– Что? Застала тебя врасплох? – Она хихикнула, довольная собой. Братец Хуа улыбнулся и, закрыв за собой дверь, спросил: – Ты решила меня так отблагодарить? – Нет, – сказала Мин-Мин, ткнув его пальцем в нос. – Просто в твоей квартире царил такой беспорядок, что ни одна девушка на свете не вытерпела бы. – А чья это на тебе одежда? Рубашка доставала ей до колен и больше походила на платье. – Нашла в твоей гардеробной. – Девушка махнула рукой. – Мне было не во что переодеться после душа. Ты не волнуйся, я все постираю. Белая рубашка предательски просвечивала, и Хуа видел под тканью всю хрупкую фигурку Мин-Мин. Кроме рубашки, на ней были лишь трусики. Хуа почувствовал, как в животе зашевелилось желание. Он прижал Мин-Мин к груди, и она вскрикнула от удивления. Хуа погладил ее по щеке. – У тебя такие большие глаза… – Я красивая? – кокетливо спросила она. Чувствуя, как в груди разгорается огонь, Хуа лишь вновь посмотрел в ее угольно-черные глаза. Глава 3 Тюремный переполох Тюрьма города Чэнду Насладившись последним больничным обедом, Хан вернулся в камеру 424 после суточной передышки. – О, снова пора спать, – увидев Хана, сказал Ду. Он потянулся, затем влез обратно на верхнюю койку. – Ленивая свинья, – проворчал Черныш. Пин в сторону Ду Минцяна даже не смотрел. – Ну, хорошо провел время? – бросил он Хану. – Наверное, спал в мягкой постельке и лакомился от души… Про нас и думать забыл, а? От насмешек Хан снова пришел в ярость, но тут же вспомнил, что Ду сказал ему накануне: «Держи себя в руках, иначе ты же и пострадаешь». Он прикусил губу и молча глядел на Пина. Без очков Хан мог видеть только прищурившись. Шунь злобно рассмеялся: – Эй, смотрите, наш очкарик без очков остался! – Ну, парень упрямый, зато, по крайней мере, умеет держать язык за зубами, – заметил Шань. Пин кивнул, ткнув пальцем в Хана. – Хороший мальчик. Если б нас из-за тебя наказали, мы устроили бы тебе наказание в десять раз хуже! В шесть часов утра по всему блоку зажглись лампы и прогудел сигнал. Наступил рабочий день, и около четырехсот заключенных собрались в главном зале для переклички. Через полчаса охранники отвели их в столовую на завтрак, а затем в двухэтажное здание недалеко от главного корпуса – там пять дней в неделю заключенные трудились на благо общества. Работников распределили по шести цехам. В каждом дежурил охранник, и один заключенный служил у него помощником – эта роль обычно отводилась тем, кто успел наладить связи с надзирателями. Из работников формировались бригады. За цех, в котором оказался Хан, отвечал охранник по фамилии Хуан, тощий мужчина лет пятидесяти. Он редко разговаривал и не особенно придирался к заключенным, однако мог вспылить из-за пустяка. Себе в помощники он взял бывшего банкира лет сорока, который за свое круглое лицо получил прозвище Калач. Бригадиры имели больше власти, чем другие заключенные, и старший брат Пин, разумеется, мог похвастать этим званием. – Ду Минцян, ты будешь отвечать за новичка, – сказал он, скрестив руки на груди. – Норма для вас двоих будет двести штук. Шунь, с тебя сотня, Шань сделает восемьдесят. Мы с Чернышом разделим остальное. – Давай начинать. – Ду дернул Хана за рукав. – Если не выработать норму, не получим ужина. Хан растерянно посмотрел на него. – Трудно будет сделать двести штук? – Каждая бригада должна производить четыреста пятьдесят штук в день. От нас требуется почти половина, и ты никогда такой работой не занимался. Вот сам и прикинь. Подсчитать не составило труда: Чернышу и Пину надо было сделать всего семьдесят на двоих. Где же тут справедливость? Хан прошептал Ду: – Разве охранники не знают, что они так издеваются над сокамерниками? – Даже если б и знали, ничего не изменилось бы. Хан поднял брови. Ду объяснил: – Люди вроде Пина имеют у сокамерников большой авторитет, поэтому охранники используют их, чтобы держать заключенных в узде. Взамен предоставляются дополнительные привилегии. Тут прав тот, кто сильнее, ясно? – Хан смиренно кивнул. – Поменьше думай о справедливости и приступай к работе. Ду разложил на столе инструменты: толстая стопка картона, моток бечевки, карандаш, точилка, деревянная линейка, ножницы и пузырек клея. Тюремные цеха не имели определенной специализации и выполняли те заказы, какие удавалось получить начальству. В последнее время в четвертой тюрьме изготавливали бумажные пакеты для торговых центров. Ду собрал первый, объясняя технологию Хану. Сначала карандашом начертил на картоне шаблон, вырезал, потом склеил. Затем использовал специальный станок, чтобы пробить отверстия, усиленные металлическими заклепками. Наконец продел в отверстия веревку – получились ручки. Весь процесс занимал пять-шесть минут; у новичков уходило около восьми. – Попробуй. – Ду взглянул на часы на стене, готовясь замерить время. Сначала Хан наточил карандаш, затем приложил к картону деревянную линейку. Его движения были точными и быстрыми, и чертеж не потребовал ни одного исправления. – Откуда такие навыки? – удивленно спросил Ду. – Я был архитектором. По сравнению с чертежами, которыми я занимался на работе, это ерунда, – пояснил Хан, не отвлекаясь от дела. Сунув карандаш в рот, он схватил ножницы и начал резать. Ду ухмыльнулся. Самым сложным этапом считалась разметка шаблона. Если Хан сумеет выполнять ее быстро, они вполне уложатся в дневную норму. Первый пакет Хан изготовил за пять с половиной минут – немалое достижение для новичка. – Отлично, – одобрил Ду. – Я боялся, что ты будешь тормозить работу, но, похоже, справишься даже шустрее меня. Хан улыбнулся – впервые с тех пор, как попал в тюрьму. – Ладно, хватит болтать, давай займемся делом. – Ду вернулся на свое место. – Кстати, следи за инструментами. Если что-нибудь потеряешь, проблем не оберешься. – Хорошо, я буду осторожен. – Особенно с карандашами. Нужно возвращать даже крошечные огрызки. – Правда? Чем карандаши-то не угодили? – Вопрос безопасности, – Ду пожал плечами. – Половина заключенных – убийцы, они и кусок карандаша могут превратить в оружие. Хан согласился, вспомнив, что даже у зубной щетки, которую ему здесь выдали, была короткая закругленная ручка. Ду отвернулся, и они с головой ушли в работу, больше не тратя времени на беседы. В одиннадцать часов охранник Хуан встал со стула и дунул в свисток. В цехе раздались аплодисменты, и заключенные позволили себе потянуться и размять мышцы. Пришло время обеда. – Что за шум? Закройте рты, соберите инструменты и выстраивайтесь в очередь! – завопил Калач, проталкиваясь к двери, где стояли четыре большие коробки для линеек, ножниц, карандашей и резаков. Хуан, Калач и бригадиры, то и дело покрикивая на заключенных, установили своего рода порядок. Очередь медленно двигалась вперед. Хан тоже бросил свои инструменты в коробки, как вдруг Калач рявкнул: – Что с твоим карандашом? Ду, стоявший позади Хана, закатил глаза. Он ведь предупреждал насчет карандашей. Неужели Хан успел что-то натворить? – У меня такая привычка: я держу карандаш во рту, когда им не пользуюсь… – оправдывался Хан. Ду вытянул шею, чтобы посмотреть. Калач брезгливо держал двумя пальцами карандаш, покрытый следами зубов.