- Я так и думал, - Атауальпа толкнулся в нее и на миг прикрыл глаза. – Если бы твой предатель видел твою золотую руку, видел, какой ты стала, он бы никогда не покинул тебя. Кьяри зажмурилась. Её тело сотрясалось от медленных и длинных толчков. Дрожали неудобно вывернутые и приподнятые колени. Дрожало внутри. Это напряжение можно было принять за нетерпение. Кьяри хотела, чтобы все поскорее закончилась. Когда Атауальпа излился в нее, она испытала почти физическое удовлетворение. - Как это было? – спросила Зина, когда Кьяри вернулась в дом избранных женщин. Кьяри лишь пожала плечами. - Говорят, если женщина в первый свой раз не получит удовольствия, она на всю жизнь останется холодной и бесчувственной. Ты не забыла подмыться соком папайи, чтобы не забеременеть? Кьяри кивнула. - Я узнала, кому раньше принадлежал дом, который нам подарил император. Там жила айлью Асну. Асну был влюблен в императорскую наложницу из дома избранных женщин и тайно встречался с ней. Когда императору донесли о том, что его наложница делит постель с другим мужчиной, он приказал убить ее, его и всю его семью. Кьяри, как ты думаешь, о чем она думала? Девушка, которая изменила императору…. Кьяри не интересовало, о чем думала глупая наложница, она вспоминала тряпичную куклу, застрявшую в медной трубе фонтана. Должно быть, ее уронила маленькая девочка. Возможно, незадолго до того, как ее убили. Невольно Кьяри протянула руку к груди, ища амулет из трех перьев колибри. Следующим вечером Кьяри и Зина прислуживали императору и его гостям за столом. Настоятельница дома избранных женщин Уль украсила некрасивые вьющиеся волосы Кьяри желтой лентой. Уль жила в доме избранных женщин с четырнадцати лет - сначала как наложница, потом помогала присматривать за девушками, пять лет назад заняла место настоятельницы. Говорили, отец Атауальпы брал Уль в свою постель всего пять раз, но она всю жизнь хранила ему верность. Император ужинал с полководцами. Кьяри стояла на ступенях террасы. В руках у нее был золотой кувшин. И весь вечер она доливала гостям чичу. Одного из полководцев Кьяри узнала – она встречала его на «Говорящей площади» во время праздника солнца. Тогда и сейчас Руминьяви говорил о мятеже в Чачапояс. - Мы имеем дело с хорошо защищенным противником. Мятежники засели в городе с высокими стенами. Внутри у них есть все необходимое – вода и поля с маисом. - Чем занят сейчас мой брат Уаскар? – невпопад спросил Атауальпа. - Строит ирригационные каналы около Кито, - ответил лысый старый генерал. - Великий Инка, если вы дадите мне пять тысяч воинов, я смогу взять крепость штурмом, - настаивал Руминьяви. - Ты прав, - вздохнул Атауальпа. – Дальше медлить нельзя. Мы и так ждали слишком долго из-за того, что я надеялся, мой брат придет на помощь мятежникам, и тогда я одной битвой покончить с двумя врагами. - Мы точно знаем, что в начале мятежа Уаскар помогал мятежникам. - Он посылал им золото. - Почему же сейчас он ничего не предпринимает? - Потому что ему безразлична судьба мятежников? - Я сам поведу войско, - сказал Атауальпа. - Вам нужно было убить Уаскара во время вашей первой войны с ним десять лет назад, а не заключать с ним мир, - сказал старый генерал. - С самого начала всем было ясно, что такое положение дел не может продолжаться долго. О чем думал ваш отец, отдавая часть страны вам, часть - Уаскару? В последние годы Уаскар трижды подсылал в Куско убийц, дважды устраивал в империи бунты. Грабил наших купцов, нападал на наши деревни, воровал лам и уводил людей в рабство! - Клянусь, солнцем, больше я не стану с ним договариваться. Если бы он помог повстанцам, я бы уничтожил его армию, разрушил его столицу и казнил его самого. Замолчав, Атауальпа сделал большой глоток из своей чаши. Кьяри заметила, что в питье и в еде император был очень умеренным. Его генералы подражали этой умеренности как могли. Возвращаясь в свои покои, Атауальпа выглядел уставшим. Он позвал с собой Кьяри, но оказалось не для того, чтобы использовать ее как наложницу. - Сделай мне массаж, - приказал Атауальпа, растянувшись на кровати. На широких плечах императора руки Кьяри выглядели маленькими, почти детскими. - Керук сказал, что вы нашли золотой город в горах, - Атауальпа прикрыл глаза. – Спустились в пещеру золотого песка и отдали песку свое тело. - Так все и было, мой господин. - Я послал два отряда в горы. Мои люди не смогли найти золотой город. - Я не понимаю. - Скажи мне, только хорошо подумай и не смей врать, твои люди единственные посланцы солнца или существуют другие? - В золотом городе мы встретили выжившего из ума старика-жреца. Вскоре он умер. Единственный золотой народ, который я видела, это чиа. - И все из вашего племени сейчас в столице? - Нет. Не все. Там в горах, в золотом городе в племени произошла ссора. Один из наших воинов хотел занять место Керука. Керук убил его в поединке. Еще один человек из нашего племени бежал, и мы его больше не видели. Атауальпа перевернулся на бок и перехватил золотое запястье Кьяри. - Только один? - Да, мой господин. - Это хорошо. Я верю тебе. Мои шпионы на западе донесли, что видели человека с золотой рукой. Император повернулся к Кьяри спиной и заснул, а она сидела и думала о Нио. Где он сейчас? На какой дороге его видели? Близко или далеко от столицы? Знает ли он, что чиа поселились в Куско? Знает ли он, что Кьяри стала наложницей императора? Если да, что он чувствует? Вспоминает ли он ее? Желает ли, как и раньше смерти ее отцу? Через два дня император уехал в Чачапояс. Шестеро солдат в кожаных нагрудниках и шлемах несли его паланкин. Позади шагали воины с золотыми штандартами. Для жителей Куско дни снова стали похожи один на другой. А потом появились знамения. - Вы слышали, женщина на окраине Куско родила ребенка с двумя головами? – спросила Теа. На ее запястьях звенели тонкие золотые браслеты. В деревне, где Теа родилась и выросла, считали, что серебро защищает от дурного глаза. - В прошлый раз, когда на свет появился такой урод, через полгода умер император, - вспомнила одна из смотрительниц дома избранных женщин. - Вчера я подслушала разговор одного из стражников с родственником. Он пришел из Канчас. Сказал, что в их деревне ни с того ни с сего днем загорелся храм солнца. И потушить его не могли, пока храм не сгорел дотла. - Это плохой знак. Боги гневаются на нас. - Над южными лесами крестьяне видели падающую звезду. - В одной из купален императора вдруг начала бурлить и кипеть вода, едва не ошпарив жену-сестру императора и ее гостей. - Это к болезни или несчастью. - Грозят ли несчастья только императорской семье или всем женщинам делившим ложе с императором? А может всему городу? – гадали в доме избранных женщин. В день возвращения императора на городских воротах с раннего утра до обеда трубили морские раковины. На «Говорящей площади» били барабаны. Войско императора вступило в город в полдень. Тысячи кожаных шлемов заполнили улицы и площади. Со всех сторон стекались любопытные жители Куско, желающие посмотреть на императора, его армию и добычу. Кьяри видела пленников, голых, избитых, со связанными за спиной руками и с веревками на шее. Вместе с другими обитателями дворца она наблюдала за победным танцем императора со стены. Она слышала приказ императора – часть пленников забить камнями, другую – обезглавить, насадить их головы на пики, с тел снять кожу, набить ее ватой и выставить перед городскими стенами для устрашения врагов. Кьяри показалось или людей на площади охватило такое же радостное возбуждение, как во время праздника солнца? Поднявшийся шум и крик заглушил непрекращающийся бой барабанов. И только пленники, проклятые мятежники, посмевшие восстать против самого солнца, молча истекали кровью и молча умирали. Когда голова высокого воина с исполосованной шрамами спиной покатилась под ноги палачу, кто-то вцепился Кьяри в волосы. Она вскрикнула и едва не упала с высокой дворцовой стены. Стоявшие рядом девушки вскрикнули и тут же засмеялись. На Кьяри напала маленькая макака–альбинос, домашнее животное недавно прибывшей в дом избранных женщин замкнутой и молчаливой девочки Алиямы. - Прости, прости, - торопливо извинилась она. Раньше Кьяри не обращала на новенькую внимания, а теперь смотрела на узкое лицо, худое тело, как плащом, укутанное длинными, черными, всегда распущенными волосами и думала, что Алияма похожа на призрака. Ночью после триумфального возвращения императора Алияма кричала и плакала во сне: - Я чувствую, приближается великая смута. Лучшие воины империи погибнут. Женщины и дети станут рабами. Тьма поглотит всю землю. Даже змеи и птицы не спасутся от этой тьмы. Поначалу тихий и тонкий, ее голос постепенно набрал силу, разбудил всех в доме избранных женщин. Но никто не отважился приблизиться к девочке и успокоить ее. Как будто женщины боялись, что прикоснувшись к несчастной, заразятся ее ночным безумием. В саду шумел ветер. Кутаясь в одеяло, Кьяри подошла к Алияме и потрясла ее за плечо. - Тихо, это всего лишь сон. Ничего не случится. Все будет хорошо, - прошептала она. Несколько мгновений Алияма смотрела на Кьяри полными слез глазами, а потом закричала: - Это все из-за тебя! Посланцы солнца принесли зло в нашу страну! Посланцы солнца убьют императора и уничтожат империю! От удивления Кьяри отшатнулась. Сидя на постели, Алияма продолжала кричать и бить себя кулаками по бедрам, до тех пор, пока настоятельница Уль не напоила ее успокоительными травами. - Алияма свихнулась, - прошептала Зина, залезая к Кьяри под одеяло. – Мне кажется или все смотрят на нас? Полутьма мешала Кьяри разглядеть лица женщин вокруг, она видела только тени и светящиеся глаза. Совсем как на площади на празднике солнца. Только теперь Кьяри не чувствовала единения с этими людьми. - В честь праздника императрицы император разрешил тебе и Зине покинуть дворец и навестить родных, - улыбаясь, Атавалп топтал золотыми ногами траву в императорском саду. - Мы будем танцевать на празднике с мужчинами нашего племени, - заговорщицки шепнула Зина Кьяри. Кьяри наблюдала, как Зина выщипывает брови, подкрашивает щеки киноварью и не понимала, чему она радуется. Лишь выйдя на «Говорящую площадь», она осознала как давно не покидала дворец. Снизу улицы города выглядели совсем не так как с высоты дворцовой стены. Сейчас они казались Кьяри еще более чужими и незнакомыми, чем в первые дни ее пребывания в Куско. В начале «Гвоздичной грядки» у сточной канавы на корточках сидела старуха в зеленой косынке. В морщинистых руках она держала цветок, обрывая лиловые лепестки, бросала их в канаву. Казалось, от этого запах нечистот становился сильнее. - Убирайтесь из нашего города, посланцы солнца, - прошипела старуха и сплюнула в сторону Кьяри. - Почему ты не прогонишь старую ведьму отсюда, Атавалп? – спросила Зина, поводя плечами. - Без толку. Прогонишь сегодня одну, завтра придут три. Это все Кумия и его отец Такири. Они распускают про нас плохие слухи. - Не их ли люди украли у нас лам? – вспомнила Кьяри.