Глава 5 Во второй половине дня пешие полки, под бдительной охраной рыскающей в округе конной разведки под командованием ротного Душилы, вышли к предместьям Смоленска. Весь путь от Гнёздова барабанщики задавали постоянный ритм движения всему пешему войску. Конница двигалась впереди и с флангов, внимательно высматривая врагов. Путь длиною в двенадцать километров, проходящий параллельно мерцающему на солнце издали руслу Днепра, шёл через недавно засеянные поля и невысокие холмы. Попадавшиеся на пути войску крестьяне старались быстро и незаметно ретироваться. На привале в пяти километрах от города я приказал зарядить все трехфунтовые орудия – половину дальней картечью, половину ближней. А бронзовые двенадцатифунтовые единороги зарядили картечными гранатами с дистанционными трубками на тысячу метров. Каждая такая граната содержала по сто граммов пироксилина и пятьдесят пять двадцатиграммовых пуль. Наконец, за перелеском явственно проступили маковки заднепровских церквей Ильинского конца города. А неприятель, застигнутый перед осаждаемыми крепостными сооружениями, заметив нас, стал быстро и суматошно разворачивать свою конницу, поднимая при этом тучи пыли. Я медленно разглядывал пологую долину, плавно спускающуюся к Днепру. Она должна была стать местом битвы, определяющей не только мою дальнейшую судьбу, но и судьбы Смоленского княжества и, возможно, всей Руси в целом. Устоят ли, не побегут ли пешие полки в своей первой настоящей битве? Учения учениями, но реальный бой они всё равно не заменят. А первый бой – самый важный. Если удастся избежать излишних кровавых потерь, то тогда бойцы поверят в себя и в своих командиров и пойдут, уверенные в себе, дальше, от победы к победе. Размеренный маршевый барабанный бой сменился быстрыми перестуками, но первыми в дело вступили трубы, выдувшие из своего чрева короткие звучные команды. Полки пока не подводили, начали разворачиваться из походных колонн в боевые построения почти так же быстро и сноровисто, как и на учениях. Единственно, что голоса командиров звучали громче обычного, и буквально кожей ощущалась нависшая над войском всеобщая нервозность. Многие бойцы заметно сбледнули с лица, рассматривая вдали «резвящуюся» у городских стен вражескую конницу, усиленную пешим ополчением. Позади пехотного строя выстраивалась в линию наша многочисленная артиллерия, которая затем побатарейно начала вкатываться внутрь батальонных построений. На каждый батальон приходилось примерно по девять трехфунтовых орудий. Конная артиллерийская девятиорудийная батарея двенадцатифунтовых бронзовых единорогов выехала вперёд, развернув дула орудий в сторону неприятеля. Вместе с ратьерами, несколькими вестовыми, сигнальщиками и конными боярскими отрядами я расположился за выстроившимися войсками, доверив ведение боя Брониславу, находящемуся во втором батальоне в центре пехотной линии. На левом фланге, позади нашей пехоты, нестройной толпой встали гнёздовские ополченцы. Все эти чёткие, грамотные перестроения, похоже, не убедили и не поколебали уверенности Ростислава Мстиславича в собственных силах. Его конница как ни в чём не бывало продолжала накапливаться, изготавливаясь к бою. Он был уверен, что сможет разогнать выстроившееся мужичьё быстрым кавалерийским наскоком. Такая небрежность и предубеждения против пехотинцев были понятны. Со времён несокрушимых римских легионов прошло уже не одно столетие, с тех славных пор значение пехоты в бою обесценилось и измельчало. Мало кто, особенно на Руси, воспринимает её всерьёз, используя как вспомогательные войска, а исход боя решают конные рати. Самим наступать не пришлось, Ростислав Мстиславич облегчил нам жизнь, первым пойдя в атаку. Оно и понятно, он хотел как можно дальше отойти от враждебных стен Ильинского конца, чтобы иметь возможность изготовиться в случае удара с тыла. В мутноватую подзорную трубу я внимательно рассматривал выстроившееся и начавшее медленно отдаляться от стен Ильинского конца войско. В центре двигалось городское ополчение численностью до двух тысяч, сзади шли новгородцы, кнехты остались караулить у ворот Ильинского острога. Справа от пешцев двигалась конница, состоящая из полутысячи боярско-купеческой служни – «отроков» и «детей», на этом же фланге шла дорогобужская дружина самого князя. «Левую руку» возглавлял Владимир Андреич с двумя сотнями конников. Это левое крыло войска меня заинтересовало после слов находящегося рядом Перемоги. – Глянь-ка, княже, никак суздальцы под началом вяземского князя? Я перевёл окуляр подзорной трубы вправо. Над крупным отрядом конницы вились на ветру красные стяги с вышитым золотыми нитками львом – гербом Владимирского княжества. – Похоже на то! – ответил я дядьке. Стоило лишь объединённой рати Ростислава Мстиславича пересечь километровый рубеж, отделяющий его от нашего строя, как стоявшие по центру двенадцатифунтовые орудия выплюнули картечные гранаты, дружно и громогласно взорвавшиеся в рядах противника. Перепуганная применением неведомого доселе на Руси оружия накатывающая пехота резко сбавила темп наступления, практически остановившись. * * * «Шутихи» Владимира оказались на редкость смертоносны, подумал Ростислав Мстиславич, одновременно подавая знак всей своей конной рати перейти с шага на рысь, не дожидаясь своей забуксовавшей пехоты. Князь намеревался обогнуть пехотную линию Владимира и врубиться в боярские отряды, уступающие в численности союзникам. Оторвавшись от пехотных сотен центра, конные «крылья» продолжали плотными колоннами двигаться по фланговым коридорам. Они явно не желали ввязываться в бой с пехотой, намереваясь обогнуть её по краям. А мне же нужно было обратное, чтобы противник атаковал именно моих пехотинцев, а не резался почём зря с боярской ездовой ратью. Пушки были равномерно распределены по всему фронту, и перетаскивать их на фланги или в тыл было уже поздно. – Перемога! – громко крикнул я своему дядьке. – Срочно уводи отсюда подальше всё наше конное войско! – Зачем, княже? Счас сшибка с Ростиславом будет! – Это приказ! Скачите обратно в сторону Гнёздова. Погонится Ростислав за вами – и хрен с ним, мы тогда с его отставшей пехотой разберёмся. Помнишь, план боя накануне обсуждали? – Да, княже! – Вот, поэтому действуй по варианту «В»! Уводи за собой Ростислава. Если он за вами не погонится, а займётся моей пехотой, то выжди из засады время, пока он хорошенько не завязнет в наших построениях, и по сигналу ракеты ударь по нему. Исполняй, боярин! – Слухаю, княже! – с явной неохотой подчинился дядька моему приказу. А сам я, не теряя времени даром, спрыгнул с коня и побежал в расположение стоявшего напротив меня третьего батальона. Со мной увязались несколько телохранителей, два вестовых и трое сигнальщиков. Вскоре над третьим батальоном по флагштоку поднялся условный сигнал, означающий, что князь принимает командование всеми батальонами на себя. Конница союзников, увидев быстро удаляющиеся от них боярские конные отряды, в замешательстве стала тормозить. И окончательно остановилась на расстоянии где-то полукилометровой отметки от моей пехоты, как раз находясь на дистанции эффективного огня дальней картечи, ею было заряжено сорок трехфунтовых единорогов. По флагштоку взвился новый сигнал, и пушкари центральных батальонов начали выкатывать заряженные дальней картечью орудия чуть вперёд, при этом разворачивая их по направлению на остановившуюся конницу. Заодно немного усилил свой левый фланг за счёт центра, успев перенаправить туда до двух третей всей своей трехфунтовой артиллерии. А в это время смоленские ополченцы, подгоняемые сзади новгородцами, наконец, двинулись вперёд, весьма приободрённые зрелищем сбежавшей с поля боя моей конной рати. Чтобы охладить пыл разгорячённых азартом пешцев противника, двенадцатифунтовые единороги ещё раз дружно пальнули по ним, опять введя их во временный ступор. Огонь трехфунтовыми орудиями я пока не открывал, ждал, как в этой ситуации поведёт себя дорогобужский князь – будет атаковать мою пехоту или погонится за боярами. Через несколько минут конница неприятеля вновь начала брать разбег, немного сместив угол атаки – теперь было видно, что они нацеливались на мои крайние батальоны. Зрелище накатывающей на пеший строй вражеской кавалерии, с копьями наперевес в одной руке и с червлёными каплевидными щитами – в другой, резко подняло у всех уровень адреналина. Пикинеры в передних двух шеренгах стояли довольно разреженным строем, готовые впустить в свои ряды отстрелявшуюся артиллерию. Поэтому железные упоры своих щитов в землю они пока не вгоняли, но в боковые прорези щитов уже были вставлены грозно торчащие длинные копья. Я дал отмашку сигнальщику и трубачу. Слитно громыхнуло четыре десятка орудий, и четыре сотни тяжёлых чугунных пуль дальней картечи с визгом врезались в конницу. Перед тем как облака пороховых дымов окутали батальоны, я увидел, как фонтанирующие кровью кони начали замертво падать, спотыкаясь на ровном месте. Другие раненые животные взвивались на дыбы, скидывая седоков и становясь полностью неуправляемыми, начинали шарахаться по сторонам и сбивать с пути своих соседей. Дружинники, раненые и мёртвые, сыпались на землю, как перезрелые плоды, ломая себе кости. Несмотря на эту ужасную картину, я был счастлив: картечь сделала своё дело. До последнего момента сомневался в её эффективности, так как опыт обращения с подобными снарядами приобрёл только здесь, в этом времени. Хотя испытательные стрельбы, проводимые ещё осенью, внушали оптимизм. Они показали, что на дистанции в шесть сотен метров почти половина пуль дальней картечи с железным поддоном поражала цель. Но учения учениями, а реальный бой всё расставил по своим местам. Ростислав Мстиславич в самом начале боя мог воочию наблюдать, как «шутихи» княжа разили своими взрывающимися прямо на лету железными кругляшами медлительную пехоту, а потому он небезосновательно рассчитывал, что на скорости, против всадников, этот трюк у Владимира не выйдет. Но и здесь Владимир, это сатанинское отродье, выкрутился и выстрелил теперь уже в его конницу новыми зарядами – мелкими железными осколками. На полном скаку дорогобужский князь увидел вспыхнувшие белые облака у расставленных перед строем «шутих», сразу раздался гром такой силы, что показалось, будто на землю обрушилось небо, а потом противный свист железяк, крики, стоны и ржание коней всецело заполнили собой слух князя. – Бежим, князь! – не своим голосом заорал дорогобужский воевода. Этот окрик вывел князя из прострации. Князь, оглядываясь по сторонам, заёрзал в седле. Скакавшая в крайних левых рядах конница сейчас лежала на земле, насмерть истерзанная и заживо истекающая кровью. Не слушая ничьих команд, многие всадники стали разворачивать вспять своих коней, некоторые, остановившись, ошеломлённо глядели по сторонам, и лишь немногие сохранили присутствие духа, уставившись на князя с немым вопросам в глазах: что делать? – Княже, глянь, они свои пушаки назад закатывают! – надсаживая горло, прокричал десятник, жеребец которого призывно ржал, так и норовя развернуться в противоположную от кровавого месива сторону. – Половина их осталась стоять на месте, я заметил, стреляла каждая вторая! – Эти слова воеводы помогли князю принять окончательное решение. – Уходим! – размахивая мечом в воздухе, громко прокричал князь, хотя почти все боярские конные отряды, на которые и пришёлся основной удар «шутих», быстро летели назад к городу и без всяких подсказок со стороны. Дружина дорогобужского князя пёрла напролом в сторону набережной Ильинского конца. Там у причалов стояли ладьи. Слава богу, подумал Ростислав Мстиславич, что Владимир заявился сюда пешком, а не приплыл на своих галерах, на которых, по слухам, стояли всё те же «шутихи». И тут князь увидел, как ворота Ильинского конца распахнулись и на кнехтов бегом двинулась колонна в три сотни пехотинцев, а вслед за ними из ворот начала вываливаться многотысячная толпа вооружённого заднепровского мужичья. Не доходя сотни шагов до сразу запаниковавших немцев, узревших бегство союзной конницы, пешцы княжа остановились, и больше сотни лучников, сжимающих в руках странные, несуразные луки, обрушили на головы кнехтов сотни и тысячи стрел. Передовые отряды бегущей боярской конницы сразу разделились на два рукава, не рискуя вступать в бой с войсковым подразделением княжа. Половина поскакала на север, а другая половина, побросав своих лошадей, ломанулась к стоящим у причала ладьям, намереваясь побыстрее переправиться на левый берег. Но около двух десятков бояр продолжили движение по прямой, намереваясь проскочить мимо батальона и переправиться на левый берег по мосту, вероятно, жалея бросать своих жеребцов. Но когда они приблизились к левой стороне батальона, то были за считанные секунды ссажены наземь железными самострелами княжа. Но что удивительно, от этой колонны послышались всё те же до боли знакомые выстрелы, правда, намного менее громкие, а потом над строем появились небольшие облачка белого дыма. – Бросаем коней, уходим на ладьях! – приказал князь своей изрядно поредевшей дружине, не рискуя прорываться по мосту, дабы не повторить судьбу утыканных стрелами кнехтов или бояр, в муках корчащихся на обочине. Наспех стали грузиться в ладьи и тут же отчаливать от берега. Ильинские ополченцы, возглавляемые пешцами Владимира, добивали кнехтов, а многие вооружённые горожане уже бросились к причалам. – Княже, глянь назад! – прокричал князю на ухо воевода. Князь, внимательно следящий за избиением немецких союзников на берегу, резко развернулся на полкорпуса. И увидал вдали многочисленные чёрные точки быстро приближающихся всадников. Это скакали ранее сбежавшие с поля боя бояре княжа Владимира. Они громко кричали, размахивая оружием, и прямо на скаку вбивали свои сулицы и копья в спины отставших, азартно рубя мечами по головам и шеям оказавшихся в хвосте всадников его бывшей конной рати. – Быстрее гребите, дурни! – запаниковал князь, окончательно потеряв самообладание. Когда облака порохового дыма окончательно развеялись, стало ясно видно, что «левая рука» конницы с двумя сотнями конников была истреблена чуть ли не наполовину, а в три раза более многочисленное правое крыло лишилось до одной пятой части своей кавалерии, но и этого им хватило за глаза. Уцелевшие всадники, шокированные произошедшим, стали разворачивать коней. – Veni, vidi, vici, – громко продекламировал я известное в моё время изречение. – Прости, княже, не расслышал? – комбат третьего батальона Возгривец вопросительно уставился на меня. – Не обращай внимания, комбат, это латинские слова, они означают «Пришёл, увидел, победил». Возгривец улыбнулся в бороду. – А ведь так оно и есть, княже! Никогда не видел и даже не слыхивал о таких победах, что ты одержал сегодня. Я до сих пор не верю своим глазам! – признался комбат. Не обошлось, что называется, без ложки дёгтя. Главные злодеи, предусмотрительно скакавшие в глубине конных колонн, похоже, выжили! Во всяком случае, улепётывающего Ростислава Мстиславича я успел рассмотреть в свою трубу. Пушкари откатывали свои отстрелявшиеся единороги в глубину пехотных построений, но четыре десятка орудий с ближней картечью всё ещё находились на изготовке. Хоть победу я и одержал, но автоматически «потерял» при этом половину всей своей артиллерии. Пороховому заводу потребуется целый месяц, чтобы восстановить прежний запас пороха, к тому же очень много селитры шло на производственные нужды. Да и запаса зарядов дальней картечи я тоже лишился на неделю минимум. Теперь, если придётся воевать, а делать это придётся, так как я намеревался подняться вверх по Днепру до взбунтовавшихся уделов, сражаться будем всё больше по старинке, стрелами да болтами. – Сигнал коннице! – отдал я распоряжение сигнальщику, и высоко в воздух взлетела пороховая ракета – это был условный сигнал для Перемоги.