– Ты хотел поговорить, – напомнила Эстер и села на столик, стоявший напротив кровати. Цветы она положила рядом с собой. – Да. Поговорить… Между нами есть что-то значительное и сильное – я не знаю, что это. Ты это чувствуешь. Я это чувствую. И пока наше время не истечет, мы не сможем разорвать эту связь. Нужно идти до конца, – на одном дыхании произнес Джонни. Дома он репетировал фразу, чтобы не растеряться. Когда Эстер ушла, Джонни продолжил пить. И пил до момента, пока не стало невыносимо. Такую терапию он придумал для себя сам – чтобы с чем-то завязать, надо, чтобы желаемого было в избытке. – Идти до конца и сдохнуть в канаве? – усомнилась Эстер. – Я не хочу сдохнуть в канаве. – А чего ты хочешь? – Послушай, я считаю, что люблю тебя. Только по-своему. Самым несовершенным и эгоистичным образом. И я верю, что и ты меня любишь, своим деятельным и чертовски сварливым образом, – разволновался Джонни. – И это самое честное, что может быть между людьми. – Никто бы не усомнился, что я люблю тебя. Иначе выносить тебя невозможно, – пока Эстер говорила, она все время смотрела на пионы. Несерьезный вид Джонни сбивал ее мысли. – Но как насчет твоих оскорблений? Во мне больше нет ни сопереживания, ни сочувствия к тебе. Эстер поджала губы. Ей захотелось заткнуть Джонни рот, чтобы он не мог продолжить говорить. Она предвидела, что он сможет подобрать нужные слова – всегда мог. – Ты хочешь разбить мое сердце, – сказала Эстер уставшим голосом. – Нет, это последнее, что я хочу сделать, – заверил Джонни и притянул Эстер к себе. – Это так естественно, когда ты рядом – как иметь руки или ноги. Тем же вечером Джонни удалось вернуть Эстер домой. Их снова притянуло друг к другу. И наверное, Джонни был прав. Они не закончили. Они еще не дошли до точки. Глава 8 В открытые окна квартиры проникали запахи из итальянского ресторанчика, расположенного на противоположной стороне улицы. Ветер, порывисто залетающий в окна, раздувал шторы, как паруса дрейфующей по океану яхты, и они, надуваясь куполом, издавали странные звуки, похожие на хлопки, – они реяли над комнатой легко и изящно, словно концы платка, повязанного на голову женщины. Звезды, мириадами усыпавшие небосклон, казалось, спорили своим блеском с матовым диском щербатой луны, лившей свой короткий свет на покатые крыши домов. Эстер, Джонни и Милош в это время только начали собираться на встречу – Джонни пригласили на игру с акулами покера. Нет, их можно было окрестить самими дьяволами. Это были не просто игроки, но люди с репутацией бесчестных и грязных шулеров, ну или невероятных счастливчиков, которым всегда везло. По крайней мере, так считалось. Часто закрытые игры проходили в квартире какого-нибудь обеспеченного джентльмена, желающего представить себя и своих прекрасных женщин миру и, если повезет, выиграть несколько сотен тысяч долларов за ночь. Джонни, уже ни единожды бывавший на подобных вечерах, прекрасно представлял себе контингент присутствующих там женщин. Первая половина, меньшинство, – образованные, воспитанные, сдержанные и чопорные жены, те, кто по праву занимали место рядом со своими умными и амбициозными мужчинами. Вторая половина выглядела примерно так же, как первая, но на деле представляла из себя птиц невысокого полета. Их можно было легко различить в толпе: самые дорогие украшения обрамляли их прелестные шейки, идеально выточенные фигуры вызывали зависть и восхищение, самые дорогие платья плотно обтягивали их безукоризненные тела. Стайки, в которые они сбивались с остальными, оказавшимися здесь для определенных целей женщинами, разбредались по всему пространству – на повестке дня у них запланированы серьезные обсуждения: кто и как сделал макияж, кто с кем переспал и, конечно, политические вопросы, подслушанные в обществе своих мужчин. – Джонни, зачем тебе это? – спросил Милош в очередной раз, развалившись на диване, как холеный кот. – Ты знаешь, сколько проблем у нас будет, если ты проиграешь? Джонни стоял рядом с Милошем и тщетно старался застегнуть запонки на белой рубашке одной рукой. За месяц беспробудного пьянства и употребления наркотиков он изрядно похудел. – Ты же все знаешь, – нервно отозвался Джонни, с трудом заталкивая запонку в небольшой вырез. – У меня кончились деньги. Я в долгах. Как ты допустил это? – Джонни на секунду бросил свое занятие и недоуменно посмотрел на Милоша. – Я допустил? – округлил тот глаза. – Ты тратил каждый день на подарки Эстер, алкоголь и кокаин столько денег, сколько я не трачу в месяц на проституток. Ты, – без тени снисходительности сказал Милош, тыкая в Джонни пальцем, – должен быть мне благодарен. Пока ты ушел с головой в пьянство и роман, я занимался нашими делами. Джонни недовольно фыркнул и снова продолжил мучения с запонками. – Делами, – под нос проворчал Джонни. – Раньше были деньги. Хорошие деньги. И что осталось… – Что осталось, Джонни? – Ничего. Какая-то незначительная мелочь! – Я их проигрывал? – резонно спросил Милош и укоризненно сузил глаза. – Я, – раздраженно бросил Джонни. – Я играл, пил и тратил. Но у нас была возможность все исправить. Милош резко вскочил с дивана и схватил Джонни за шею, как маленького мальчишку. – Из-за тебя, Джонни, – укоризненным шепотом начал Милош, – заварилось это дерьмо. Мы погрязли в долгах, когда ты проигрывал деньги в карты. Ты испортил отношения со всеми, кто был для нас важен и интересен. Я не против твоих идей, потому что они изначально принесли нам настоящий успех, я уважаю твои интересы, но, твою мать, Джонни, не смей скидывать ответственность на меня. Понял? Не смей! Милош отпустил шею Джонни и похлопал его по плечу. – В конце концов, ты неплохо играешь. Может быть, это действительно наш единственный шанс. Если честно, я верю в тебя, – ободряюще сказал Милош и снова улегся на диван. Джонни иронично улыбнулся. Запонка снова вылетела из положенного для нее места. – Я больше не могу. Помоги мне, – попросил он, протягивая руку другу. Милош лениво сел. – Да, это наш последний шанс, – заключил Джонни с долей обреченности в голосе. – Ты сказал Эстер? – О чем? – О том, что у вас ни гроша. И о том, чем ты зарабатываешь себе на жизнь. Милош не без труда просунул четыре запонки в дырки, разрезы и правда оказались для них слишком узкими, а затем снова откинулся на мягкие подушки. Джонни сел рядом с другом. – Конечно нет. Она и так очень нервная в последнее время, – задумчиво произнес Джонни. Он достал часы из коробки и накинул их на запястье. – Если честно, она не спрашивала. – Как думаешь, почему? – Не знаю. Наверное, и без того проблем хватает, – усмехнулся Джонни. Милош согласно покачал головой, бессловесно подразумевая, что с Джонни действительно непросто. – Ты думаешь, она откажется от тебя, если ты ей расскажешь правду? – Я не знаю, Милош, – растерянно ответил Джонни. – Знаешь, иногда мне кажется, что Эстер просто наблюдает за мной со стороны. Как будто я подопытный зверек, которого она взяла для изучения. Но потом, когда процесс завершится, она упорхнет в неизвестном направлении. Для чего ей это нужно – я не понимаю. Джонни отбросил часы на стол и мрачно посмотрел на входную дверь. – Может быть, это из-за того, что ей уже неважно, – сказал он, стараясь подавить в себе растекающуюся горечь. – Все неважно. Милош сочувственно похлопал Джонни по плечу. – Не сегодня, Джонни. Сегодня она с нами. И будет с нами. Ты должен защитить ее хотя бы от бедности. Как минимум потому, что взял за нее ответственность и должен нести ее до конца, – Милош осекся. – На мой взгляд, – торопливо добавил он, зная, как Джонни относится к непрошеным наставлениям. Но Джонни даже не пытался спорить. – Да, должен защитить, – повторил он. Милош прошел к бару и налил им с Джонни два стакана виски. – На, выпей немного. Будет веселее. Джонни осушил содержимое стакана и вплотную подошел к Милошу. – Мы все делаем правильно, верно? – заговорщическим тоном спросил он. – Не знаю, насколько верно, но по крайней мере, логично, – со смешком сказал Милош. – Почему ты не нервничаешь? – Я цыган, Джонни, – уже громко расхохотался Милош. – Я ничего не боюсь. Особенно такой мелочи, как бедность. Джонни улыбнулся краем губ и оценивающе посмотрел на своего старого друга, на человека, который действительно не страшился потерять материальные вещи, как того боялся сам Джонни. Милош совершенно искренне боялся утратить более важное и ценное: например, вкус к жизни, удовольствие от обладания женщинами, азарт, силу воли, друзей. В этом смысле Милош всегда выступал для Джонни примером и ориентиром, который напоминал ему о самом важном. Милош налил еще по две порции виски, но Джонни отказался пить перед игрой. Тогда Милош, осушив свой стакан, принялся за порцию друга. – Отличное виски, – причмокивая, сказал Милош. – Где Эстер? Ее долго нет. – Собирается, – отозвался Джонни. За неделю до запланированной игры Джонни сводил Эстер в известные бутики дизайнерской одежды. Там они выбрали для нее хорошенькое черное бархатное платье на позолоченных бретелях и туфли с изысканной брошью на носике. Это были последние деньги Джонни, но он, как человек, узнавший нищету еще в детстве, теперь любыми способами пытался поддержать иллюзию достатка, даже когда был в шаге от полной бедности. Джонни игнорировал суровые цифры и продолжал тратить деньги, идя вразрез банковским выпискам и увещеваниям Милоша. Эстер была в восторге от подарков. Она совсем не задумывалась о том, откуда Джонни берет деньги на жизнь, требующую немалых вложений. Походы по ресторанам, барам, клубам, вечеринкам вскружили голову девушке настолько, что она закрыла глаза на многое, чего не хотела видеть и брать в расчет. Джонни не окружали сомнительные компании гангстеров, никто не врывался ночью в их дверь, кроме Милоша с проститутками, а главное, Джонни большую часть времени проводил с ней. Он легко поддерживал иллюзию материального благополучия – не скупился на вещи, никогда не смотрел на ценники, получал штрафы и ни капли не отчаивался, когда счета начинали вываливаться из бардачка, словно это были не счета, а рекламные объявления, собравшиеся за год. Джонни настолько легкомысленно и беззаботно жил, что создал миражи не только в глазах потерявшей бдительность Эстер, но и в своих собственных. Пожалуй, деньги были единственным, из-за чего пара никогда не ссорилась. В остальном отношения Джонни и Эстер претерпевали не самые легкие времена. Они ссорились, расходились, сходились снова, иногда даже дрались. Например, несколько недель назад Джонни вывел Эстер из себя тем, что напился и начал спорить с ней о жизни. Джонни твердил, что она многого не понимает, ведет себя как инфантильный ребенок, а в конце добавил: «Может быть, тебе действительно нужен был отец вроде Джека, а не я. Я полностью свободный человек, и тебя не должно волновать, сколько алкоголя я могу себе позволить». Для Эстер эта фраза прозвучала как вызов. Она, недолго думая, схватила в руки ножницы и испортила самую любимую картину Джонни. Тогда у Джонни чуть не прихватило сердце. Он пошатнулся, поперхнулся виски и с яростными, помутневшими от гнева глазами бросился на Эстер. Она в одном белье выбежала на улицу и, перепрыгивая через ступени лестницы, быстро оказалась за калиткой. Джонни как сумасшедший погнался за ней. Эстер готова была поклясться, что Джонни мог удушить ее своими руками, так страшно он выглядел в минуту неконтролируемой злобы. Но на ее сомнительное счастье, Джонни упал на лестнице, не рассчитав высоту ступеней, а потом не смог найти в себе сил, чтобы подняться. После этого Эстер неделю залечивала ему ушибы и синяки, а Джонни вымаливал у Эстер прощение за несдержанность. Их страсть росла и крепла с каждым днем, как крепнут раковые клетки в ослабленном организме. И если Эстер пыталась слабо бороться с больной любовью, то Джонни погряз в ней, как в зыбком болоте. Он не уживался с Эстер, но и не мог с ней расстаться. Он постоянно спорил и перечил, но также чувствовал, что они единое целое. Иногда Джонни даже ощущал ненависть к Эстер, ненависть, вызванную чрезмерностью.