает в музыкальной школе, пре­подает сольфеджио. Я не представляю, что это та­кое, но деньги платят плевые, значит, за идею рабо­тает. Хотя может быть другой вариант: с муженьком не очень ладит и проявляет независимость. – Я с интересом взглянула на Лялина, признаться, мне бы такое в голову не пришло, все-таки забавный он му­жик, во всем умудряется найти корысть или под­лость. – По общему мнению, живут дружно. Детей нет, хотя в браке уже десять лет. – А в чем причина? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, хотя, конечно, яз­вила. – Извини, не было времени узнать, – как ни в чем не бывало ответил он. – Следующая – Вера Нежданова. Та еще дамочка. Муж погиб несколько лет назад, все его деньги отошли сыну от первого брака, она получает что-то вроде пенсии. Живет на широкую ногу, особо ни в чем себя не стесняя. Пенсиона на такую жизнь не хватит, есть мнение, что ее содержат любовники. Однако Никифоров, который как раз числится в любовниках, особо похвастать хорошими делами не может, они идут ни шатко ни валко после трагической гибели его компаньона. – Что с ним случилось? – Угорел в бане. Говорят, выпил лишнего, пил в одиночестве, дело произошло на даче, где он тоже отдыхал один. Делами занимался он, Никифоров был на подхвате, и теперь ему нелегко. До разоре­ния далековато, но содержать любовницу с замаш­ками Веры все-таки не по карману. Не женат, детей нет. С убитой встречался, и, может быть, что-то меж­ду ними было, но пока не прослеживается. Райзман, врач, имеет собственную клинику, очень богатый человек, его отец, Краковский Борис Натанович, крупнейший торговец антиквариатом. Магазин на Стрелецкой. – А-а… – дружно протянули мы с Артемом. – Вот вам и а-а… Папа умер почти год назад, а Артурчик – единственный наследник. Клиника то­же приносит неплохой доход. По поводу клиники не скажу, а вот антиквариат – это интересно. Обыч­но эта публика с законами обращается вольно. По­копаться стоит, вдруг у нашего мальчика рыльце в пушку. Далее кандидаты менее перспективные: Лав­ров Иван Николаевич и Сидоренко Анатолий, со­стоят в родстве, один другому доводится дядей, хотя по возрасту ровесники. Дружат соответственно с дет­ства, ни в чем предосудительном замечены не были, ни одного привода в милицию. Оба закончили пед­институт, физвос, разумеется, работают тренерами в спортшколе, подхалтуривают зимой в стриптизе в массовке, летом спасателями на лодочной станции, второй год нанимаются на яхты. Есть своя лодка, одна на двоих, на ней выходят редко. Живут скром­но, единственное, где стоит поискать: близкое окру­жение, попросту говоря, приглядеться к бабам, их немерено, парни видные, возможно, любовь у них не совсем бескорыстная, но это только мои личные предположения. И последняя, Латина Тамара Ива­новна. Эту можно проверять лишь для очистки со­вести. Главная героиня – Горина Анна Ивановна, двадцать пять лет, три года назад отчислена из педа­гогического института за неуспеваемость. С тех пор нигде не работала, жила одна в квартире на улице Сталеваров, дом восемь, родители живут в Брянске. Это все. – Ну что ж, есть над чем поработать, – опти­мистично сказал Артем и улыбнулся мне. – Надо как можно быстрее найти мальчишек из Черкасова, которые вчера рыбачили на Марьиной Губе, – кивнула я, – а еще отыскать отдыхающих, что стояли там лагерем. Вопрос один: не заметил ли кто незнакомого мужчину? – Какого мужчину? – не понял Артем. – К сожалению, как он выглядит, сказать не могу, понятия не имею. Но думаю, что это был муж­чина, причем он старался гражданам на глаза не попадаться и, возможно, на остров попал вплавь. До берега там недалеко, для хорошего пловца сущая ерунда. Хотя он мог приехать с кем-то из отдыхаю­щих, но тогда должен был придумать причину, по которой отлучался на длительное время. – У тебя есть версия? – воспрянул духом Ар­тем, в то время как Лялин сверлил меня взглядом. – Тут вот какая штука. В восьмой каюте, кото­рая оставалась свободной, явно кто-то был. Прежде всего, незадолго до убийства я слышала, как скрипнула дверь и некто прошел по коридору. Но все четверо, находившиеся в тот момент в каютах, утверж­дают, что не выходили, если не врут, конечно. Когда я заглянула в каюту, она была пуста, но пахло потом, что неудивительно, если человеку пришлось про­торчать там несколько часов, каюта за день прогрелась, и жара, как в печи, а воспользоваться кондици­онером он не мог, перегородки тонкие, кто-то ус­лышит и заинтересуется. Сафронов утверждает, что каюта была заперта, а ключ от нее потерян, но я-то прекрасно знаю, что это не так, то есть у кого-то этот самый ключ был. Когда мы перед приездом милиции туда сходили, дверь каюты уже была заперта и ключ отсутствовал. За несколько минут до того, как обнаружить труп, я слышала всплеск. Очень вероят­но, кто-то покинул судно и вплавь отправился к бе­регу. Сообрази я тогда как следует осмотреть реку… наверняка на яхте есть прожектор или что-то в этом роде… – То есть ты хочешь сказать, кто-то спрятался в восьмой каюте, дождался, когда Анна останется од­на, прирезал ее и смылся вплавь? – Примерно так. – Он отправился вместе с вами и целый день просидел в каюте с тонкими перегородками? Откуда он мог знать, что именно эта каюта окажется сво­бодной? – Он взошел на яхту на острове, потому я и прошу опросить всех, кто вчера отдыхал там. Вдруг что-то заметили? – Ты ментам о своей версии рассказала? – по­интересовался Лялин.