– Глаза разуй, олух! Или ты своего князя не узнаёшь? В это время один из воротников внизу приоткрыл смотровое оконце, недоверчиво разглядывая прибывшего чумазого субъекта. – Это Владимир Изяславич! – сделал он ошеломляющее открытие, повнимательней вглядевшись в моё лицо. – Что? – удивлённо спросили наверху. – Говорю тебе, взводный, князь это! Комвзвода не поверил на слово, сам спустился вниз. В смотровой щели появилась новая пара глаз, настороженно меня рассматривающих. – Ох-ё!! – воскликнул взводный за воротами. – Это князь!! Отворяйте живей ворота! Загремели засовы, одна из створок приглашающе распахнулась. Три десятка вооружённых пехотинцев настороженно вытаращились на меня, не веря своим глазам. – Закрывайте ворота! Срочно полковников сюда! Вскоре появилась кавалькада конников. Клоч и Бронислав синхронно соскочили со своих коней. – Ты ли это, княже?! – удивился Бронислав. – Что с тобой случилось, Владимир Изяславич? – мигом посмурнел Клоч. Не тратя попусту время на эмоции, сразу перевёл разговор в деловое русло, начав раздавать приказы. – В Киеве, возможно, убили моего отца, великого князя Изяслава Мстиславича! В Смоленске бунт! – Грозным взором я обвёл сразу посуровевшие от этих известий лица своих воевод. – Мой стрый Ростислав Мстиславич вторгся в Смоленск. В Свирском тереме был бой, много наших пехотинцев из двадцать шестой роты девятого батальона Твердилы сложили там свои головы. Может быть, и сам комбат погиб, не знаю. Поэтому поднимайте всех командиров, изготавливайте свои полки к бою. Командиров от замка и выше сразу собирайте в моём тереме. Дело нам ратное предстоит, завтра поутру выступаем! – Слушаюсь, княже! – Будет сделано! – Да… и ещё! – я стукнул себе рукой по лбу, вспомнив об одном типе. – Найдите немедля управляющего ОВС Тырия и посадите его в поруб! И советника отдела разведки и контрразведки поместите туда же! – Будет исполнено! Этот недоумок прошляпил такой заговор, имея в своём Управлении профильный отдел, специально под такие дела заточенный. Оставлять без последствий этот их провал я не собирался. У находящегося при Брониславе «адъютанта» Вторижа тут же реквизировал его коня и вихрем помчался в свой терем. Встречающиеся на пути пехотинцы сначала удивлённо пялились на меня, потом, следуя вбитым в подкорку рефлексам, замирали по стойке смирно и отдавали честь. Подъезжая к терему, я услышал тревожный перезвон колокольного набата, исходящий из башен. Таким сигналом в крепости войска поднимали по боевой тревоге. Теремные ворота были распахнуты, на улицу стала торопливо высыпать сонная челядь, испуганно вопрошая друг друга, что случилось. Опознав в запыленном и грязном всаднике князя, они воззрились на меня, словно на привидение. Приметив среди слуг своего гнёздовского тиуна Петра, тут же подозвал его к себе. – Княже? – узнав меня, он низко поклонился. – Что здесь творится, никак пожар? – Нет! Войска собираю для дела! В бане вода наношена? – Поди, малость водицы осталось, чичас прикажу ещё наносить. Быстро стопим баньку… – завёлся с полуоборота Пётр. – Не надо ничего топить, – поумерил я его трудовую активность. – Я лишь обмоюсь и переоденусь в чистое. Не забудь доспехи мне подготовить! – напоследок крикнул я в быстро удаляющуюся спину. Понимаю, что сейчас не самое подходящее время чистить пёрышки, но очень уж хотелось смыть с себя грязь и переодеться. Помыл испачканное лицо, натянул на себя новый поддоспешник. В дверях бани появился челядинник. – Княже, там дружинники во дворе тебя ждут! По-быстрому, при помощи слуг напялив на себя доспех, я вышел из бани. Командиры стояли нестройной гурьбой, активно и громко при этом галдя, как на торге, обсуждая последние известия. Но в то же время все они были в доспехах и при оружии. При моём появлении гвалт голосов стих, все подтянулись, а их взоры скрестились на моей персоне. Из передних рядов вперёд вырвался мой пестун Перемога и громко прокричал, размахивая при этом саблей: – Веди нас в бой, князь! Мы все присягали на верность твоему отцу, теперь настал черёд служить тебе! – И, поднабрав в лёгкие побольше воздуха, что есть силы он прокричал: – Слава нашему князю Владимиру Изяславичу!! И воины дружно, хором грянули: – Слава!! Дождавшись, когда стихнут раскаты их луженых глоток, я взволнованно произнёс: – Спасибо вам, други мои, за верную службу! Сейчас не время говорить, но время действовать! Поэтому собирайте и готовьте к бою вверенные вам подразделения, утром мы должны выступить на Смоленск! Если раньше лишь крепость и княжеский терем напоминали разворошённый муравейник, то сейчас проснулось и засуетилось всё Гнёздово. Его жители, во главе со своим посадником Гаврилом Хотеславичем, самостоятельно, без моего ведома, сформировали сотни и изъявили желание отправиться в поход вместе с моими полками. Обижать отказом я их не стал, хотя они мне, в общем-то, и не требовались, особенно в свете прибытия в наш стан некоторых бояр и купцов со своими личными дружинами. Разрозненные боярско-купеческие отряды, вырвавшиеся из Смоленска, приходили в Гнёздово в течение всех суток. И к утру следующего дня их набралось четыре сотни конников. Основная же масса смоленских бояр заняла выжидательную позицию, не присоединившись ни к одной из противоборствующих сторон, слиняв по-тихому в свои вотчинные сёла. Нет сомнений, что они дожидаются победителя, кто бы ни одержал верх в этой схватке за власть. После обеда, пока я приводил себя в порядок в бане, с улицы раздались громкие крики, тревожно залаяли собаки. Несмотря на то что я был полуголым, сразу рванул на выход и в дверях чуть лоб в лоб не столкнулся с десятником охраны. – Княже! – Он был так возбуждён, что напрочь позабыл о всякой субординации. – Галеры наши вернулись!! Я выдохнул с облегчением, испытав ни с чем несравнимое удовольствие. Об этом своём полке я переживал больше всего. По-быстрому напялив на себя кафтан, я вскочил на тут же подведённого коня, и мы помчался на пристань. И действительно, к гнёздовскому причалу швартовались мои галеры, появившиеся здесь так неожиданно, словно по волшебству! С первой флагманской галеры слышался отборный мат Анфима, или, как там это «творчество» потом будет называться, «боцманские морские загибы», что ли? Все пять моих красавиц возвратились в родную гавань, откомандированные всего шесть дней назад в Киев! Они вмещали в себя, без одной роты, дежурившей прошлой ночью в Свирском дворце, весь третий Смоленский полк в полном составе под командованием Малка. Десятник Станила вместе с тремя гриднями, его сопровождающими, усевшись на лавку и ёрзая на ней, словно на раскалённой сковороде, долго мялся, не решаясь начать разговор. Командиры в звании от комбата и выше, в том числе и новые, только что прибывшие с Анфимом, сидели насупившись, с мрачными донельзя лицами. – Прости, Владимир Изяславич, – наконец гридень решился, – не сберегли мы князя… В гриднице стихли все шевеления, воцарилось полное молчание. Не проронив ни слова, я встал, налил себе рюмку водки и залпом выпил. Всё так же молча походил взад-вперёд по гриднице, успокаиваясь, потом уселся обратно на своё место. Князя было очень жаль! За два года я даже успел с ним как-то сродниться. – Рассказывай… – я обессиленно откинулся спиной к стене. Станила горестно вздохнул и начал говорить: – Поехал Изяслав Мстиславич в Треполь с сотней Фёдора. Местные бояре, не знаю, за каким лядом, его туда позвали. У городка Тумащ на отряд князя в больших силах напали чёрные клобуки во главе с самим Владимиром Рюриковичем. Всю сотню порубили степняки вместе с князем! Моему десятку гридней ещё в начале боя сам князь приказал идти на прорыв, дабы упредить Злыдаря с оставшейся в Киеве дружиной. Узрев в засаде самого Владимира Рюриковича, Изяслав Мстиславич сразу понял, что живым ему из этого капкана не вырваться. Повелел он мне передать Злыдарю, чтобы тот срочно с двумя сотнями дружины уходил из Киева прямо в Смоленск, к тебе на службу, Владимир Изяславич. Вспомнил князь и про твою судовую рать, повелел её перехватить на Днепре, упредить и развернуть назад. Гридень замолчал. – Дальше! – Из десятка только мы вчетвером смогли прорваться через заслоны степняков. И то клобуки в наш загривок не вцепились мертвой хваткой только потому, что им был нужен князь. Поэтому мы кое-как сумели от них ускакать и донести весть до воеводы. Злыдарь последнюю волю твоего родителя сполнил! Дружина идёт к тебе, Владимир Изяславич, самым коротким путём по берегу Сожи и сейчас, верно, Гомий прошла. Но ещё седмицу, мыслю, до Смоленска им скакать придётся. – Ходят слухи, – счёл нужным вставить кормчий Анфим, когда Станила снова замолк, – что выкупиться из половецкого плена Владимиру Рюриковичу помог переяславль-залесский, а с недавних пор ещё и новгородский князь Ярослав Всеволодич. Освободившись, Владимир Рюрикович сумел быстро сговориться со своими служивыми степняками, вот и… – недоговорив, Анфим замолчал. А я вспомнил, что действительно были такие полукочевые чёрные клобуки, торки и даже отдельные рода половцев, являвшиеся давними союзниками киевских князей, несшие службу на границе со степью. Ярослав же Всеволодич, являющийся отцом ныне живущего Александра, будущего Невского, моего, кстати говоря, ровесника, похоже, решил сыграть на опережение. Во-первых, не допустить мощного союза Киева и Смоленска, плюс Чернигова, князь которого, вокняжившись в Галиче, теперь, вполне вероятно, мог бы перенести своё внимание на Рязань, сейчас во многом подконтрольную суздальским князьям. А во-вторых, в самом Новгороде уже успела образоваться пока ещё малочисленная боярско-купеческая партия моих сторонников, но их число год от года росло, что в перспективе тоже было весьма опасно для новгородского князя. – Но Котян каков подлец! Пусть и за большую деньгу, но выпустил-таки на волю Владимира Рюриковича, – с леденящей злостью в голосе заговорил Перемога. – Не думаю, княже, что Котян с твоим отцом о подобном сговаривались. – Да! – подтвердил Станила. – Владимир Рюрикович должен был у половцев не меньше года в полоне просидеть, об этом мне Злыдарь сказывал. – Понятно! Придёт Злыдарь, тогда и выспросим у него всё об этом деле. Анфим! – обратился я к флотоводцу. – Где галеры твои перехватили? – Встретились мы, княже, с дружиной под Вышгородом. Сразу завернули назад, как Злыдарь и приказал. – Тризну по князю будем после победы над его здешними врагами справлять. Как раз к этому времени и дружинники подоспеют. Но их мы дожидаться не будем, завтра с утра выступаем! В то время как я, добравшись до Гнёздова, изготавливал к предстоящим боям пехотные полки, Ростислав Мстиславич пытался взять власть в Смоленске в свои руки. Мятежные бояре со своими сторонниками из горожан захватили и отворили крепостные ворота Окольного города. Через них ещё недавно удельный князь, а ныне главный претендент на великое княжение Ростислав Мстиславич с верными ему войсками въезжал в город. Как и следовало ожидать, с первых же минут бунтовщики стали распространять по городу слухи, что смоленского князя-наместника убили, а повинны в этом злодеянии сбежавшие из города бояре – как раз те, кто перешёл на мою сторону. Люди по тревожному зову колоколов собирались группами во всех концах города, активно обсуждая произошедшие ночью события. В историю, сочинённую людьми Ростислава Мстиславича, мало кто верил. Но беда была в том, что сила была на стороне мятежников, а организоваться, чтобы дать отпор узурпаторам, было крайне сложно, так как многие боярские лидеры горожан либо перешли на сторону дорогобужского князя, либо же сохраняли нейтралитет, а большинство и вовсе покинули в город – кто-то подался в Гнёздово, кто-то в свои вотчинные сёла. На общегородском вече (хотя Ильинский конец в нём не участвовал, запершись изнутри) горожанам было объявлено о гибели в неравном бою киевского князя Изяслава Мстиславича. На вопрос горожан, что случилось с князем Владимиром, Ростислав Мстиславич вразумительно ответить не мог, поскольку и сам достоверно не знал. Во всяком случае, явившиеся из запершегося в обороне Ильинского конца гонцы сообщали ему, что там княжа не было. Такие уклончивые ответы дорогобужца окончательно смутили разум большинства горожан. В Окольном городе во второй половине дня вспыхнул стихийный, никем не управляемый бунт. Чёрные люди, кузнецы, кожемяки, сапожники, мясники, вооружившись копьями, луками и стрелами, косами и топорами, потребовали вывода из города пришлых войск. В ответ хорошо вооружённые конные дружины на конях с копьями наперевес пошли на восставших. Много народа побили насмерть, иных ранили, оставшиеся в живых разбежались.