– Встречался я намедни с гонцом от владимиро-суздальских князей, сам знаешь, у меня жена оттуда родом. Так вот, сказано мне в послании было, что если мы с тобой сговоримся скинуть со Смоленска княжа, то мне для такого дела выделят суздальские князья сотню справных дружинников на конях! – О-о-о! – воодушевлённо застонал от удовольствия Ростислав Мстиславич и тут же опомнился, спросил: – А как же Изяслав Мстиславич? А ну как они сговорятся с черниговцем да по мне вдарят? – Изяслав Мстиславич вскоре помрёт. Слишком многим он перешёл дорогу, слишком много они со своим сыном власти на Руси взяли! – Опасаются Юрьевичи, что Киев и Смоленск под одним князем будут? – понимающе улыбнулся дорогобужец. – И это тоже! – ответил Владимир Андреич. – Ещё суздальские князья боятся, особенно Ярослав Всеволодич, того дела, что многие новгородцы проявляют интерес к торговым и производственным товариществам Владимира. Даже некоторые новгородские бояре желают княжа к себе пригласить, но большинство господ опасаются с ним связываться. С таким князем-прохвостом легче лёгкого власти лишиться. Сам говоришь, что умён и хитёр Владимир не по годам. Ещё раз повторяю если сейчас его с отцом не скинем, вовек на Смоленский стол по праву княжить не сядем. Кроме удела твоим потомкам ничего уж светить не будет, если ты свою очередь княжения на Смоленском великом престоле пропустишь. – Не уговаривай меня, Владимир Андреич, я сам кого хошь уболтаю! – ухмыльнулся Ростислав Мстиславич. – Скажи лучше, это точно, что Изяслав Мстиславич вскоре преставится? И когда это случится? – спросил дорогобужец, мигом посерьёзнев. – Точно! Кому надо с кем надо уже сговорились, подробностей не знаю. Через седмицу-две будь готов выступать! – прошептал вяземский князь. – А брат Всеволод Мстиславич, из Кричева, как мыслишь, не выползет ли зариться на Смоленск? – Не думаю. С этим пентюхом ты, ежели что, сговоришься быстро, по-плохому ли, по-хорошему ли – тебе решать! Князья опять отпили медовухи, вяземский князь спросил: – Ну, так что, давай сочтём наше воинство. Хватает ли сил супротив княжа? – Давай! У меня сотня конных, две сотни кнехтов дадут немецкие купцы… – Немцы точно к сроку в Смоленск подоспеют? – прервал подсчёты дорогобужца Владимир Андреич. – Как раз недавно торговый сезон морской открылся, вот немцы до Смоленска, как обычно, и спустятся за товарами вместе с корабельной охраной… – А ты что в ответ им обещал? – Обещали они мне подсобить бесплатно власть взять, если я потом позволю им пограбить алхимические мастерские княжа. А мне что – не жалко! – И перешёл к дальнейшему подсчёту. – Ты сотню суздальцев обещаешь… – И свою сотню тоже. Под моим началом будут две сотни конницы действовать! – сказал Владимир Андреич, величаво махнув рукой. – В таком разе объединённых сил хватит, – уверенно произнёс Ростислав Мстиславич. – Наверное, – с сомнением в голосе ответил Владимир Андреич, – особенно, если его пешцы во время нашего выступления будут в Гнёздове. – После нашего с княжем последнего разговора в марте месяце он в Заднепровье подтянул три сотни пешцев, ещё сотню в Свирском детинце на левом берегу Днепра держит. Если неожиданно нападём – вмиг сомнём этих лапотников. К тому же, мыслю я, без княжа оставшиеся не у дел гнёздовские полки не выступят. Тем более один из полков на его галерах седмицу назад отплыл в Киев. – Зря ты княжа насторожил своими речами, – попрекнул вяземский князь Ростислава Мстиславича. – Сам знаю. Но кто ведал, что помощь мне предложишь ты со своим дедом, суздальские князья да купцы немецкие. Ночами я тайно буду проводить на своё смоленское подворье своих и твоих дружинников. Немцы из Пятницкого конца ударят, там их торговое подворье. – Я смотрю, ты уже всё просчитал, – с улыбкой заметил Владимир Андреич. Ростислав Мстиславич польщённо склонил голову и поднял кубок с медовухой. Князья опорожнили кубки, закусили. – С пешцами ясно. А как себя бояре смоленские поведут? – спросил Владимир Андреич. Ростислав Мстиславич ответил не задумываясь: – Около трети смоленских бояр не шибко довольны княжем. Слишком он с чернью близко сошёлся, в военном деле отодвигает бояр на задворки, вооружает и облачает своих пешцев, к боярам уважения ни на грош не имеет. Думаю, если город с ходу возьмём, то уже половина бояр нас поддержат. Выступят они не в одиночку, а со своей боярской служней и отроками, а это полтысячи конников. Поперёк горла им княж со своим отцом, который ему во всех его начинаниях потакает. – А с горожанами, что за Владимира стоят, что думаешь делать? – Разгоним чернь, руки у них коротки супротив нас воевать! – Опасаюсь я пехотных полков, коими руководят и учат ратному делу дружинники Изяслава… – с сомнением в голосе протянул Владимир Андреич. – Сам подумай, – раздухарился Ростислав Мстиславич, – если князь Изяслав Мстиславич погибнет в Киеве, значит, там же, в Киеве, останется пока и большая часть княжеской дружины. Поэтому, пока дружина из Киева не вернулась, напасть на княжа самое время! А как мы прихлопнем княжа, то что тогда? Что смогут сделать нам поддерживавшие Владимира бояре, его гнёздовские пехотные полки? Ничего! Изяслав и его сынок уже будут мертвецами, из земли их не поднимешь! Пешные воеводы, что ли, стол смоленский займут? Не смеши, брате, мои пятки! – На словах вроде ладно всё выходит, – глубокомысленно изрёк Владимир Андреич. – Попомни, брате, мои слова, может, кто из его бывших дружинников ещё на службу ко мне попросится! Вот увидишь, так и будет! И оба князя задорно и громко рассмеялись. Заговор разрастался не по дням, а по часам. Пивов с немцами, к удовлетворению Ростислава Мстиславича, действовали быстро и решительно. В городе вторгшиеся войска обещались поддержать своими дружинными отрядами перекупленные немцами завистливые бояре и купцы, не входящие ни в Думу, ни в паевые предприятия князя. Предатели истово желали все доходные предприятия отобрать у их владельцев и заново переделить между собой. Вторая половина весны обещала быть жаркой… Глава 4 Боярин Пивов не в первый раз в своих смоленских хоромах встречался с тайным посланником дорогобужского князя. – Будь готов, Ян Васильевич, открыть нашему князю ворота Пятницкой башни через восемь дней. В город войдут дорогобужская, вяземская и суздальская дружины. А ты, Ян Васильевич, с остальными сведущими о нашем деле боярами и купцами этот прорыв изнутри города поддержишь. Новгородцы вместе с кнехтами в это же время пойдут на приступ Свирского дворца. Запомни добре, мы выступаем за полночь, в следующее воскресенье, спустя ровно через седмицу после Пасхи! Кого надо, сам упреди о сроке. – Слава те, Господи! – Боярин привстал и перекрестился на висевшую в углу икону. – Как гляну на Владимира, так воротит меня с души. С чернью держится как последний людин. С резоимцами спутался, многие купцы смоленские у него теперь в долгах как в шелках! Я и сам, признаться, намедни денег в РостДоме княжа занял, отдавать-то хоть не придётся, – разлился соловьём сразу повеселевший боярин. – Княж-то ни о чём не догадывается? – Не-а, через два дня готовит к отплытию в Киев свои чёрные корыта с тысячей пешцев. Боярин был донельзя доволен. Владимир считает себя умнее всех, а сам скоро угодит в расставленные на него, не без участия Яна, силки. Воистину, думал боярин, жадность – смертный грех, вот она и сгубит смоленского наместника! – А что владыка смоленский, думцы княжа? – Пока всё тихо. Готовые нас поддержать бояре и купцы, слава те, Господи, держат языки за зубами. – Оно и немудрено, в случае успеха такой куш им отвалится! А Алексий что? – Епископ ничего не знает, да ежели что вынюхает, то смолчит. Он, думаю, за здравие Ростислава Мстиславича ещё и свечу поставит, и помолится, только бы тот отсюда княжа изжил да часть его добра церкви передал. – Ха, наверное! Ну и ладушки, боярин, коли так. До скорой встречи, Ян Васильевич! – Передавай мой поклон нашему князю Ростиславу Мстиславичу, – осклабился в улыбке боярин. * * * Неожиданно для себя я вдруг проснулся, точнее, был разбужен непонятными звуками. Внизу, из гридницы, доносился какой-то странный и непривычный шум – звон мечей и крики боли. Встряхнул головой, постарался отогнать непонятное наваждение, но оно не развеивалось. Отвратительные комки страха, зародившиеся в моей груди, начинали быстро разрастаться. Всё говорило о том, что внизу шёл бой. Вдруг до меня донёсся призыв, чей-то незнакомый голос громко проорал: – Сдавайтесь, честные вои! Того, кому вы присягали, уже нет в живых! Помер в Киеве Изяслав Мстиславич, теперь смоленским князем будет его законный наследник – брат Ростислав Мстиславич! Не дуркуйте, бросайте оружие! Звон мечей стих на несколько мгновений, потом опять возобновился. За несколько секунд я при помощи топора вынул из стены оконце. Этот «запасный выход» был мной уже давно примечен и планировался быть использованным для подобных случаев, если вдруг потребуется экстренно эвакуироваться. Пролезть в это окно из-за его весьма скромных габаритов здоровому мужику, да ещё в доспехах, было бы весьма затруднительно, в отличие от подростка. Спрыгнув со второго этажа вниз и приземлившись на мягкую землю, я прислушался к собственным ощущениям. Слава богу, ничего не ушиб и не сломал! Отовсюду доносились чужие, незнакомые мне боевые кличи – кричали что-то про Дорогобуж, замешанные на женском визге и собачьем лае взахлёб. Значит, без Ростислава Мстиславича начавшаяся мясорубка не обошлась. Мне этот княжий субъект давно не нравился, и никакого доверия его слова не вызывали. Слегка содрогаясь от озноба, вызванного нервным перенапряжением и холодным ночным воздухом, я побежал к хлеву. – Миро, вон того холопа подстрели! – донесся до моих ушей чей-то грубый и опьянённый кровью голос. И сразу вокруг себя я услышал жужжание стрел и удары тетивы о наручи. Прямолинейный бег я сменил на змейку. Если бы не ночь и не мой тёмный тренировочный поддоспешник, меня бы нашпиговали стрелами, как ежа. Забравшись на крышу конюшни, я перелез оттуда на крепостную стену. Всё это мне удалось проделать, благодаря выбросу адреналина в кровь, меньше чем за минуту. Ни о чём не думая, спрыгнул со стены в темнеющий зев рва, при этом чудом себе ничего не сломав. Но самое главное, я сумел выбраться за пределы детинца, превратившегося в западню. Сверху, на стене, послышались голоса. Тут же упал на брюхо, вжавшись в тень от холма. Неподвижным чёрным пятном, казалось, я провалялся целую вечность. Голоса, удаляясь, постепенно смолкли, и я пополз к ближайшим дворам. Жителей посада нигде не было видно, все они попрятались по домам. Только лишь заливались тревожным лаем дворовые собаки. Спустившись чуть в стороне от речной пристани, я заметил там чужие лодьи и два десятка вооружённых людей. А с противоположного берега явственно доносился звон оружия и прочие звуки боя. Разглядеть хоть что-то было невозможно. Небо на востоке было по-прежнему тёмным. Походило на то, что неприятели пытаются штурмом взять Ильинский конец. Переправляться на тот берег сейчас было бы большой глупостью, можно было запросто угодить из огня да в полымя. Срочно надо было двигать в Гнёздово, к своим полкам. Словно вор, я долго крался вдоль высокого, обрывистого берега. Внизу шелестящие чёрные воды Днепра поблескивали тусклым лунным светом. Тут мне в очередной раз за сегодняшнюю ночь повезло. Не пройдя и семи сотен метров, я заметил тропу, спускающуюся к берегу. Следуя какому-то наитию, пошёл по тропе и увидел привязанную к дереву, мерно колышущуюся на воде рыбацкую лодку-однодревку. Это для меня в данных чрезвычайных обстоятельствах был поистине царский подарок. Управляться такими судёнышками я вполне себе мог, мне не раз доводилось на них рыбачить. Теперь, сплавляясь по стремнине вниз по течению, добраться до Гнёздова было лишь делом времени… Добрался до Гнёздовской крепости, когда первые лучи восходящего солнца начали несмело заливать багряным светом горизонт на востоке. Нетерпеливо постучал ногой в закрытые на ночь створы ворот. – Кого там черти носят? – донесся недовольный голос с парапета надвратной башни. Воротные стражники меня сразу не узнали, что, в общем-то, неудивительно. Выглядел я весьма колоритно – весь мокрый, перепачканный с ног до головы грязью, в порванном тегиляе на голом теле.