Глава шестая. Золотая армия ​​​ Пятьсот. И снова с начала. Кьяри занималась этим весь оставшийся день, наблюдая за пастухами, стригущими лам, за упражняющимися в стрельбе из лука стражниками, за императором, развлекающимся с наложницами в купальне. После жаркого дня наступил влажный, душный вечер. Туника Кьяри липла к коже, украшения жгли её шею. Когда она касалась своей золотой руки, пальцы скользили по металлу, будто его смазали маслом. Кьяри продолжала считать удары своего сердца, прислуживая императору и его гостям за ужином. Иногда он подзывал ее к себе и прикладывал пальцы к ее шее. Туда, где под кожей билась вена. - Я часто замечал, что сердце женщины бьется медленней, чем сердце мужчины, - сказал Атауальпа, овладевая Кьяри в конце вечера. Она лежала на влажных простынях и обнимала его за шею золотой рукой. Так, как ему нравилось. Но сегодня Атауальпе этого было недостаточно. Он хотел, чтобы она почувствовала его пульс. – Чувствуешь? Пятьсот ударов. Это твое преимущество. Он смеялся, скатываясь с нее, поднимаясь с кровати и оборачивая тонкую простынь вокруг бедер. Кьяри вздохнула. - Идем, хочу увидеть тебя в деле. Не задумываясь над смыслом его слов – еще не время – Кьяри накинула на себя тунику и пошла за Атауальпой через покои, в нишах которых стояли урны с прахом предков, через оскалившуюся масками северную террасу. Мимо стражников с выкрашенными в красный цвет лицами. - Все знают, что в женщинах есть что-то от змеи. Темное и затягивающее. Даже великие воины, победившие множество врагов, боятся, что женщина заберет их силу. Следом за императором Кьяри вышла к покоям сестры-жены императора Иллари. Вдоль стен здесь стояли вазы с красными и белыми цветами. Атауальпа повел Кьяри на крышу. Узкая лестница в сорок ступеней и двадцать ударов сердца. Считать удары у Кьяри вошло в привычку. Луна затмевала свет звезд и бросала белые пятна на тунику Кьяри, на простынь, обернутую вокруг бедер императора. - Даже Сын Солнца не защищен от женского вероломства, - сказал Атауальпа и, опустившись на колени, коснулся каменной кладки. Кьяри присела рядом, увидела, как камень под пальцами императора отодвинулся, открывая вид на комнату внизу. Комнату императрицы. Кьяри редко с ней встречалась. Запомнила длинную шею, крупный как у мужчины кадык, длинный тонкий нос и большие выпуклые глаза. Сейчас тонкие губы кривились, а длинную шею Иллари подставляла под поцелуи крепкого мужчины. Высокого и широкоплечего, обнаженного воина. Мужчина и женщина внизу были раздеты, их тела переплетались, как змеи на дне ямы. В следующий миг в комнату ворвались стражники. Шесть человек с лицами, покрытыми красной краской. Они кричали и махали факелами. Обнаженный мужчина потянулся к оружию, но его ударили копьем в живот. Иллари стояла неподвижно, не пытаясь прикрыться, наблюдала, как стражники связывают ее любовника. - Ты ведь знаешь, что ждет женщину, изменившую императору, моя золотая девочка? – прошептал Атауальпа. Кьяри сглотнула. - Изменница должна умереть. Я хочу, чтобы это сделала ты. Я хочу увидеть твою золотую руку в действии. Хочу узнать, на что ты способна, - он выпрямился, перехватил золотое запястье Кьяри и потянул ее на себя. Он гладил ее по руке и держал золотую кисть близко к губам. Кьяри чувствовала его вдохи и выдохи. - Но чтобы золото убивало нужно найти человека, который добровольно отдаст мне свою жизнь. - Таких людей больше чем ты думаешь, моя золотая девочка. Смысл человеческой жизни сводится к тому, чтобы найти что-то за что ее стоит отдать. Идеалы, мечты о любви или богатстве, месть, защита близких, зависть, заговоры, поиск справедливости и желание славы. Они спустились с крыши. За спиной плакали служанки императрицы. Сад пах цветами. Песок рассыпался под ногами Кьяри. Отчего ее походка стала неровной и неуверенной. Или это случилось от усталости? Под персиковым деревом сидели три человека. Ни один из них не осмелился повернуть голову к приближающемуся правителю. Кьяри узнала Саману и Навака. - Это твои слуги, моя золотая девочка. Каждый из них готов отдать тебе свою жизнь. Выбери одного из них. До утра. Пораженная его словами, Кьяри остановилась. Навак, Самана и широкоплечий незнакомец посмотрели на нее с надеждой. Кьяри сделала шаг назад. - Считай удары сердца, - приказал Атауальпа. – Вслух. - Один, два… - постепенно ее голос окреп, а сердце успокоилось, усыпленное привычным занятием. И тогда Кьяри перестала считать и посмотрела на сидевших у ее ног людей. Теперь она узнала последнего из них. Хромой стражник, он вел ее по тюремным коридорам к Нио. - Я уже говорил тебе, красавица, моя жизнь мало, чем похожа на жизнь, - улыбнулся Навак. Даже в темноте его кожа выглядела мертвенно-серой. – Боль преследует меня с утра до вечера. Стоит мне что-то съесть, мой желудок выворачивается и возвращает это обратно. Из-за слабости я почти не покидаю своей комнаты. Как сильно там пахнет мочой и рвотой, ты знаешь. Умереть с пользой это единственное о чем может мечтать такой беспомощный человек, как я. - Госпожа, - Самана бросилась вперед и обняла колени Кьяри. – Возьмите мою жизнь. Разве я была вам плохой служанкой? Разве я плохо о вас заботилась? Никого на этом свете я не люблю больше вас. Я полюбила вас с первой минуты, когда Великий Инка рассказал мне о вашей силе. Вы сделаете меня счастливой, если возьмете мою жизнь, растворите ее в золоте и этим золотом убьете Иллари. Она убила двух моих братьев. Бедные мои братья. Они были так молоды. Так доверчивы. Так красивы. Вся их вина была в том, что они поддались на ее женские чары. Она всегда убивает своих любовников, после того как вдоволь наиграется с ними. Красивые глаза Саманы наполнились слезами. Подувший с запада ветер бросил волосы ей на лицо. В темноте черные локоны напоминали разводы крови. - Меня зовут Харуан, - пробасил хромой стражник. – У меня была дочь. Маленькая красавица с блестящими глазами, розовыми ноготками и звонким голосом. Когда она родилась, я этими руками вырезал колыбель для нее. Когда ей исполнилось два года, подарил ей деревянную ламу. Ей было четыре года, когда я вернулся домой пьяным и задушил ее. Я не помню, как это сделал. Жена говорит, что пыталась меня остановить. Царапала мою грудь и кусала мои руки. Но у нее ничего не получилось. Потом она ударила меня кочергой по голове, но было уже слишком поздно. Поздно для моей маленькой Ниалы, - стражник опустил голову и посмотрел на свои раскрытые ладони. Сжал и разжал кулаки. Судорожно вздохнул, словно снова переживал те дни. - Я не хотел ее хоронить. Не мог отпустить. Не хотел, чтобы у меня забрали мою красавицу. Четыреста девяносто три, четыреста… Кьяри снова считала. Как никогда ясно и четко она чувствовала, как воздух касается ее губ, щекочет нос, медленно заполняет ее легкие, приподнимая грудь. Раз за разом. Снова и снова. - Если тебе нужно подумать, - голос Атауальпы прозвучал словно издалека. – У тебя есть время до утра. Я хочу, чтобы Иллари умерла завтра. Я хочу, чтобы это произошло в храме солнца. Люди увидят ее смерть и скажут, что солнце карает тех, кто предает императора. - Мне не нужно думать до утра, - сказала Кяьри и протянула руку Наваку. Его ладони были мокрыми от пота и холодными, как камни в подземелье в котором сидел Нио. Самана закрыла лицо руками и разрыдалась. Харуан скривился то ли от боли, то ли от разочарования. - Мне нравится твой выбор, моя золотая девочка, - Атауальпа подошел к Кяьри и поцеловал ее в лоб. По его знаку Самана, Харуан и Навак поклонились и попятились в темноту. - Нет, - сказала Кьяри. – Навак пусть останется. Император улыбнулся, словно ее слова доставили ему особое удовольствие. У Навака были длинные и пушистые ресницы, как у ламы. Не в силах долго стоять, он шатнулся, и Кьяри поднырнув ему под руку и обняв его за талию, помогла ему дойти и сесть около фонтана. Точно так же она недавно поддерживала Нио. Тело Навака в ее руках дрожало как тело Нио, когда Кьяри последний раз прикасалась к нему. Приступ капля скрутил Навака, он отвернулся от Кьяри и вырвал желчью. - Прости, - слабо улыбнулся он. В центре фонтана вода билась о бронзовую чашу. Слабые брызги долетали до плеч, шеи и лица Кьяри, когда она помогала Наваку умыться. - Я устал от этого тела, ненавижу и презираю его слабость и немощность. Жду не дождусь, когда превращусь в карающее золото. А потом я стану бестелесным духом и буду всегда защищать тебя, - он положил голову ей на колени и прикрыл глаза. Во сне кожа Навака покрылась холодным потом, как росой. Сто двадцать, сто двадцать один… Когда Кьяри сидела неподвижно, пульс замедлялся. Удары редкие, как вскрики ночных птиц. Как бой тюремных барабанов? Ей казалось, она снова слышит их. Страх? Кьяри не испытывала страха, ведь Нио был свободен. Усталости она тоже не ощущала, несмотря на то, что всю ночь не сомкнула глаз. Кьяри прислушивалась к тяжелому дыханию Навака, гладила его по волосам, липким от пота. Когда солнце появилось из-за гор, Навка скрутил приступ боли. Он катался по земле, сжимая виски руками. Все что могла сделать Кьяри, напоить его водой из фонтана и обтереть его лицо. Она не заметила, когда появилась Самана и начала помогать - набирать воду, смачивать тряпки и вытирать пот Навака. Глаза девушки покраснели, будто она долго плакала. Когда тени от садовых деревьев стали укорачиваться, пришел император. Одетый в простую тунику, он жевал латук. Взяв Кьяри за золотую руку, он отвел ее в сторону. Под ветвями персиково дерева, развернул ее к себе и заглянул в глаза. - Что ты чувствуешь? - Ничего, - честно призналась Кьяри. - Ты не боишься, что Нио снова предал тебя? Однажды ты едва не погибла по его вине. Что если в этот раз он обманул тебя? У Атауальпы были черные глаза, взгляд пронизывающий и глубокий. Я мог не отпускать Нио, пока не убедился, что он сказал правду, пока не увидел золото в действии, говорил этот взгляд. - Я не разочарую вас, мой господин, - прошептала Кьяри. Храм солнца стоял на холме, в двухстах шагах от дворца. Его стены украшали золотые пластины. Вокруг ступенями лежали четыре просторные террасы. Их заполняли отлитые из золота фигуры деревьев, животных и людей. Императорскую процессию возглавлял паланкин Атауальпы. Его несли на плечах четверо солдат с раскрашенными в красный цвет, как для войны, лицами. Слуги Иллари надели короткие туники. Жрецы, полководцы и знать – длинные белые плащи. Во время подъема на холм порядок шествия нарушился, процессия растянулась в ширину и стала похожа на птицу с раскрытыми крыльями. Кьяри и Навак оказались в ее правом крыле. В левом – несущие в храм дары горожане в праздничных одеждах. Пол храма скрипел. Внутри было душно. В полосах света летала пыль. Повсюду горели кадильницы с фимиамом. Его сильный запах раздражал носоглотку. Навак что-то сказал. Самана сжала локоть Кьяри и вложила в ее ладонь нож. Но Кьяри ничего не слышала и не чувствовала. Перед глазами у нее вдруг потемнело, дыхание перехватило. Ее сердце перестало биться. Разве она сможет кого-то убить, если ее сердце не бьется? Навак отвесил Кьяри пощечину. В ушах у нее зазвенело. Лицо обдало жаром. В сознание ворвались звуки, тысячи звуков – жужжание мух под потолком, бой барабанов, шепот людей под сводами храма и крики на улице, свист ветра, шелест одежды. - Пора, - сказал Навак и снова ее ударил. Сердце Кьяри забилось у нее в горле. Отец учил ее - если хочешь быстр и аккуратно перерезать глотку животному, зафиксируй его голову. Кьяри шагнула вплотную к Наваку, положила локоть ему на плечо, пальцы запутала в его волосах, сжала кулак и ударила. Она почувствовала на своей горящей от пощечины щеке его последний выдох. Теплая кровь забрызгала ее лицо, залила платье. Не замечая этого, Кьяри смотрела в расширенные от удивления глаза, обрамленные длинными и пушистыми, как у ламы, ресницами. - Считайте удары сердца, госпожа, - напомнила Самана. Но ей не нужно было больше считать удары сердца - ее рука пульсировала. Эта пульсация болью отзывалась в груди. Краем глаза Кьяри увидела, как стражники – они не просто так все утро крутились вокруг нее – поднимают тело Навака и уносят его в глубину храма. Кьяри вышла на свет. Она видела свою тень в глазах повернувшихся к ней людей. Читала удивление, страх, любопытство и отвращение во взглядах женщин и мужчин. Единственный человек, который не испытал отвращения к перепачканной кровью наложнице была Иллари, жена-сестра императора. Великий Инка Атауальпа хотел, чтобы все выглядело красиво? Хотел чуда? Но ничего красивого не было в залитой кровью тунике Кьяри. И только близость Иллари походила на чудо.