Это звучало уже совсем как пародия. Катька едва заметно улыбнулась. – Это я знаю, – сказала она мягко. – Ты помнишь, как мама читала нам в детстве сказку?.. – Какую? – Про «живую» и «мертвую» воду… Там Иван-царевич… или, может, Иван-дурак… едет куда-то на край света… А там волшебный источник… Зачерпнешь с одной стороны – вода «живая», зачерпнешь с другой – вода «мертвая»… – Да, что-то такое припоминаю… – Вот так оно и получилось. – Что получилось? – И знаешь, что я думаю… Что эти разговоры странные о ядах на антресолях у нас… а я точно помню, что такие разговоры были… Так вот это тоже как сказка… не буквально, конечно… Но вся эта история с прадедом, лизатами, смертями, она превратилась в такую легенду семейную, где правда перемешалась с вымыслом… но в основе правда все же была… Ты меня понимаешь? Катя кивнула, хотя я не был уверен, что она до конца понимала. – Мы, видимо, никогда не узнаем, что случилось на самом деле… Прадеда могли убить, он мог покончить жизнь самоубийством, а мог и вправду умереть от сердечного приступа… Это уже не так важно! Важно другое… – Что? – То, что доктор Джекил умер, а мистер Хайд продолжает жить! – Ты о чем? – Они отравили Манюченко. – Кого? – Ну, предпринимателя известного, который в Англии прятался… – Ах, ну да! – И Славу, возможно, тоже убили, потому что он что-то узнал. – Ты шутишь?.. – Нет, не шучу. Они и меня могли… Но меня спасло заступничество влиятельных лиц, – криво усмехнулся я. – Мне просто погрозили пальцем. – Каких это лиц? – Долго рассказывать. – И что ты теперь намерен делать? – спросила Катя. – Нет, это я тебя спрашиваю, что мне теперь, блядь, делать?! Я же должен написать статью! – Ну и напиши! В чем проблема? – Как в чем? Что я должен написать – приглаженный текст «родился, учился, женился…» или правду? Некоторое время Катя задумчиво смотрела на меня. – Я думаю, что нужно написать все как было, – сказала она наконец, – то есть так, как, ты считаешь, было на самом деле. – И напугать до полусмерти почтенных сотрудников Казанского ветеринарного института? – А это уже не твоя забота! Ты свое дело делай. – А если я потом выпаду из окна, тебе совсем не будет меня жалко? – Будет. Но, может, до этого все-таки не дойдет? – Надо учитывать все возможности… – Так что? Будешь писать? Москва, наши дни Войдя в квартиру, я прислушался. Кругом царила тишина. Я прошел в кухню. Коробка с прадедовыми документами стояла на том же месте, где я ее оставил, отправляясь на последнюю встречу с Толубеевым. Честно говоря, я бы совсем не удивился, если б она исчезла. Я сел за стол и опустил голову на сложенные руки. «Жаль, что я не увижу больше Алину, – подумал я. – Хотя как знать? Женщины так изобретательны… Впрочем, теперь Митя будет следить за ней особенно внимательно…» Думать об Алине было больно, и тогда я подумал о… Хабибуллине. Где он, кстати, этот посланец судьбы? Что-то не звонит мне… И куда, интересно, я девал его визитную карточку? Я попытался вспомнить, в каком пиджаке был в тот день, когда ко мне пришел гость из «Фонда поддержки общественных инициатив». Ага, кажется, в сером… Я встал и направился в спальню. Раскрыл створки платяного шкафа, вот он, пиджачишко… Я запустил пальцы в маленький наружный кармашек, куда обычно складывал визитки, которые вручали мне разные люди. Точно, вот она! А вот и телефон… «Набранный вами номер не существует», – сообщил мне механический голос. «О, как! – удивился я. – Адель Гарипович поменял номер и никого не предупредил? Теперь выпускники Ветеринарного института и их наследники тщетно обрывают телефон нашего дорогого пиарщика в надежде вручить ему свои замечательные статьи?» Я вернулся на кухню, включил ноутбук и забил в поисковое окно браузера название организации – «Фонд поддержки общественных инициатив»… Ага, есть такая! Вот адрес. И телефон имеется. Правда, номер не такой, как на визитке. Я позвонил. Длинные гудки. Ну, слава богу, хотя бы этот номер существует. – Алло, – раздался в трубке приятный женский голос. – Здравствуйте, это «Фонд поддержки общественных инициатив»? – Да. – Скажите, а могу я связаться с вашим сотрудником – Хабибуллиным Аделем Гариповичем? – Извините, но он у нас больше не работает. «Вот это новость!» – подумал я. – И давно? – Не могу точно сказать… – Скажите, а… проекты, которые он вел… с кем можно поговорить? – А что вы имеете в виду конкретно? – Насколько мне известно, Адель Гарипович занимался организацией научной конференции в Казанском ветеринарном институте… На другом конце линии возникла пауза. – К сожалению, мне ничего об этом неизвестно. – Может быть, кто-то в фонде знает?.. – Минуту, я попробую уточнить. – Буду вам очень признателен. Щелчок. И в трубке зазвучала мелодия «К Элизе». Девушка вернулась через пару минут. – Нет, фонд не занимался таким проектом. «Как интересно!» – подумал я. – Извините, видимо, произошла какая-то ошибка. А господин Хабибуллин не оставил своих новых координат? – Боюсь, что нет. – Спасибо. Извините за беспокойство. – Всего хорошего. В глубине души я ждал чего-то подобного. Ведь с самого начала предложение Хабибуллина показалось мне немного странным. Откуда же взялся этот Адель? Кто он такой? Я вернулся на кухню и уселся за стол. Утренний морок проходил, сознание мое постепенно прояснялось, и это не могло не радовать. Кто мог знать о лизатах? Кому было известно о моем родстве с профессором Заблудовским? Кто мог инициировать мое… ммм… расследование? Толубеев? Он был, похоже, в курсе всего. Возможно, по каким-то причинам хотел обнародовать информацию о причинах смерти Манюченко… Но мальчик Адель попросил меня заняться Заблудовским, а не Манюченко… Это слишком извилистый путь… Гиренко? Этот тоже наверняка все знал. Но тут совсем никакой логики! Митиной задачей было прятать реальную историю лизатов, а не привлекать к ней лишнее внимание… Лейн? Он тоже знал и о лизатах, и о Заблудовском. Но ему незачем было кого-то ко мне присылать, он сам приехал и прямо обо всем спросил… Кто остается? Кончак? Я вспомнил пронзительно голубые глаза Бориса Ростиславовича, и мурашки побежали у меня по коже. Так посмотреть, приятный человек, а если разобраться, то воплощенное зло! Ведь он запросто мог убить прадеда! И в то же время всю жизнь любил бабушку Ариадну… Черт!.. Но какой у него был мотив затевать раскопки моими руками? Что он хотел этим сказать? Москва, наши дни Через несколько дней позвонила Катя и сказала, что мне пришло письмо. – От кого? – спросил я. – Не знаю, – ответила она. – Приезжай и посмотри.