- Это большая честь для всех чиа, - сказал Керук. - Теперь я могу гордиться своей дочерью и не беспокоиться о ее будущем, - сказал Атавалп. - Одна действительно красива, - перешептывались женщины из свиты Иллари. – Вторую портят волнистые волосы и щель между верхними передними зубами. Это давно вышло из моды. Он выбрал ее не за красоту, а за ее солнечную руку. Среди наложниц императора никогда не было женщины с золотой рукой. - Много лет назад, - сказала Кэса, расчесывая вьющиеся волосы Кьяри после возвращения из дворца, – отец нынешнего императора проходил через деревню яги. Моей матери тогда было пятнадцать лет. Её красота покорила императора, и он забрал мою мать в Куско и сделал своей наложницей в доме избранных женщин. Через пять лет она вернулась домой, богатая как принцесса. Император подарил ей тридцать слуг, много золота и большой участок земли. Каждая женщина в империи мечтает оказаться на твоем месте. - Но я ничего не умею, - сказала Кьяри. - Тебе и не нужно ничего уметь. Твоя солнечная рука, уже очаровала императора. Из-за нее он обратил на тебя внимание и выделил тебя среди других. Не думаю, что в постели его будет интересовать что-то кроме твоей руки. Кэса улыбнулась. Лунный свет белой молнией отразился в ее золотом зрачке. - Что касается всего остального, я сама учила тебя ткать и шить, клянусь, ты не ударишь лицом в грязь перед императорскими наложницами. - Хотела бы я оказаться на твоем месте, - сказала Аи на следующий день. Они прятались от палящих солнечных лучей около фонтана в тени персиковых деревьев. Крупный шмель пролетел мимо лица Кьяри. Она поймала его правой, не золотой рукой. Почувствовав первый укол жала, опустила кулак в воду, но не разжала его. Больше книг на сайте кnigochei.net Было что-то приятное и волнующее в том, как маленькая жизнь билась и затихала между ее пальцев. Когда Кьяри разжала кулак, мертвое насекомое поплыло к каменному бортику, ладонь покраснела и припухла. - Да благословят предки щедрость императора, - сказал Атавалп за ужином. – Земля на поле, которое великий Инка Атауальпа подарил нам, черная и мягкая, даже на два локтя в глубину. С этой земли можно два раза в год собирать хороший урожай. - Ламы великого Инки в два раза крупнее наших горных лам, - рассмеялся Керук. – А значит, дадут в два раза больше шерсти. В знак благодарности я возьму самую молодую и самую красивую из наших лам и отдам ее для жертвоприношения в храм солнца. - Днем приходил гонец от императора и сказал, что мы приглашены на праздник солнца, - сказала Кэса. - Всегда мечтала увидеть парад в честь праздника солнца в столице, - прижала ладони к груди Зина. - Правда, что на праздник съезжаются все правители провинций с семьями? – спросила Лория. - Да, - скривилась Вара. Она тосковала по погибшему в золотом городе Ахачи и мало интересовалась богатством Куско. – Императорский гонец сказал, - продолжила Кэса, - что завтра к нам придет жрец, расскажет о праздничном шествии, его порядке, о нашей роли и месте в нем. - Праздник солнца это отличный повод подарить храму ламу, - Керук почесал свой золотой бок. – Завтра договорюсь о жертвоприношении со жрецом. - Я слышала, лама должна быть черной, - подала голос Лория, расчесывавшая Вайра. – Иначе жертва не удовлетворит Солнце. Тишину позднего вечера нарушил звук труб. - Это у южных ворот! – Вайра уклонился от гребня матери и вскочил на ноги. - Стражники трубят в честь прибытия знатного человека из провинции. В следующие дни трубы звучали часто. Раньше Кьяри жила с отцом, в их доме было много посуды, одеял и инструментов, которые им принадлежали. В столице пока у них не было ничего своего. Спала Кьяри в длинной комнате под одним одеялом с Зиной и Аи. Вместе с ними утром умывалась у фонтана. Вода подавалась по трем медным трубам. На четвертое утро Кьяри заметила, что напор в средней трубе, слабее, чем в двух других. Чтобы проверить ничего ли не застряло внутри, Кьяри протолкнула туда стрелу. Труба, и правда, оказалась забита. После непродолжительной возни, вода потекла лучше, а в фонтан упал моток серой ткани. Достав его из воды, Кьяри увидела промокшую тряпичную куклу, похожую на те, что делала Иса, когда Кьяри была маленькой. Кьяри вспомнила, что после праздника солнца она переедет в дом избранных женщин. Наложницы императора редко покидают дворец. Кьяри еще раз взглянула на старую чужую куклу и решила, что не будет скучать по этому дому. Ближе к вечеру пришел жрец. Сухой старик ростом ниже десятилетних Вайра и Уно. К хрупкому и сухому старческому телу прилагалась большая голова. Ей старик раскачивал и кивал, когда говорил о необходимости три дня перед праздником соблюдать пост и избегать отношений с женщинам. Ветер перебирал седые волосы жреца, когда он объяснял порядок церемонии. Под конец рассказа старик отвел Керука на «Говорящую площадь» и показал ему отведенное для чиа место. В ночь перед праздником никто не сомкнул глаз. Задолго до рассвета народ собрался перед дворцом. Никто не зажигал факелов. Над головой ровно мерцали звезды. Мерцающие в темноте человеческие глаза тоже походили на звезды. Десятки, сотни и тысячи звезд вокруг, окутанные шепотом, разговорами, смешками и детским плачем. Стоявший рядом с дочерью, Атавалп снял сандалии. Кьяри и остальные чиа повторили его жест. Все смотрели на восток, где разыгрывался прекрасный спектакль – постепенно гасли звезды, розовый цвет медленно рисовал на горизонте вершины гор, отделяя небо от земли. Тысячи людей в Куско опустились на колени и поклонились восходящему солнцу. Точно так же их далекие предки встречали самый первый восход солнца. Кьяри впервые встречала восход солнца вместе с таким большим количеством людей. Впервые одновременно с тысячей людей вставала на колени, поднимала вверх руки, одновременно с ними вдыхала и выдыхала. Эта синхронность создавала странную иллюзию – Кьяри показалось, что кто-то управляет ее движениями, будто ее тело на время стало частью чего-то большего, подчинилось чужой воле. В этом чувстве не было ничего пугающего, наоборот, оно наполняло сердце радостным спокойствием. Словно пока Кьяри подчиняется этой всеохватывающей, великой воле, она защищена от ошибок и разочарований. Вместе с другими она тянула руки к солнцу и целовала воздух. После молитвы, жрецы привели лам. Копыта стройно цокали по вымощенным камнем улицам. Дети рядом с Кьяри оживились, проталкиваясь вперед, чтобы посмотреть жертвоприношение. Молодой жрец с ссадиной на локте несколько раз провел крупную ламу перед императором. Великий Инка Атауальпа, земное воплощение солнца, стоял на деревянном помосте, высоко подняв голову. Розовые перья в его волосах развевались на ветру, дрожали в воздухе, как первые солнечные лучи. Шкура ягуара, накинутая на плечи, подчеркивала ширину грудной клетки, и крепость мышц на обнаженных руках. Люди четырех сторон света – племя колья, с крыльями кондора за спиной, чинча с белыми повязками на лбу, канья с красными торсами, чанка в шкурах лам и жители побережья, скрывающие лица за масками, – смотрели на своего императора с восхищением. Насколько Кьяри поняла из рассказа жреца, расположение племен на площади отражало сложную иерархию. Развернув ламу мордой к восходящему солнцу, жрец перерезал ей глотку. И снова Кьяри показалось, что она выдохнула одновременно с остальным. Ей почудилось, что она улавливает запах крови, ощущает под пальцами теплые и скользкие внутренности. Она была уверенна, что все вокруг чувствовали то же самое. Замечала эту вовлеченность в сосредоточенном профиле отца, во взглядах Керука и Кэсы, читалась на лицах Вайры, Уно, Тувы, Аи и даже до сих пор равнодушной к чудесам столицы Вары. Внимательно рассмотрев внутренности ламы, жрец объявил, что страну ждет удачный год - император будет здоров и силен, как никогда раньше, присоединит к империи много земель и возьмет под свою опеку новые народы. Один за другим подданные подходили к императору и вставали перед ним на колени, а он подносил к их губам золотую чашу с кровью жертвенного животного. Жрецы за спиной императора следили за тем, чтобы кровь в его чаше не закончилась. Чия стояли третьими в очереди. Глотая вязкую и соленную жидкость, Кьяри чувствовала, что тысячи глаз наблюдают за ней. Праздничное шествие длилось до вечера. С наступлением темноты на «Говорящей площади» развели костры и начали гуляния. Люди пили чичу, ели мясо лам, перепелок и обезьян. По уличным булыжникам катились фрукты, дети давили их ногами. В воздухе кислые и сладкие фруктовые запахи смешивались с запахом дыма, цветов и человеческого пота. От этого коктейля у Кьяри кружилась голова. Нагретый кострами воздух плыл у нее перед глазами, когда знать Куско вовлекла чиа в танец змеи - держась за руки, десятки женщин изображали тело гигантской змеи. Под бой барабанов женщины делали шаг, змея извивалась, стремясь прижаться к другой змее, тело которой состояло из десятка мужчин, сцепивших руки. Кьяри оказалась напротив Кумии. Он разглядывал ее руку, а потом посмотрел ей в глаза. - Думаешь, раз император сегодня дал вам место в центре площади, значит вы особенные? Кьяри не поняла о чем он. - Кумия завидует, - от высокого мужчины в кожаном нагруднике пахло чичей. - В прошлом году на вашем месте стояли представители его айлью. - Заткнись Руминьяви. Удивительно, что император вообще позволил тебе присутствовать на празднике, после того, как ты не справился с мятежом в Чан-Чан, - выплюнул Кумия. - Лучше скажи мне, в чем провинился твой отец, что император его в конец процессии отодвинул? – засмеялся Руминьяви. Покинув танцующих, Кьяри присела около костра, где Вайра и Уно играли нефритовыми шариками. В полночь молодой жрец и две толстухи, увешанные золотыми бусами, проводили Кьяри и Зину в дом избранных женщин. Этот маленький дворец внутри большого располагался в северной части императорских владений среди густых садов, в которых росли деревья гуайявы и авокадо. Это был комплекс из нескольких расположенных полукругом двухэтажных построек, обнесенный стеной высотой в полтора человеческих роста. Стену обвивал гибкий плющ, у ее подножия ползали муравьи. В просторном внутреннем дворе били фонтаны. По утрам девушки пекли маисовые лепешки, днем ткали и шили платья, вечером опускали волосы в раствор кипящих корней, чтобы они всегда оставались черными, блестящими и гладкими, и болтали. Кьяри узнала, что больше всего император любит разнообразие, потому редко приглашает в свою постель одну и ту же девушку дважды. Узнала, что сок папайи, если его впрыснуть в лоно после соития, предохраняет от нежелательной беременности. Многие девушки в доме избранных женщин пользовались этим способом. Большинство из них думали о будущем, мечтали о триумфальном возвращении в родные края, о временах, когда подаренные императором богатства позволят им ни от кого не зависеть. Те, кого выбирала настоятельница, за ужином прислуживали императору и его гостям. Жена-сестра императора Иллари тоже находила себе служанок среди избранниц императора. Прислуживающие Иллари девушки носили отличительные золотые браслеты в форме змейки и спали в комнате около покоев жены императора. У некоторых наложниц были домашние животные. Певчие птицы, хомяки и кошки. Мана, дочь правителя северной деревни даже держала ламу. Она жила в загоне для императорского стада, но иногда хозяйке сама ухаживала за ней. В целом, жизнь в доме женщин мало чем отличалась от жизни женщины в деревне. Кьяри быстро привыкла. Дни стали похожи один на другой. После ежедневной работы, она крепко засыпала и не видела снов. Иногда ее навещал отец. Они разговаривали в императорском саду. В тени деревьев, на ветках которых сидели красные и желтые попугаи. Отец рассказал о посевах маиса и прекрасных пастбищах вокруг Куско. Единственное что омрачало жизнь чиа в столице – кто-то увел из их стада пять лам. Кьяри слушала и улыбалась. Наверное, все эти счастливые и горестные события волновали бы ее, если бы она жила вместе с чиа. Но здесь, в доме избранных женщин ее чувства словно защищали толстые стены. И все что происходило за этими дворцовыми стенами, казалось, неважным и мелким. На пятидесятый день ее пребывания в доме избранных женщин, в разгар сезона дождей, император позвал Кьяри к себе. В этот вечер звезды прятались за тучами, с гор дул сильный ветер. Пламя факела, который нес Навак, один из императорских стражников, дрожало. В неровном свете узкое лицо молодого человека походило на гримасу боли. - Смотри, ящерица, - Навак присел. - Моя мать всегда говорила, что суп из ящериц помогает от головных болей. В деревне Кьяри тоже охотились на ящериц, но она никогда не слышала такого рецепта. - Ты родился в Куско? - Нет, в Чачапояс. - Моя мать умерла, когда мне было десять, - Кьяри постаралась вспомнить лицо матери, но перед мысленным взором появился Нио и заслонял все другие воспоминания. Раньше ей не мешала эта связь воспоминаний. Теперь раздражала. – И я совсем не помню ее лица. А твой отец живет здесь, в Куско? - Мой отец касик в Чачапояс, но я редко вижусь с ним. С тех пор, как я в двенадцать лет переехал в Куско, император заменил мне отца и семью, - тонкая шея, острые плечи и впалая грудь делали Навака не похожим на воинов, которых знала Кьяри. – Это случилось сразу после смерти старого императора, Великий Инка Атауальпа только надел льяуту. Согласно традиции, он выгнал из дворца слуг своего отца и вместо них взял детей разного происхождения, чтобы самому воспитывать их, учить преданности и дисциплине. В последних словах Навака прозвучала гордость. Ящерица выскочила из-под камня и метнулась в сторону деревьев. Кьяри наступила на ее хвост, но ящерица вывернулась из-под плоской подошвы и скрылась в темноте. В покоях императора на полу лежали шкуры ягуаров. Кьяри рассматривала коричневые пятнышки, упав ниц перед Великим Инкой. - Встань, - Кьяри хорошо запомнила этот глубокий и низкий голос. В его интонациях не было высокомерия и презрения, только любопытство. - Разденься, - приказал Атауальпа. Кьяри расстегнула брошь на груди, и туника упала к ее ногам. Кьяри знала, зачем она здесь, и не испытывала ни стыда, ни сожаления. Много раз она представляла себе этот момент. Думала, что это будет похоже на прыжок в холодную воду. Или на прикосновение золотого песка. Ей говорили, что прежде чем взять ее, император захочет посмотреть на нее. Говорили, что дрожать под его пристальным взглядом естественная реакция. Но о чем Кьяри никак не догадывалась так это о том, что когда император будет рассматривать ее, она вспомнит о Нио. Его прикосновения и поцелуи. Думая о Нио, Кьяри покраснела. Императора позабавил ее румянец. Он приблизился, взял Кьяри за золотую руку и поцеловал ее золотые пальцы, свободной рукой погладил ее живот и грудь. Атауальпа захотел, чтобы золотой рукой Кьяри трогала его плоть, а когда она окрепнет, сама направила ее в себя. Если боль и была, то только в начале. Вскоре Кьяри забыла о ней. Атауальпа умел быть нежным и напористым одновременно. Он играл ее золотой рукой, облизывал пальцы, гладил себя ими, целовал места, где золото сливалось с кожей, заламывал руку Кьяри за спину, выкручивал кисть. Он заснул, положив ее золотую ладонь себе на глаза. Кьяри снилось, что у нее болит живот. Во сне она слышала голос Нио и видела, как он взбирается на сейбу, царапая стопы о ее шипы. - Цветы сейбы помогают избавиться от утренней тошноты на ранних сроках. Кьяри всхлипнула и проснулась. Лицо и подушка под щекой промокли от слез. Судя по пятнам света на стенах и потолке, солнце стояло высоко. Атауальпа не спал. Он сидел на краю кровати и наблюдал за Кьяри. - Многие девушки плачут, расставаясь с девственностью, - сказал он и вытер слезы со щеки Кьяри. Она не шевелилась, пытаясь понять, сердится император или нет. – Скажи мне, у тебя был жених? Ты была влюблена? Девушке твоего возраста полагается обязательно быть влюбленной в красивого, но бедного юношу. Честного. Смелого. Ловкого. Он был хорошим охотником? Хорош в метании дротиков или стрельбе из лука? Ты считала его самым лучшим? Самым честным, смелым и ловким? - Нет, - сказала Кьяри. - Он был предателем и убийцей. Он убил двух человек из нашего племени и пытался убить меня. Атауальпа улыбнулся. Кьяри почувствовала, как краска опять заливает ее щеки. - Это самая интересная история, которую я слышал в последнее время. Он предал тебя до того, как солнце отметило твое тело золотом или после? – Атауальпа опять трогал Кьяри. Сначала погладил золотую руку, потом положил ладонь на грудь. – Отвечай, - приказал он, сдергивая с Кьяри одеяло и нависая над ней. - До, - выдохнула она, когда ее колени развели в стороны.