Эстер кивнула. – Почему? – нахмурившись, спросил Джек, а потом более настойчиво продолжил: – Нет, правда, почему к Джонни? Объясни мне. Я не понимаю! Я, мать его, не понимаю, что происходит в твоей голове. Ты говорила, что хочешь семью. Говорила, что я самый подходящий для тебя человек. Тебе не хватает внимания, я это тоже могу понять. Но что ты хочешь получить от совершенно сумасбродного человека? Ты отказала Джонни в отеле, я слышал. Подожди, не перебивай меня, – сказал Джек, как только заметил, что Эстер открыла рот в надежде что-то пояснить. – Ты отказала ему, тем самым выбрав меня. Зачем? Чего стоят твои слова, если они расходятся с действиями? Эстер терпеливо вздохнула. Она лишний раз убедилась, что Джек ее нисколько не понимает. Сдержанным тоном, как ребенку, она постаралась объяснить ему суть: – В этом вся проблема. Ты видишь только то, что лежит на поверхности. Джонни лучше чувствует меня. Мы с ним похожи. – Тогда объясни мне, почему ты вышла за меня замуж? Объясни, почему отказала Джонни в отеле? Почему сразу же не осталась с ним? – не сдерживая нервного возбуждения, кричал Джек. – Потому что! – в ответ крикнула Эстер. Ничего другого ей не пришло на ум. Как она могла сказать Джеку, что являлось реальной причиной ее ухода из семьи? Желание построить семью и чувство защищенности были движущей силой, из-за которой Эстер вышла замуж за Джека. Да, Эстер могла мириться с разностью интересов, с разностью темпераментов, чувственного порога, с непониманием и отсутствием внимания в угоду долгой жизни. Но теперь, когда все это больше не представлялось возможным, ожидание потеряло всякий смысл. Из чувства жалости к мужу, из боязни поменять свою жизнь Эстер отказала Джонни в отеле. Но и в этом она не могла откровенно признаться Джеку. Джек повел плечами в знак непонимания. – Потому что? Это все, что ты можешь мне сказать? – спросил он, начиная смеяться. Джек осознал абсурдность этого заключения, и тем больнее для него прозвучали слова Эстер. Если она не могла назвать ни одной объективной причины, значит, это было чувство. Чувство к Джонни, о котором она решила умолчать. – Да, это все, – сказала Эстер, но, подумав, добавила: – Нет, есть то, о чем ты должен знать. Ты замечательный мужчина и муж. Ты найдешь себе достойную спутницу, которая будет подходить тебе по всем критериям. Но пойми, это не я. Все это не для меня. Я вяну в твоем несчастном городишке. Я задыхаюсь! Мне осталось не так много времени, чтобы слушать голос разума. Иногда мне хочется бежать отсюда. Бежать из квартиры с дикими воплями куда глаза глядят. Я больше так не могу. Не могу и не хочу. Джек кивнул. – Хорошо, – с горечью в голосе сказал он так, что сердце Эстер опустилось к желудку. – Я не могу удерживать тебя силой. Если Джонни сможет сделать тебя счастливой, то пожалуйста, поезжай. Эстер нестерпимо захотелось подбежать к Джеку, обнять, приласкать его. Сказать, что все это неправда, и, кляня себя, прожить с ним остаток дней. Но твердость намерений заставила Эстер, не поднимая головы, продолжить собирать вещи. Она с яростным упорством укладывала стопки одежды в чемодан и ни разу не посмотрела на Джека, чтобы не передумать. Джек постоял несколько минут в спальне, пытаясь понять, можно ли еще что-то исправить, а потом вышел из дома. Он будто в пьяном бреду отправился бродить по узким улицам, усыпанным домами по обеим сторонам, заглядывал в окна с горящим светом и думал, думал, думал. Как только Эстер услышала тишину осиротевшего дома, руки ее машинально перестали упаковывать вещи, тело устало рухнуло на кровать, а из глаз полились горькие слезы сожаления. Эстер винила себя, сочувствовала Джеку, злилась на Джонни. Чувства, обуявшие ее, грозили разорвать Эстер растревоженное сердце. Битый час она продолжала лежать на кровати и уговаривать себя не отступаться от принятого решения. К счастью или сожалению, в итоге ей удалось, превозмогая душевную ломоту, подняться с постели и усадить себя за компьютер. Билет на самолет Эстер забронировала в тот же вечер. Скоро к дому подъедет такси, и девушка навсегда разорвет связь с былыми отношениями. Вылет был запланирован на утро следующего дня, но ночевать с мужем Эстер не решилась бы ни при каких обстоятельствах. Стоило ей представить, как Джек, убитый горем, возвращается пьяным домой и ложится на диване в гостиной, уступив ей кровать, как Эстер пробирала дрожь. Эстер протянула чаевые водителю за то, что он закинул ее чемодан в багажник, а затем дала адрес ближайшего отеля, который смогла найти. Она собиралась провести в номере одну из самых тревожных ночей в своей жизни. Эстер попросила таксиста остановиться на заправке, чтобы купить пачку сигарет. Внутренний демон девушки требовал яду, чтобы отравиться, а потом, если повезет, забыться сном. Отель, который Эстер нашла в интернете, оказался придорожным третьесортным мотелем с перегоревшей вывеской. Несколько машин, тоскливо прижавшиеся друг к другу на небольшой стоянке, говорили о том, что какие-то постояльцы все же выбирают это место для ночлега, несмотря на жутковатый вид. В любом случае на лучшее у Эстер не хватило бы денег. Лимит ее кредитки был почти исчерпан. – Вам помочь донести чемодан до двери? – хриплым голосом осведомился таксист, предугадывая совершенно справедливо возникший у Эстер страх. – Нет, благодарю, – отозвалась она. – Откройте багажник, я справлюсь. Эстер вывалила набитый под завязку чемодан на сверкающий в ночи асфальт и тревожно огляделась. На трассе ни единой машины. Темнота поглотила магазины и дома, опустилась на современную цивилизацию как древняя хворь, с которой люди не научились бороться. Только мотель из прошлого смог обзавестись несколькими фонарными столбами, ярко освещающими участок и небольшой отрезок дороги. Эстер не спеша двинулась к будке регистрации – маленькому домику, примостившемуся чуть поодаль от основного здания. Сырость ночи остудила ее разгоряченное тело. Эстер на ходу плотнее укуталась в толстовку и представила скорое согревающее тепло горячего душа. Колесики чемодана оглушительно гремели в полной тишине. Эстер стало страшно. Она привлекала к себе внимание таинственных обитателей темноты. Пусть даже порожденных ее фантазией, но красочных и волнующих сознание не меньше реальной угрозы. В затхлом помещении Эстер получила ключи от номера и некоторые рекомендации по использованию кондиционера и бассейна. Эстер благодарно кивнула рыжей пышечке с толстыми белыми пальцами и отправилась в свою комнату. Чемодан на второй этаж Эстер пришлось затаскивать самой. Теперь она осталась без поддержки мужа, и это в значительной мере ослабляло ее храбрость. Эстер задержалась на улице, чтобы выкурить сигарету и взять паузу. Маленький светлый огонек зажигалки осветил озабоченное лицо девушки, а затем стремительно погас. Эстер затянулась. Легкие наполнились сигаретным дымом и никотином, дыхание сперло, в горле запершило. Эстер закашлялась, но постаралась затянуться снова. Во второй раз вышло сносно. «Свободна, – подумала она. – Иди куда хочешь, делай что хочешь, говори с кем угодно. Теперь до тебя нет никому дела». Еще несколько минут Эстер простояла на улице, наедине со своим одиночеством и страхом перед будущим. Она вглядывалась в холодную пустую даль и представляла, что скоро ее не станет, а мир продолжит жить привычной жизнью. В глобальном плане ее отсутствие ничего не значит и не станет ни для кого трагедией, кроме, конечно, родителей. Толпы людей продолжат свой бесконечный путь от рабочих столов бизнес-центров к домашним диванам. Они будут перебегать дорогу, гулять в парках, устраивать вечеринки, посещать концерты. Но никто не будет догадываться, что среди них могла находиться девушка с тонкой талией и копной густых блестящих волос. Эстер оставит беспокойство мира навсегда. Стоя в шаге от пропасти, Эстер поняла, что неурядицы, волнения, неудачи – естественный процесс жизнедеятельности, без которого невозможна полноценная жизнь. Отрицательные эмоции в некотором смысле являются индикатором того, насколько верный путь мы избрали для себя. При воспалительном процессе в организме поднимается температура. Этот симптом дает человеку понять, что где-то происходит сбой, и если его не устранить, это может обернуться более серьезными последствиями. Ту же параллель можно провести в жизни: все, что вызывает у нас негативные чувства, – показатель некоего нарушения, на которое необходимо обратить внимание. Эстер долго игнорировала свои желания, почти всю сознательную жизнь. Как итог – понимание, что времени почти не осталось, а она так и не жила для себя. Ей было слишком тяжело думать об этом, поэтому Эстер нашла достаточно оправданий для своего бездействия, чтобы не сойти с ума. Наутро, будучи полностью разбитой и измотанной, Эстер с трудом дотащила свое тело до аэропорта, прошла регистрацию, сдала чемодан в багажное отделение и буквально упала в кресло самолета. Там она благополучно проспала все пять часов до прибытия в солнечный Лос-Анджелес. Туристический сезон на одном из самых востребованных курортов страны был в разгаре, поэтому аэропорт был переполнен людьми. Чемоданы, пакеты, дорожные сумки перемещались с места на место вслед за своими хозяевами. Крики детей на руках измученных матерей тонули в какофонии звуков аэропорта и языков, становясь менее надоедливыми. Эстер с усилием разлепила глаза, когда из самолета вышли последние пассажиры. Стюардесса корректно и любезно напомнила девушке о ее местонахождении. – Извините. Прошу прощения, – громче произнесла женщина с голубым шелковым платочком, повязанным вокруг шеи. – Мы прилетели. Эстер через силу поднялась с места и быстрым шагом, не успев опомниться ото сна, отправилась в зону получения багажа. Такси поймала на выходе – так было легче, но и, конечно, дороже. Ехали долго. Складывалось впечатление, что водитель колесит вокруг нужного адреса специально. – Я включила навигатор! Он говорит, что вы свернули с верного направления! – недовольно сказала Эстер, косясь на счетчик, лихо накидывающий цифры. – Ээээ! – издал пылкий возглас водитель, сопровождающийся размашистым жестом. – Там дорога перекрыта. Я лучше знаю. По акценту, горячности эмоций и жестикуляций Эстер поняла, что имеет дело с восточным мужчиной, который разве только не добавил: «Я лучше знаю, женщина». Двухэтажный дом с небольшим двориком расположился на пересечении бульвара Сансет и Норд Поинсеттиа-плейс. Он был огорожен от соседей невысоким железным забором. Белый фасад дома украшали деревянные панели – веянья современной моды. За забором виднелись высокие цветущие кусты с крупными фиолетовыми цветами, которым Эстер не знала названия, и маленькая беседка. Калитка была приоткрыта. «Неплохо. Неплохо зарабатывают художники», – отметила про себя Эстер. Она увидела здание еще из машины и заранее стала приглядываться к окнам, чтобы угадать, в каком из них сейчас находится Джонни. «Как он встретит меня? Наверное, из-за его спины выскочит белокурая девица и спросит, кто я такая, – подумала Эстер. – В таком случае придется соврать, потому что правда прозвучит абсурднее. Отвечу – сбежавшая пациентка из психиатрии, которая даже не удосужилась предупредить Джонни о своем приезде. Телефоном пользоваться не умею». Такси притормозило. Старый турок, всю дорогу развлекавший Эстер смешными историями из жизни, обернулся и радостно посмотрел на напряженное лицо девушки. – Мы на месте, – торжественно объявил он и кокетливо подмигнул. – Наконец-то, – пробурчала Эстер себе под нос. Эстер на ватных ногах добралась до домофона, встроенного в стену, и застыла. Она как загипнотизированная смотрела на металлические цифры автомата и не могла решиться нажать на кнопку. По спине пробежал холодок неконтролируемого волнения. Осознание, что прошлого больше нет, вытеснило нерешительность. Эстер трясущейся рукой нажала на блестящие кнопочки и стала ждать. Никто не ответил. Эстер, закрыв глаза, покачала головой и проверила кончиками пальцев температуру. Затем позвонила еще раз. Спустя несколько мгновений мелодия прервалась и из домофона послышался хриплый голос заспанного человека. Эстер узнала голос Джонни. – Кто? – спросил он, громко зевая. – Я, – коротко отозвалась Эстер. Почему-то она не посчитала нужным назвать себя. Джонни замолк на несколько секунд и, ничего не переспрашивая, открыл дверь. Эстер решила, что Джонни увидел ее из окна и поэтому не стал ничего уточнять. От души отлегло. Значит, он все же ждал ее. Эстер дернула металлическую ручку и прошла на порог. Взгляд уперся в деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. По левую сторону от прихожей виднелся зал с высокими потолками, по правую узенький коридор с белыми дверями, ведущими в комнаты. Эстер оставила чемодан и сделала несколько шагов вперед. Многие из предметов интерьера выдавали минималистичный вкус владельца. Дизайн дома был выполнен в стиле конструктивизма. Единственным, что выходило за рамки этого стиля, были картины, развешанные практически везде. Кухня, совмещенная с гостиной, была большой и светлой. Эстер издали разглядела повсюду разбросанные одноразовые стаканчики, полные пепельницы, из которых разносился зловонный запах, разбросанную одежду и пустые бутылки из-под виски. Жилище холостяка, не иначе. Эстер огляделась, пытаясь выискать в беспорядке Джонни. Но не увидела знакомого лица. Джонни обнаружил себя сам, когда, пошатываясь, вывалился из ванной и буквально упал на первый подвернувшийся предмет – комод. Растрепанные и свалявшиеся волосы Джонни прилипли к лицу, и он, совершив над собой усилие, сумел заправить их за ухо. Джонни с великой неохотой поднял глаза на гостя, пожаловавшего к нему в такой ранний час. Надменное выражение его лица тут же сменилось удивлением, быстро перетекшим в беспокойство. – Эстер! – воскликнул он, тут же вскочив на ноги. Джонни запахнулся в серый вязаный кардиган поплотнее и посмотрел на свои голые ноги. – О черт! – смущенно пробормотал он себе под нос. – Привет, – грустно улыбнувшись, сказала Эстер. Ее позабавил вид стушевавшегося художника, но обеспокоенность Джонни навела Эстер на тоскливые размышления. Джонни сделал странный жест руками, который не означал ничего. Быстрым шагом он вернулся в ванную. Из-за двери послышался его голос: – Ты проходи, садись. Не стесняйся. Я сейчас. Дом оказался огромным. Из гостиной еще один коридор вел в дополнительную спальню и гостевой туалет. Напротив бетонной стены, перед телевизором, расположился белый угловой диван из крупных секций. Перед ним – стеклянный столик с пузатыми пакетиками кокаина и стаканами недопитого алкоголя. Эстер посмотрела на абстракционистские картины: чаще встречались широкоформатные белые холсты с небольшим рисунком посередине, реже – маленькие черно-белые карандашные наброски. На всех полотнах виднелась размашистая подпись гелевой ручкой: «Джонни К». Эстер скромно примостилась на уголке дивана. Она чувствовала себя неуместной и нелепой. «Послушаю, о чем Джонни заведет разговор. Если не предложит остаться сам – поеду в отель», – твердо решила она. Пока Эстер неторопливо осматривала обстановку, Джонни успел почистить зубы, умыться и натянуть грязные джинсы. К сожалению Джонни, джинсы ему пришлось выудить из бельевой корзины. Он зачесал назад пряди волнистых волос и вышел в гостиную. – Прости меня, – сказал Джонни, смущенно присаживаясь рядом с Эстер. Он старался держаться от нее на небольшом расстоянии, чтобы Эстер не смогла почувствовать тяжелый запах перегара. Но Эстер истолковала отчужденность Джонни в силу своих почти сложившихся убеждений. Он не ждал ее – заранее подвела она итог. – Я был не готов к твоему приезду, поэтому в доме бардак. Честно сказать, даже и не верил в него, – начал Джонни, пытаясь выглядеть непринужденным. Он взял руку растерянной Эстер и погладил ее тонкие пальцы. – Но я очень рад, что ты все же решилась. Обещаю, что постараюсь сделать все, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Эстер подняла на Джонни прояснившийся взгляд. Где-то внутри нее ликовала женщина, снова обретшая силу и уверенность. Джонни не осознавал, как много от него зависело в это мгновение. Он обладал даром, способным лишить Эстер надежды и ожиданий. Несколькими словами Джонни мог пригвоздить Эстер на долгое время к жесткой кровати дешевого хостела, битком набитого людьми, и даже сломить ее дух. Эстер вручила ему себя добровольно, греясь лишь слабой надеждой на лучший исход. И кажется, не прогадала.