Москва, наши дни Утром в понедельник из Торонто пришло короткое сообщение: «Стив приезжает на следующей неделе. Он позвонит». «ОК», – ответил я и подумал, что надо бы подготовиться – пошарить немного в интернете на тему Blackwell Synergy. На официальном сайте я не нашел ничего особенно интересного. Обычная рекламная продукция. «Blackwell Synergy Investments – команда специалистов… инвестиции… коучинг… консалтинг… онлайн-маркетинг… более десяти лет успеха… растите вместе с нами!.. мы – то что надо!». «Кто бы сомневался!» – подумал я. Рядом с бодрыми текстами помещались не менее бодрые фотографии топ-менеджеров. Молодые, красивые лица. Европейцы и чернокожие, мужчины и женщины – все политкорректно. Белозубые улыбки, отличные костюмы. Одного взгляда на этих людей было достаточно, чтобы понять, что у них в жизни все очень хорошо. Стива Лейна среди них, правда, не было. «Видимо, он – менеджер не такого высокого ранга», – заключил я. Рассмотрев «витрину» Blackwell, я решил заглянуть на «задний двор». И тут обнаружились более интересные вещи. На одном из англоязычных сайтов я наткнулся на большую статью о компании, написанную, судя по всему, несколько месяцев назад. Из нее я узнал, что Blackwell Synergy была основана в 2005 году неким Джулианом Пратли, бывшим офицером военно-воздушных сил США и биржевым брокером. Начинал Пратли с относительно скромной по меркам американского рынка суммы в восемь миллионов долларов, но уже через девять лет под управлением у него находились активы стоимостью более семи миллиардов. В 2012 году Blackwell вошла в двадцатку самых быстро растущих инвесткомпаний США, а Пратли стал героем коверстори журнала «Бизнесуик». Насколько я понял из текста, он активно вкладывался в стартапы, работавшие в сфере биотехнологий и медицины. На волне ожиданий акции компаний быстро росли, и фонды Blackwell пухли как на дрожжах. Но затем выяснилось, что многие из новых компаний – пустышки. Стоимость активов стала резко падать. Несколько крупных инвесторов вчинили Пратли многомиллионные иски. Они обвиняли основателя Blackwell в том, что он сознательно вводил их в заблуждение относительно качества предлагаемых активов. «Ну, это – обычная история, – подумал я. – Пока музыка играла и акции росли, никого не интересовала суть дела…» Особенно громким и скандальным стало банкротство компании Ascendance Biomedical. Судя по всему, крушение этой фирмы стало тяжелым ударом для Blackwell. Сообщалось, что инвестиционный фонд One Day Management, управлявший в числе прочих активов акциями злополучной Ascendance, был закрыт, а остаток средств в сумме около ста миллионов долларов распределили между инвесторами, при этом последние понесли больше потери… Я полез искать информацию об Ascendance Biomedical. И тут всплыли вещи еще более занятные. «Вколовший себе самодельную вакцину биохакер пошел отдыхать и умер», – выдал мне поиск. «Ничего себе!» – подумал я и кликнул ссылку. «…Генеральный директор компании Ascendance Biomedical Аарон Трейвик, призывавший людей испытывать новые препараты на себе в обход фармацевтических исследований, найден мертвым в одном из спа-салонов Вашингтона, федеральный округ Колумбия. Информацию об этом подтвердили в полиции. Тело 28-летнего Трейвика было обнаружено в резервуаре для флотационной терапии…» «Интересно, что такое «флотационная терапия?» – подумал я. Автор заметки предполагал, что такой вопрос возникнет у многих читателей, и разъяснял, что флотационная терапия – это особый метод релаксации. Человек погружается в небольшой закрытый бассейн с соленой водой, которая поддерживает тело на плаву, создавая ощущение невесомости. «Прикольно, наверное», – подумал я и стал читать дальше. «…Полиция расследует этот инцидент, но пока ничто не указывает на то, что смерть предпринимателя имела насильственный характер. Трейвик приобрел большую популярность благодаря своим опытам по созданию вакцин и биохакингу. В феврале этого года, находясь на конференции в Остине, штат Техас, он публично спустил штаны и сделал себе инъекцию самодельной вакцины против герпеса. Введенный им препарат до этого тестировался только на мышах и разрабатывался без участия профессиональных ученых, а концентрация действующего вещества в вакцине, по утверждению Трейвика, была «запредельной». Подобными акциями компания, которую возглавлял биохакер, пыталась популяризировать свои препараты в обход официального подтверждения эффективности лекарств…» В конце автор заметки сообщал, что в последние годы биохакинг стал очень популярным в Кремниевой долине. Утверждалось, что с помощью этой методики можно продлить жизнь до 120 лет и более. «Ну вот! Привет вам от Заблудовского, он тоже считал, что можно до ста двадцати и даже ста пятидесяти лет прожить, – подумал я. – Во все времена люди мечтали жить вечно, а уж «золотые мальчики» из Кремниевой долины подавно. Заработали миллиарды и хотят наслаждаться жизнью как можно дольше. И готовы за это хорошо платить. Интересно…» Я скопировал сообщение и положил в папку «Разное», куда на всякий случай складывал всякие любопытные истории. «Надо будет поговорить об этом с Алиной», – подумал я. Казань, июнь 1925 года – Ну что же, Иосиф Исаевич, как ваше здоровье? – спросил профессор Заблудовский, листая историю болезни. Они сидели с Ходоровским в кабинете в профессорской квартире так же, как в то первое, майское, свидание. Только теперь был не вечер, а утро, и квадраты солнечного света лежали на начищенном до блеска паркете, легкий ветер шевелил занавески, а через приоткрытое окно с улицы доносилось веселое чириканье воробьев. – Профессор, это что-то невероятное, – произнес Иосиф Ходоровский. – То есть вы чувствуете улучшение? – Это не то слово! Теперь я – человек, а был ничто! Павел Алексеевич бросил на пациента быстрый взгляд. Выглядел тот действительно лучше, чем месяц назад. Цвет лица здоровый, блеск в глазах, движения энергичные. Похоже, лечение действительно дало хороший результат. – Тэ-экс… Вам вводили препарат из testes собаки. На десятый день вы имели интумесценцию, то бишь увеличение полового члена, – говорил Заблудовский, глядя в бумаги. – Затем появление либидо, позднее ежедневные эрекции… И, наконец, еще несколько дней спустя, вы получили первую поллюцию. Верно? – Все так, профессор! – подтвердил Ходоровский. – Я уже и не помнил, когда у меня до этого была… э-э-э… поллюция. А две недели назад, профессор, я был с женщиной… – И как же? Ходоровский понизил голос: – Это… Это неописуемо! Как в первый раз! Честное слово! – Хорошо, а в остальном? Общее самочувствие? – Прекрасное, профессор! После службы не чувствую теперь обычной усталости! Настроение духа превосходное! Раньше просыпался каждый день в пять-шесть утра и не мог больше заснуть, в последнее же время крепко сплю семь-восемь часов. – Отлично. Ну что же, я думаю, мы можем завершить курс, оставив вас под наблюдением. – Большущее вам спасибо, профессор! – сказал Ходоровский, вставая. – Поверьте, я никогда не забуду того, что вы для меня сделали. – Ну, не преувеличивайте, голубчик. – Павел Алексеевич тоже поднялся. – Со своей стороны… был рад знакомству. – До свидания, профессор! – Будьте здоровы! Москва, наши дни Я понимал, что делать этого не следует. Звонить Алине в нерабочее время запрещалось. Это было грубейшее нарушение конспирации. Я знал, что могут быть осложнения. Что я, возможно, создам Алине проблемы. Но я не мог ждать. Я соскучился! Просто вибрировал от нетерпения. Формат «секс без обязательств» с нечастыми встречами и скудным общением за пределами постели стал мне тесен. Мне не хватало Алины. Мне хотелось, чтобы ее в моей жизни было больше. Чтобы мы чаще виделись, выходили бы куда-нибудь вместе. Чтобы – о, несбыточная мечта! – она могла оставаться у меня на ночь. Чтобы мы могли ездить с ней в отпуск… И чтобы… Это была уже какая-то совсем туманная и невозможная даль… Но может быть, когда-нибудь… Нет, конечно, я все понимал. Она не свободна, у нее дети, муж, но… Но если на секунду представить, что она разведется… Такое ведь случается, правда? То я… со своей стороны… был бы готов предложить свои услуги… Тьфу, какой же ты косноязычный, Кораблев! Нет, это все, конечно, звучит фантастично, но думать об этом так приятно… «Вы нужны мне, Алина Григорьевна!» – пробормотал я, нажимая кнопку вызова. Телефон дал семь или восемь гудков, прежде чем Алина взяла трубку. – Алло, – послышался в трубке приглушенный голос. – Ты что, рехнулся так поздно звонить? – Прости, лапа, но мне надо с тобой поговорить… – До завтра это никак не ждет? – Тебе неудобно?.. – Еще бы! – Извини, завтра… – Ладно, – перебила меня Алина. – Я сейчас выйду с собакой. И перезвоню. Она дала отбой, а я, воспользовавшись паузой, пошел на кухню и сделал себе кофе. Через пятнадцать минут раздался звонок. – Ну что там у тебя? – буркнула Алина. – Слушай, я очень по тебе соскучился. И вообще, я, кажется, влюбился. – В кого? – В тебя. – Этого еще недоставало! – фыркнула Алина, но в голосе ее уже не было злости. – Это, конечно, очень мило, но ты мог бы прислать эсэмэску… – Разве правильно объясняться в любви с помощью эсэмэсок? – Неправильно, – согласилась Алина, – но, учитывая обстоятельства, я бы согласилась… – Твои обстоятельства дома? – Да, дома. И еще свекор со свекровью пришли… – Да у вас там семейный праздник… – Так, у тебя еще ко мне что-нибудь есть? – Слушай, мать, если тебе приятнее думать, что я звоню тебе по делу, то у меня есть и дело. – Какое? – Ты когда-нибудь слышала о биохакинге? Алина хмыкнула: – Представь себе, да. У меня есть подруга, тоже врач, а у нее приятель – некто Миша Фейгин, какой-то там предприниматель… Так вот он просто рехнулся на этом деле… – А в чем суть? – Суть, мой милый, в том, что никому не хочется стареть и умирать… – Это мне известно. – Но большинство людей живут как-то и не сходят с ума по этому поводу. Но есть такие, кто думает об этом каждый день и впадает в прострацию от одной мысли, что когда-нибудь станет дряхлым, морщинистым стариком… – И что? – А то. Такие люди считают, что если они смолоду будут пичкать себя всякой дрянью, то смогут прожить сто лет… – Сто двадцать. – Что, прости? – Извини, это я так. Но в чем все же смысл этой… ммм… «технологии»? – Да смысл прост. У человека много разных органов – сердце, печень, почки, селезенка… Постепенно они изнашиваются, одни быстрее, другие медленнее. Но рано или поздно один из органов отказывает, и тогда ку-ку! Мне почудилось, что я все это уже где-то слышал или читал. «Как ни одна цепь не может быть крепче самого слабого своего звена, так и организм в целом никогда не может пережить крушения ни одного ответственного органа – безразлично, будет ли это сердце, мозг, почки или печень…» Так писал Павел Алексеевич Заблудовский. – Если бы знать заранее, какой орган у тебя отвалится… – выдохнула Алина. – Ты там куришь, что ли? – Ага. – Вот у тебя рано или поздно отвалятся легкие, чучело! – Не нуди! Так вот, если бы знать заранее, в какой системе произойдет сбой, можно было бы теоретически подстелить соломки, принять профилактические меры в отношении этого самого слабого звена…