Через месяц Франческа вернулась уже без иллюзий, но отношения все равно не сложились. Джек подозревал о симпатии Джонни к Эстер, но не мог и предположить, что Джонни перейдет к действиям. Чем старше становишься, тем больше друзей теряешь. Каждый удивляет по-новому, по-особенному. В юношестве достаточно найти веселого собутыльника, чтобы в разгар веселья признаваться ему в любви и обещать вечную дружбу. В молодости хватает и общих интересов. А зрелость требовательна. Там не обойдешься без верности и надежности. И, наверное, Джек пропустил момент, когда стоило бы оставить Джонни позади. Смятение не покидало Джека, но ко всему прочему прибавилось и упоение из-за решительного отказа жены. Он бесшумно выбрался из-под одеяла и подошел к ней. – Наверное, нам лучше вернуться домой, – сказал Джек в макушку Эстер. Он гладил ее по спине и чувствовал пальцами ровную линию позвоночника. – Как ты считаешь, милая? Так будет лучше? – Думаю, да, – не поднимая головы, отозвалась Эстер. – Надо сообщить твоим родителям. – О чем? – О болезни, – с болью в голосе пояснил Джек. – Нет, не смей, – встрепенулась Эстер. Она умоляюще посмотрела на Джека. Ее эмоциональное состояние не годилось для дополнительного стресса или огорчений. У Эстер не было сил, чтобы успокаивать всех сочувствующих и переживающих, поэтому единственный выход, который она для себя избрала, заключался в утаивании правды. – Но так нельзя! Они имеют право знать, – не унимался Джек. Он настаивал, но знал наверняка, что если Эстер попросит его еще раз, он больше никогда не заговорит на эту тему. – Ты не поступишь так со мной. Я сама скажу им, когда придет время, – промямлила Эстер. Девушке не хватало сил даже на незначительные препирательства. – Конечно, как скажешь, – отступился Джек. – Тебе нужно поспать. Немного отдохнуть. Ты очень устала, – говорил он, заботливо поглаживая мягкие волосы жены. Джек впадал в панику, когда требовались слова утешения. И сейчас, когда Эстер больше всего требовалась поддержка, он был потерян настолько, что не мог ни на чем сосредоточиться. Джек силился придумать что-нибудь обнадеживающее, вселяющее веру, но слова в его голове сплетались в клубок – путаный и неясный. Джек помог жене подняться с дивана, а затем уложил ее на кровать. Эстер свернулась клубочком на белой простыне и накрылась одеялом с головой. Через двадцать минут она забудется сном, а Джек примется собирать вещи. Пока Эстер мирно сопела в мягкости пуховых подушек, Джек хаотично накидал вещи в чемодан и, придавив крышку ногой, не без усилий застегнул молнию. Разобравшись с багажом, он принялся мученически сновать из угла в угол – он не мог найти себе места. Никуда не деться от чудовищной пустоты. Джек не мог примириться с фактом, что Эстер проведет с ним отпущенный кем-то свыше срок, после которого ему придется продолжить странствие по жизни в одиночестве. Они не успели завести детей и уже не успеют. С ним не останется ее части. Вся уйдет. Джек остановился посередине комнаты и уставился на чашку с остывшим кофе, стоящую на столе. Ничего необычного – просто белая чашка с коричневыми потеками на стенках. Но в это мгновение она приобрела особый смысл, соединяющий Джека с настоящим. Именно эта чашка оказалась его проводником в реальную жизнь, но Джек не замечал ее – этой жизни. Не замечал и чашку, которая сиротливо осталась стоять на столе. Кто ее оставил? Он или Эстер? Джек подумал, что пропустил целый отрывок, прежде чем чашка оказалась там. Сначала Эстер поднялась с кровати, потянулась и сладко зевнула, горячими губами поцеловала его в лоб, голыми пятками, прилипающими к полу, направилась на кухню, заботливо сварила кофе. Джек его выпил, а чашку забыл на столе. Так Джек благополучно все пропустил. Совместное утро упустил. Жизнь с женой упустил. На лбу у Джека появилась испарина. Он почувствовал неконтролируемые вспышки паники. Джек, пытаясь остаться в здравом уме, выскочил из номера и отправился в соседний магазин за сигаретами. Наверное, он начнет курить и выпивать. Джеку хотелось убежать от действительности, перестать думать, перестать чувствовать. Поэтому после магазина он сразу же отправился в бар неподалеку. Может быть, несколько порций виски смогут облегчить его пытку. Эстер проснулась поздним вечером, когда до захода солнца остались считаные минуты. Она села и огляделась по сторонам: в номере было пусто. По телу девушки сновала тупая боль, во рту пересохло, а медная голова клонила ее обратно к подушке. Эстер не стала сопротивляться и решила немного отлежаться. Подумаешь, смерть. Что в ней страшного. Лишишься тела, да и черт с ним. Все равно подвело. Не захотело обслуживать ее скромное существование. Может, оттого и не захотело, что она не жила по-настоящему? А как иначе? Неужели Эстер должна была потакать своим желаниям и, зная заведомо, что ни к чему хорошему это не приведет, бросаться в омут? Бросишься – плохо, не бросишься – того хуже. Как будто не Эстер выбирала свое предназначение, а кто-то сделал это в обход нее. Да и плохо ли прожить жизнь, разрушая себя? Любое событие, любая черта характера, любой выбор неразрывно связаны с двумя сторонами медали. Плохая самооценка тянет к самоутверждению. Небогатое детство учит надеяться на себя и зарабатывать. О плохих отношениях можно написать роман. Нет худа без добра. Эстер повернулась на бок. Шея от неудобной позы заныла, и она невольно поморщилась. Джонни добавил трудностей, размышляла Эстер. Остаться с ним и бросить Джека! Как только у него хватило смелости предложить подобное? И почему я об этом думаю? Потому что на самом деле хочу остаться в Лос-Анджелесе? Но я люблю Джека – последняя мысль показалась Эстер не очень убедительной. – Я люблю Джека, – повторила она уже вслух и, удовлетворенная второй попыткой, слабо улыбнулась. Все кажется легким со стороны, когда не находишься в эпицентре событий. И трудности друзей кажутся разрешимыми на раз-два, скандалы родителей – глупыми, расставания знакомых – неоправданными. На каждую ситуацию сторонние наблюдатели, как правило, предлагают четкое и понятное решение, даже приемлемое с точки зрения здравого смысла. Но стоит копнуть глубже, коснуться живого, тронуть кажущееся всезнание подобных советчиков, как за ним обнажается обширная пропасть с ворохом неразрешенных проблем. Все простое оказывается сложным, а сложное зачастую более простым, чем кажется на первый взгляд. Пожалуй, ни один поступок не имеет однозначного прочтения. Плохое и хорошее идут рука об руку на протяжении всей жизни, и как отличить благо от зла, если ни то, ни другое не бывает очевидным? Мошенник может спасти больного ребенка, потратив украденные деньги на его лечение, вор приютит бездомного щенка, наркодилеры могут быть лучшими отцами, и, напротив, заботливые любящие матери способны испортить жизнь своим чадам чрезмерной опекой и надзором. Как после этого можно оставаться уверенным, что мы правильно поняли загадку жизни? Как не бояться осуждать других, а тем более пытаться навешивать ярлыки на, казалось бы, известные вещи? Эстер, как и полагается человеку, зашедшему в тупик, лихорадочно старалась отыскать подсказку где-то между строк песен, выискать тайный смысл в сценариях фильмов, угадать схожесть характеров героев в романах, написанных гениальными писателями, которые явно знают о ее жизни больше, чем она сама. На ум пришел роман «Анна Каренина» Льва Толстого. Каренин – муж Анны, – как и Джек, был неоднозначным персонажем, размышляла Эстер. Сухой, рассудительный, но все же благородный. Каренин не был способен на проявление такой любви, какой хотела бы Анна, но был готов пожертвовать своей репутацией ради нее. Человек «формы» или все-таки сдержанный джентльмен? Эстер прикусила губу, и из нее потекла кровь. Бедная Анна. Была несчастна и в браке, и после него. Так и не найдя ясного ответа, Эстер встала с постели и постаралась найти телефон. Джек не прислал ни одного сообщения, это было ему несвойственно. Тогда Эстер позвонила мужу сама. Раздались протяжные гудки, затем включился автоответчик. «Спущусь на ресепшен. Может быть, они его видели», – решила Эстер. Небольшой холл отеля оставался пустым во время пребывания пары в отпуске. Эстер ни разу не замечала приезжающих и толпящихся у стойки регистрации туристов, как это бывало в Лас-Вегасе. Эстер открыла стеклянную дверь, за которой находилась небольшая зона ожидания с двумя компактными диванами, фикусами по углам и расписным ковром из дешевого синтетического ворса. Администратор, девушка с русыми волосами и миловидным лицом, объясняла что-то потенциальному клиенту отеля. Она быстро тараторила с еле заметным французским акцентом по телефону и путалась в собственных словах: – Да. Вы абсолютно верно поняли. Да, я помню, когда вы мне звонили. Я говорила, что ваша бронь не будет активна, но уточнила информацию. Оказалось, что сайт не сбоит. Нет, тогда, возможно, и были неполадки, но теперь я вижу вашу оплату. Эстер подошла к полукруглой стойке темного цвета и облокотилась о нее. Девушка, не отрываясь от трубки, доброжелательно улыбнулась и кивнула головой в знак того, что скоро освободится. Она набрала текст на компьютере, трижды извинилась и пожелала клиенту хорошего дня. Потом вопрошающе-ласково посмотрела на Эстер. – Добрый день! Чем я могу вам помочь? – спросила администратор, продолжая жеманно улыбаться. – Да, здравствуйте. Я бы хотела узнать, не оставлял ли мой муж записки или, может быть, каких-нибудь распоряжений? – с тревогой в голосе осведомилась Эстер. – Он ушел. Не берет трубку. Ни о чем меня не предупредил. Я волнуюсь, что… – Из какого вы номера? – доброжелательно прервала девушка. – Четыреста пятнадцать. Администратор проверила что-то на компьютере, а потом поискала рукой по столу. – Не волнуйтесь. Ваш муж оставил вам записку, – торжественно объявила она и протянула Эстер небольшой клочок бумаги с небрежной надписью. Эстер тупо уставилась на листок и повертела его в руках. Несколько секунд она старалась понять, какая нужда заставила Джека отправиться в неизвестном направлении перед поездкой домой. Но потом вспомнила, что адрес этот оставил вовсе не Джек, а Джонни. Желудок Эстер скрутило холодное беспокойство. Больше всего она переживала из-за пропажи мужа, но остатки нервных клеток, свободные от тревоги за Джека, принялись страшиться нового. Нет, не диагноза и предстоящей смерти, это было предопределено, а совершенно иной, казалось бы, безобидной вещи – изменений. Страх перемен сопровождает многие и многие поколения людей, тихо следуя за ними и неустанно указывая на печальный опыт прошлого. Казалось бы, неустроенность, неудовлетворенность, застой, а человек мирится, разрабатывает способ, как легче приспособиться. Привычка – вторая натура. Чем старше человек становится, тем сильнее костенеет. Затвердевает в своих убеждениях и тем более в образе жизни. Попробуй бросить курить в пятьдесят, когда травил легкие всю жизнь. От этого и помереть можно. Страх, как способ реакции, тоже может врасти в человека. Да так, что не избавишься. Сначала авторитарных родителей боишься, потом боишься сделать выбор, чтобы их не огорчить, далее боишься, что экзамены не сдашь, и так без конца. Людям страшно отказываться от привычных вещей. От мысли, что придется выбирать путь, а затем отвечать за последствия, всякому человеку легче смириться с действительностью, чем подстраиваться под новые обстоятельства. Эстер, охваченная паническим ужасом, старалась зацепиться за определенность всеми возможными способами и остаться в ней до тех пор, пока она не будет готова к дальнейшим действиям. Стеклянная дверь позади Эстер распахнулась. В холл вошел высокий мужчина с грустными глазами. – Ты что здесь делаешь? Я думал, ты еще спишь, – сказал Джек. От него пахло алкоголем и сигаретным дымом. Эстер вздрогнула, но потом вздохнула с облегчением. – Я искала тебя, – сказала она. Быстрым движением Эстер скомкала бумажку с адресом в ладони. – Как от тебя неприятно пахнет. Где ты был? – Я немного выпил в баре неподалеку. Не смог удержаться, так тошно было на душе, – признался Джек и с брезгливым выражением помахал перед носом рукой. – Сам чувствую. Он нежно обнял жену, водрузив на нее большую часть веса своего тела, а затем посмотрел ей в глаза. – Я перебронировал билеты. Сегодня вечером мы улетаем домой. Они вместе, думая о разном, отправились в номер, чтобы завершить последние приготовления перед аэропортом. Глава 5 За все время полета ни Эстер, ни Джек не проронили ни слова. Джек боялся представить будущее, поэтому отвлекал себя бытовыми вопросами, а Эстер вспоминала о детстве. Перед глазами возникла первая компьютерная игра, установленная папой. Вспомнились два горячо желанных DVD-диска с любимыми фильмами, подаренными родителями на Рождество. Вспомнилось, как она с друзьями готовила куличики из песка летними вечерами, и тот восторг, который Эстер испытывала от осознания бесконечности мира. Тогда еще были живы феи, волшебные существа, мифические ужасы. Эстер замирала от всепоглощающей радости при мысли о том, что сейчас в темном лесу она будет бороться с чудищами и искать приключения! Овраги не были оврагами, они были разверзнутыми темными таинственными безднами, в которых прятались чудеса. За каждым деревом маленькую Эстер поджидали немыслимые истории, а все случайности казались неслучайными. Ночная гладь воды вызывала ужас и чувство неимоверного счастья оттого, что она должна сбежать от чего-то безликого, но пугающего. Это все осталось в детстве. Эстер подросла и теперь снова обречена бежать от чего-то ужасного, но уже реального – от болезни, внезапно настигшей ее. Эстер подумалось, что в болезни есть несомненные плюсы – ей не придется увидеть своими глазами старение близких и родных. Значит, не придется переживать и мучительную боль, когда они покинут ее. Жизнь придумала за нее оправдание и продала Эстер билет в первый ряд зрителей, наблюдающих за всеми издалека. Именно в этой идее Эстер нашла для себя отдушину. Прилетели домой уже под утро. После аэропорта пара перенесла еще несколько изматывающих часов пути на машине, и вот долгожданная встреча с домом. Эстер, стоило ей распахнуть дверь квартиры, сразу же почувствовала знакомый запах старого отсыревшего дерева и ванильных ароматических палочек. Запыхавшийся Джек затолкал чемоданы в дом и присел на кресло, чтобы отдышаться. – Возраст дает о себе знать, – насмешливо сказал он и принялся развязывать шнурки кроссовок. Эстер обошла всю площадь их небольшой квартиры и осмотрела обстановку. Все осталось стоять на своих местах, как перед поездкой, но появилось и что-то новое, тревожное, волнующее, ускользающее. Эстер старалась уловить это взглядом, но ничего значительного так и не обнаружила. Она вылила старую воду из чайника и набрала новую, чтобы заварить чай. Эстер, желая этого или нет, вынужденно стояла на пути перемен и переосмысления и, сама того не подозревая, в кратчайшие сроки должна была решить свою судьбу. Шло время. День медленно сменялся другим днем, похожим на каждый предыдущий. Эстер продолжала выполнять обязанности по дому, периодически впадая в депрессивные состояния, а Джек – долго и тяжело работать. Повторные походы к врачам, на которых настоял Джек, не увенчались успехом, но лишь накалили обстановку. Все доктора в один голос продолжали твердить, что надежды нет. Никакой. Совершенно очевидно, что Эстер остался год и стоит подумать, как распорядиться отпущенным ей временем. После третьего посещения врачебного кабинета Эстер решила, что им стоит прекратить пустые хождения, а Джек окончательно отчаялся. Эстер слабо надеялась увидеть в муже изменения. Может быть, он станет более чутким. Может быть, увидит, как ей хочется тепла. Но Джек остался верен себе. Он эмоционально закрылся от Эстер, упорно игнорировал разговоры о болезни и загрузил себя рабочими делами настолько, что приходил домой лишь для того, чтобы поспать.