– Куба, это уже моя проблема. Так что насчет еды? – Это тебе целый мешок вяленого мяса клюмсов придется брать. Жрать ты мастак, меньше никак. Вот только ежели каждый день жевать такую гадость, бедное твою брюхо. Дурное у них мясо, долго на нем держаться нельзя, скрутит в дугу, и глаза пожелтеют. Я покачал головой: – Нет, ты не поняла. Мне не нужно мясо клюмсов. Вонючее оно или нет, без разницы. Мне нужна нормальная еда. И не все подряд, а самая сытная. Масло, солонина, сыр. Можно жирную рыбу, но такую, чтобы за несколько дней не испортилась. Специй хотелось бы, если их вообще реально здесь найти. – Увидев, как взгляд старухи становится невменяемым, успокаивающе добавил: – Я понимаю, что достать такие продукты непросто. Но еще я понимаю, что у живущих в Верхнем городе они есть. А у меня есть символы ци. А может, и кое-что получше для такого дела найду. Куба, мне нужна хорошая еда, и я рассчитываю, что ты мне с ней поможешь. Заодно и для себя возьмешь, я все оплачу. Сама говоришь, что часто мясо крабов есть нельзя, а вы, по-моему, ничем другим не питаетесь. Глава 28 Ключи от Монк-Дана На третье утро после высадки на кишащий клюмсами берег я стоял в сотне шагов от ворот Верхнего города и в последний раз выслушивал инструкции Дырокола: – Рожу сделай честной, но особо там ее не показывай. Не наша у тебя рожа, подозрительная. И держись подальше от черных доспехов. Данто Четвертый нанял два отряда: «Бешеных коршунов» и «Спустившихся с гор». Мы их называем Петухами и Опущенными, но упаси тебя ПОРЯДОК ляпнуть при них такое. Наемникам до нас дела нет, они держат стены и ворота. И держат хорошо, хрен где проберешься, мы пробовали. Но на пацанов, которые проходят в ворота Верхнего, смотреть не должны. Да и не вижу я их, сегодня там только местные, а у них через одного глаза на заднице, а остальные вообще без них. Иди спокойно, не смотри ни на кого, делай вид, что ты честный парень. Там тебя окликнуть могут. Но, может, и не окликнут. Пацан, одежду которого ты надел, почти каждый день в Верхний проходит. К нему привыкли, и шапка у него приметная. Вот так и шагай с честной рожей, показывай шапку, но не показывай глаза. Таких глаз во всем Хлонассисе не найти, у нас тут поголовно карие. С какой стороны ни глянь, на нашего ты непохож, но больше всего непохож спереди. Прячь глаза. Прячь. Спросят, кто такой, спокойно отвечай, что ты Гунт Младший, помощник краснодеревщика. Идешь ты не куда-нибудь, а в дом к уважаемому Пагу Аусису, где ремонтируют второй этаж после пожара. Говори это, но не смотри. Глаза вниз. Как пройдешь, сначала налево сверни. Пусть видят, ты не сам по себе, ты к Пагу шагаешь… чтоб этот жирный хрыч на гной растекся. Ну а потом вали, куда тебе надо, как за углом скроешься. – А там дальше постов нет, где вопросы задают? – уточнил я. – В Верхнем везде присматривают. Перед каждым богатым домом охрана. И в квартал семьи вообще не лезь, там за каждой мухой следят. Еще пешком патрули ходят, могут спросить. Особенно если патруль Петухов. Они не местные, но глазастые, а тебя за одну рожу хватать можно. Учти, если тебя поймают черные, сам ПОРЯДОК уже не поможет. Твари, а не люди. Не будь их, Ингармет уже давно бы город взял. Ну чего стоишь? Шагай давай. Вон как раз портовики к воротам чешут. За ними пристройся и проскочишь. – Благодарю, Дырокол. Коротышка покачал головой: – Даже думать не хочу, как ты оттуда выбираться собираешься. Это уже не мое дело. Я, естественно, не стал рассказывать, что, если у меня все получится, дорога назад вряд ли вызовет серьезные затруднения. Даже если придется прорываться с боем – не страшно. Главное – выскочить из Верхнего города. В Нижнем гоняться за мной даже наемники долго не станут. Потому что здесь, в Хлонассисе, сложилась любопытная ситуация. Данто Четвертый – действующий лидер правящего клана – решил кардинально разобраться с вопросом некоего намека на двоевластие, сложившегося в городе. Ведь его семья не принимала участия, так сказать, в промышленном развитии. И многочисленная, сложно устроенная каста ремесленников, заправлявшая здесь со времен основания, все еще удерживала достаточно высокие позиции. Значительная часть денежных потоков шла строго через них. Как аристократы ни пытались к ним присосаться, ничего не получалось, потомки основателей всячески препятствовали вмешательству в их дела. Ну да, какой смысл делиться с теми, кого они считали паразитами пришлыми? Помощи от тех никакой. Всей внешней торговлей занимались горожане, проблемы с ней решали тоже они. Ремесло – тоже на них. Большие деньги крутились, доходило до подкупов степных ханов ради перераспределения доходов и даже давления на Данто. В итоге клан получал свое только с налогов, а это не так много. Плюс говорить об абсолютной власти не приходилось. Ограбить и прижать к ногтю сплоченных горожан напрямую не получалось, пока кому-то из аристократов не пришла в голову оригинальная мысль: «А почему бы не подмять под себя сырьевые потоки, перекрыв кислород и ремесленникам и купцам?» Мастеровые зависят от поставок шкур, а эти самые поставки никак не защищены, хаоса в них много. Тот, кто монополизирует торговлю со степняками, сможет устроить сырьевой голод. И при этом внакладе не останется, потому что сырьем торговать проще, чем промышленными изделиями. Не нужно заботиться о качестве, вкладываться в развитие производства и обучение персонала. Его без сложностей можно перепродавать за морем или приходящим оттуда купцам. Оппозицию ремесленников аристократы в итоге задавили, перекрыв им возможность получать доходы. Чтобы сделать дорогую кожу, для начала понадобится шкура, а шкуры теперь проходили исключительно через семью. И она не оставляла их в городе, что не позволяло здешним мастерам получать на них добавленную стоимость. То, что производили степняки, в сыром виде по дешевке уходило за море. Да, в целом денег при новой схеме получалось меньше, зато их не приходилось делить со строптивым населением, упорно не желающим отдавать аристократам всю власть и прибыль, работая за черствый хлеб. Специалисты, способные превращать убогие шкуры в великолепную кожу и дорогие изделия из нее, стали ненужными. Сырьем торговать куда проще и выгоднее, если речь идет о невеликой кучке элиты. У нее денег прибавилось, а вот в Хлонассисе убавилось в разы. А дабы снизить градус напряженности, город наводнили дешевой наркотой. Формально за нее карали, а по факту дурью занималась сама стража. Все знали, что попасть в ее застенки чревато «подсаживанием». Заключенных разными способами принуждали употреблять, вырабатывая зависимость, после чего на улицу выпускалась новая партия клиентов. Вот так и получилось, что город разделился на две части: одна, незначительная по размерам и населению, купалась в роскоши; вторая погружалась в нищету и вымирала. Данто устроили из Нижнего сплошной бандитский притон, где в некогда зажиточных кварталах жители отчаянно пытались сохранить хотя бы видимость благополучия. Ну а изначальная бедность Тухлого Дна скатилась к тотальной нищете. В ходе экономических реформ семьи Данто население Хлонассиса заметно уменьшилось за считаные годы. Все развалилось, преступность зашкаливала, город перешел исключительно на торговлю низовым сырьем. Ослабление позиций и ошибки во внешней политике привели к самому масштабному конфликту со степью за всю историю. Отношение прочих соседей к правящей семье характеризует хотя бы тот факт, что чамуки, некогда не считаемые аристократами за людей, совершенно беззастенчиво грабили всех купцов, пытающихся прорваться в гавань. Как мне объяснили местные, их галеры даже не Ингармет нанял, они сами заявились под шумок, односторонне объявив себя его союзниками. А клан даже не попытался прижать морских разбойников к ногтю. Нечем, да и это не в его интересах. Ведь чем меньше продовольствия доставят торговцы, тем хуже Нижнему городу. В общем, здесь сложилась запутанная атмосфера тотальной ненависти. Гоняться за мной по Нижнему городу кучка наемников побоится. Не любят их там. А серьезный отряд собрать потребуется время. Что бы там себе Дырокол ни думал, я прорвусь. Но только после того, как с делами разберусь. Земля в Верхнем городе – самая дорогая на всем полуострове. Потому, несмотря на зажиточность обитателей, простора здесь нет. Очень немногие могут себе позволить выкупить солидный участок. Местами улицы сужаются настолько, что не всякий толстяк проберется. И дома ставили не по некоему генеральному плану, а так, чтобы на минимальной площади настроить как можно больше. Улицы местами сужались настолько, что хоть боком протискивайся. Посты стражи располагались лишь на широких перекрестках, а таких здесь раз-два и обчелся. Если не хочешь попадаться служивым людям на глаза, избегай тех мест, где есть хотя бы намек на простор. Поэтому, несмотря на обилие вояк, я всерьез столкнулся с ними только на воротах. И никто мне там ничего не сказал, если не считать требование проходить побыстрее. Я там чуть задержался, вот и указали. Не из-за медлительной группы замешкался, за которой двигался, а потому что усиленно по сторонам косился. Это не праздное любопытство. Чем ближе к воротам, тем сильнее я что-то чуял. От стен, окружающих Верхний город, разило чем-то непонятным и явно сильным. По словам Дырокола, среди наемников хватало всяких умельцев с полезными навыками. Именно они устроили на некоторых укреплениях что-то вроде эффективнейшей сигнализации, про которую поговаривали, что она способна прикончить или обездвижить самого лучшего лазутчика. Сильно сомневаюсь, что это правда, однако, получив такую информацию, я отказался от плана пробраться в Верхний город при помощи веревки и ночной темноты. Не хочется рисковать лишний раз, если есть альтернатива. Надо не забывать, что ночная тьма – не лучший способ прятаться. Даже под пологом «мимикрии» меня способен заметить человек с улучшенным зрением. Если вспомнить тех же лесовиков, там чуть ли не каждый второй во мраке видел не хуже, чем ясным днем. Навыки такого рода далеко не редкость, обзавестись при желании несложно. А для солдат они не лишние, так что у многих наемников обязаны быть. От ворот я отдалялся, следуя советам Дырокола. То есть старался всячески избегать военных. Это не очень сложно, ведь улицы тот еще лабиринт, где издали меня разглядеть сложно. Но все проблемы это не решает. Здесь нельзя вести себя как лазутчик, приходится двигаться естественно. И при этом как-то не попадаться на глаза наемникам и стражникам, которые здесь кишмя кишат. В отличие от Нижнего города, они здесь действительно работали, а не делали вид, что все контролируют, охраняя при этом торговцев дурью и не мешая бандитам резвиться. Невидимостью такой, как ее описывают в сказках, я пока что не обзавелся. Если говорить прямо, даже не уверен, что в этом мире существует возможность абсолютного исчезновения. Относительно неплохо я могу скрываться с глаз ненадолго и только при условии сохранения неподвижности. Допускается спокойное дыхание, легкий тремор, редкие моргания и прочие мелочи, а вот ходить уже не получится. Конечно, бродить можно под «мимикрией», ей-то передвижения никак не мешают. Но смысл? Ведь это что-то вроде костюма «хищника» или кожи хамелеона. На людных улицах средневекового города такой способ передвижения незамеченным останется разве что в полной темноте. Но даже в безлунную полночь меня могут заметить глазастые наемники. Навыки, позволяющие справляться с частично невидимыми противниками, в их среде популярны. Враг коварен, его лазутчики могут пожаловать в любое время суток, надо уметь их высматривать, как бы они ни скрывались. В общем, я разные варианты перебрал, в итоге остановившись на том, что следует вести себя так, будто я самый честный человек в мире. Не везде и не всегда это сработает, ведь вряд ли меня пропустят в тот же Монк-Дан, каким бы порядочным я ни выглядел. Но туда другим способом проберусь, есть кое-какие наметки. Самая авантюрная – прицеплюсь к повозке с арестантами и активирую «растворение». Формально при этом буду оставаться незамеченным и неподвижным, а то, что телега в это время заедет в распахнутые ворота… Ну так все в этом мире относительно. Даже дерево, растущее в лесу со скоростью один сантиметр в год, непрерывно летит в нескончаемом орбитальном падении вокруг солнца, преодолевая десятки километров за секунду. Так что даже навык с самыми строгими условиями можно обмануть. Монк-Дан будет мой. Дайте мне немного времени, и подберу ключик к этой твердыне. К тюрьме я вышел безошибочно. Это несложно, ведь ее высоченный шпиль – прекрасный ориентир. Даже на узких улочках хорошо просматривается. Пришлось притормозить, потому что телегу с арестантами я перед воротами не увидел, зато увидел пару солдат в дешевых подобиях доспехов из войлока, ткани и кожи. На меня они не обращали внимания, и я, пользуясь их равнодушием, принялся внимательно изучать стену темницы, прикидывая, как бы через нее половчее перебраться. Здесь не возникало ощущения враждебной силы, пропитывающей камни, следовательно, на магическую сигнализацию гарнизон тратиться не стал. Очевидно, Верхний город считается спокойнейшим местом, жестко охраняется лишь его периметр, на все прочее силы не растрачиваются. Стены мне не понравились. Я не Человек-паук, на голой Ловкости через столь высокие преграды перебираться сложно, даже игнорируя возможность наличия охраны. А она там, наверху, наверняка есть. Дырокол рассказывал, что из Монк-Дана за всю историю никто не сумел бежать. Пускай знаменитых преступников в здешних краях не водилось, это все равно серьезный показатель. Может, достать из загашника значки навыков, способствующих альпинизму? Ждать повозку или другую оказию, шатаясь вокруг строго охраняемого места, как-то не вдохновляет. На месте я не стоял, все это на ходу обдумывал, делая вид, что просто мимо иду по своим делам. И надо же такому случиться, что в переулке, куда несли ноги, показался отряд в черных доспехах. Я не забыл напутствие Дырокола. Но куда прикажете деваться? Если внезапно сверну куда-нибудь перед вояками, это будет выглядеть в высшей степени подозрительно. Да и свободы маневра здесь нет, на невеликую площадь перед воротами тюремного замка выйти можно всего лишь тремя путями. Не считая, собственно, ворот. Сделав лицо честнее, чем сама честность, и глядя перед собой взглядом человека, которому абсолютно нечего скрывать, я чуть сдвинулся вправо, показывая намерение обойти отряд с этой стороны. Не меньше десяти наемников, которых местный криминалитет страшится до недержания, плюс в середине строя шагает мужчина, одетый по последнему писку моды. Разве что вуаль, прикрывающая лицо, выглядит неуместно. Такую деталь туалета я здесь ни у кого не замечал. Возможно, офицер без доспехов или просто серьезный горожанин. Скорее всего, каждый из вояк хотя бы по наполнению атрибутов значительно мне уступает, но такой толпой задавят играючи. Не факт, что даже с Крушителем сумею отбиться. Я еще слишком слаб, чтобы в такие драки ввязываться, потому изо всех сил старался выглядеть самым безобидным существом в мире. – В сторону, болван! – рявкнул впереди идущий наемник. Экий грубиян. Явно выслуживается перед начальством, безнаказанно оскорбляя откровенно небогатого подростка. Я ведь и без хамских указаний успел вправо уклониться, не заметить это невозможно. Солдафон еще и плечом меня попытался толкнуть, сместившись на шаг. Но я ждал от него чего-то подобного, тоже чуть сдвинулся, за что он покосился на меня так, будто взглядом пытался удушить. – А ну-ка постойте! – вдруг заявил богато одетый тип. Повернувшись ко мне, он откинул кружевную вуаль, прикрывавшую лицо. И я напрягся еще сильнее, опознав знакомую рожу. Рамир – младший сын главы правящей семьи. Тот самый, который швырял почти ничего не стоящие монетки в фонтан, внимательно разглядывая при этом толком не одетых или даже вовсе голых мальчиков. А потом выбрал понравившегося, со строптивой родней, и приказал местную шпану доставить его к нему, предварительно разгромив дом семьи в назидание. Он еще надо мной тогда пошутил, кинув монету с таким расчетом, что достать ее было сложно. Похоже, эта пародия на аристократа меня запомнила. Вон как уставился: с гадливой улыбочкой, голову склонив. – Мальчик, а я ведь тебя знаю. Вот ведь проклятье! И что теперь делать?! Умертвий нет, до Жнеца или Крушителя добираться – не самый простой процесс. Это в компьютерных игрушках из инвентаря что угодно можно в один миг выхватить. Здесь же придется погрузиться на несколько секунд в подобие транса, найти через ПОРЯДОК вместилище, выбрать предмет, особым образом протянуть руку, перехватить его. Все это время будешь стоять на месте со стеклянными глазами, не воспринимая окружающую действительность. Обстановка как бы размывается, ты одновременно все видишь, но, однако, вряд ли заметишь падающую на тебя скалу. Нет, если я начну так себя вести, эти люди мгновенно почуют неладное. Бывалые наемники в таких делах разбираться обязаны. Черт! Надо было больше времени тренироваться, учиться обращению с вместилищами. Ведь это вопрос опыта вроде выхватывания револьвера из кобуры. Если поначалу у меня чуть ли не минута уходила на извлечение Жнеца, сейчас иногда укладываюсь в десяток секунд. Но это все равно чересчур… Лихорадочно прикидывая пути бегства и возможности ускоренного извлечения оружия, я кивнул и вежливо ответил: – Да, господин. Вы ведь из семьи Данто, вы наверняка всех в городе знаете. Улыбнувшись еще радостнее, Рамир покачал головой: – Не совсем. Тебя вот только на днях заметил. Очень удивился. Ну как можно не замечать такого приятного юношу. Как тебя зовут? – Мое имя Гунт, господин. – Чудесное имя. Необычное. И что же ты здесь делаешь, Гунт? – Я иду к господину Пагу Аусису. Мне поручили кое-что ему принести. – Я поспешил обосновать наличие за моей спиной объемистого мешка.