На университетском балу месяц назад я даже повеселилась. Правда, у меня очень сильно разболелся бы живот, не будь рядом Анимант. – Подол нужно сделать немного длиннее, иначе лодыжки обнажаются, а так быть совсем не должно. Не хочу, чтобы все подумали, будто у нас недостаточно денег, чтобы хорошо ее разодеть, – мисс Брэндон-Уэлдерсон все еще обсуждала мелочи с мисс Пруденс, пока ее помощница Глори записывала все пожелания в тетрадочку и поглядывала на меня с нескрываемой завистью. Я надеялась, что она не посыплет платье какой-нибудь гадостью, когда ей придет время удлинять подол. Мы с Глори были давно знакомы. Она тогда шила для меня одежду из остатков ткани, а я убиралась в ее швейной мастерской. Услуга за услугу. Это соглашение приносило пользу нам обеим, поскольку мы обе были без гроша в кармане. Однако подругами нас назвать нельзя. Пока я ждала, когда мисс Брэндон-Уэлдерсон закончит примерять свое заказное платье – у нее было светло-розовое шелковое платье с поясом и шлейфом, – я села за маленький столик у витрины, и Глори принесла мне чай.[17] Я рассеянно погладила бархатную ленту, которая украшала спинку стула, и вдруг заметила мужчину, переходящего улицу перед швейной мастерской. Узнала я его не сразу, потому что шарф, защищающий от падающих с неба мягких снежных хлопьев, скрывал половину его лица. Это был сэр Джонатан О’Нил, ирландский лорд. Его рыжие волосы сверкали под цилиндром, и это было единственное яркое пятно на фоне серо-белого фасада зимы. В моем горле образовался твердый комок. Я ведь, кажется, видела его на празднике мисс Брэндон-Уэлдерсон в прошлую субботу? А до этого… Он шел по улице с тем напомаженным типом, что искал хорошего часовщика? Да, они шли вместе и смеялись. А что если эти двое были заодно? Сэр О’Нил так быстро приближался к магазину, что я поспешно отвернулась от окна, делая вид, что совсем не заметила его. Это показалось мне самым безопасным способом слежки. Невольно вспомнился вчерашний день, и снова стало не по себе. Тот страх, когда наши с Джейми жизни висели на волоске. Я напряженно ждала, когда же прозвенят колокольчики над дверью и лорд войдет в швейный магазин, но было тихо, и я, глубоко вдохнув, снова осторожно обернулась. Я надеялась, что ошиблась в своих подозрениях и он просто прошел мимо, но нет. Он по-прежнему стоял там. Не заметить его было трудно. Он прямо бросался в глаза. Стоял прямо перед магазином, в своем темном пальто и с тростью, и я не сомневалась, что он заметил и меня, и мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая как раз вышла ко мне из задней комнаты. В висках пульсировало от ожидания, что вот сейчас что-то произойдет. Вот сейчас! Но ничего не произошло. Мисс Брэндон-Уэлдерсон решительно сдвинула шляпу на свою голову и вставила украшенную жемчугом шляпную шпильку в нужное положение. Лорда она, похоже, не заметила. – Давай-ка поедим, – предложила она с благосклонной улыбкой. Для нее этот день теперь уже стал удачным. Она по-прежнему считала своей заслугой, что я все-таки согласилась пойти на бал. Пусть и дальше так думает. Пока я поднималась и Глори помогала мне облачиться в плащ, лорд исчез, словно растворился в снежном вихре. Я подошла ближе к окну, чтобы выглянуть на улицу, но снег становился все плотнее и плотнее, не давая ничего разглядеть. – Ты так не считаешь? – донесся до меня голос моей покровительницы, и я со вздохом отошла от окна, повернувшись лицом к мисс Брэндон-Уэлдерсон. – Нет-нет, полностью с вами согласна, – как ни в чем не бывало ответила я, не представляя, что именно она имела в виду, и надела перчатки. В этот раз выбор пал на красные шерстяные перчатки, отлично сочетающиеся с моим коричневым пальто. К сожалению, эта шерсть очень неприятно кололась, и я бы, конечно, с удовольствием надела черные кожаные, как и вчера, но утром не смогла их найти. Может, я их где-то забыла? Кто ж теперь знает… Мисс Брэндон-Уэлдерсон вышла из швейного салона, раскрыв зонт, чтобы защититься от снега, и зашагала по тротуару такой бодрой походкой, как будто весь мир принадлежал ей. Она явно была очень довольна собой и в чудесном настроении, так что я за нее радовалась. Желудок у меня заурчал еще задолго до того, как мы добрались до «Дворца Мирабеллы». От вида одного только фасада этого величественного заведения у меня потекли слюнки. Сама я ничего не могла бы себе здесь позволить, но это было одно из любимых мест мисс Брэндон-Уэлдерсон, поэтому мне тоже доставляло удовольствие бывать здесь, угощаясь соленым картофелем, рыбой в масле и йоркширским пудингом. Едва мы вошли, к нам тут же бросилась бойкая молоденькая служащая, которая поспешно помогла моей благодетельнице снять пальто и похвалила ее чудную шляпку. То был лучший и безошибочный способ завоевать благосклонность мисс Брэндон-Уэлдерсон. Мы, конечно, недолго пробыли на улице, но я все равно успела замерзнуть и блаженно вздохнула, глядя на потрескивающее пламя в камине в задней части большой комнаты. Людей пока было не так много, поскольку обеденный перерыв только начинался, и мы наверняка сможем занять столик поближе к камину. Дверной колокольчик тихо и тоненько прозвенел, и я машинально повернулась на звук. Предвкушение тепла и еды мгновенно угасло, потому что вошедшим оказался не кто иной, как сэр Джонатан О’Нил. Он остановился рядом со мной и энергично отряхнул снег с воротника своего пальто. Сразу же все мои чувства пришли в боевую готовность. – Надо же, какой сюрприз, – невинно сказал он, будто искренне удивился нашей встрече. Мисс Брэндон-Уэлдерсон тоже внимательно посмотрела на него. – Сэр О’Нил, – сердечно поприветствовала она, однако я ее радости совсем не разделяла, искоса поглядывая на лорда, который как раз снял цилиндр и изящно раскланивался перед нами. – Такое совпадение, – проговорил он с улыбкой, которая совсем не выглядела открытой и непринужденной. Он явно нервничал. Я старалась не смотреть на него, хотя мое недоверие разрасталось, как дикий плющ. Он действительно имел наглость утверждать, что это просто удивительное совпадение, хотя очевидно, что он следил за нами от самого швейного салона. Но я не стала ничего комментировать, скромно стоя чуть поодаль от своей благодетельницы и мягко улыбаясь, когда он поприветствовал меня. Главное, не совершать ту же ошибку, что и тогда на званом вечере. Нельзя дать ему понять, что я знаю гораздо больше, чем он думает. – Вы что же, будете обедать в одиночестве? – спросила его мисс Брэндон-Уэлдерсон в своей обычной прямолинейной манере, и сэр О’Нил смущенно почесал затылок. Он выглядел несколько напряженным. – Полагаю, да, если только милая леди вроде вас не окажет честь пригласить меня за свой столик, – ответил он. Я внимательно следила за каждым его движением. Он вспотел, несмотря на то, что у самой двери было довольно прохладно, и я видела, что эти слова дались ему очень нелегко. Он явно не привык обманывать людей, незаметно втираться к ним в доверие. Впрочем, это могло быть для меня преимуществом. Если он планировал подслушать или вытянуть из меня какую-то информацию, мне будет легче контролировать ситуацию. – Ах, разумеется, вы можете сесть к нам, – сказала мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая ни о чем не догадывалась. Впрочем, я ведь ей о многом не рассказывала. Мы вместе сели за один из лучших столов. Отсюда открывался замечательный вид из окна, и можно было полюбоваться снегом. Но при этом мы находились на приличном расстоянии от камина, чтобы никому не было ни слишком холодно, ни слишком жарко. Я не выпускала сэра О’Нила из виду и ждала момента, когда же он себя выдаст. После всего, что произошло в последние дни, было бы глупо думать, что это действительно случайная встреча. Мисс Брэндон-Уэлдерсон и сэр О’Нил вступили в разговор, который, вероятно, они начали на вечере в прошлую субботу, оживленно обсуждая дарвинистские теории и превосходство человека над природой. Моя покровительница рассмеялась, и я вдруг невольно подумала, что она очень редко общается с мужчинами так свободно, не оспаривая при этом свое право и не брызжа яростно слюной, точно разъяренная фурия. Сэр О’Нил с интересом слушал ее, дал ей высказаться и даже признал, что, вероятно, мог ошибаться, а вот она оказалась права. Какой хитрый трюк, чтобы завоевать наше доверие. Однако я была начеку. Мне даже кусок в горло не лез, и я то и дело зорко оглядывала комнату, чтобы убедиться, нет ли здесь наших вчерашних преследователей-головорезов или того парня с напомаженным локоном, что все время выбивался на лоб. В какой-то момент мисс Брэндон-Уэлдерсон извинилась, сказав, что ей нужно немного освежиться ↫Никогда, кстати, не понимала почему говорят «освежиться». Ведь это, по сути означает «облегчиться». Мужчины наверняка тоже это знают, верно же?, и мы остались за столом вдвоем. Как это всегда бывает, когда разговор обрывается, между нами на мгновение воцарилось неприятное молчание. Я предоставила ему возможность возобновить разговор. Если он хотел что-то у меня выведать, то уже должен был приступить к осуществлению своего плана. И действительно, буквально через пару секунд, когда он задумчиво дожевал остатки своей еды, очевидно, одновременно с этим собираясь с мыслями, то обратился ко мне. – А что вы, мисс Хеммильтон? Вы тоже хорошо провели время в субботу вечером? – спросил он, улыбаясь как ни в чем не бывало. При одном только упоминании о субботнем вечере у меня сразу все сжалось. Однако я не дала ему заметить мое беспокойство, только больше выпрямила спину, чтобы казаться выше и увереннее. – О да, – солгала я. – Я отлично повеселилась. И было столько… новых лиц, – намекнула я на того скользкого типа, у которого в самый неподходящий момент сломались часы, и лицо сэра О’Нила чуть дрогнуло. Он явно догадался, куда я клоню. – Да, это замечательно, – тем не менее просто проговорил он и посмотрел за мое плечо, потому что мисс Брэндон-Уэлдерсон уже как раз возвращалась. Он наверняка хотел скорее закрыть эту тему, глядя сейчас только на мою покровительницу, а о моем существовании будто и забыл. Но я так легко сдаваться не собиралась. – Да, я пообщалась с джентльменом, с которым вы пришли, – быстро добавила я, и он снова перевел взгляд на меня. На его лице было написано удивление, и я бы искренне восхищалась его умением притворяться, если бы в тот момент не ненавидела его всей душой. – С каким джентльменом? – спросил он, будто действительно не понимал, о ком я говорю. Я не позволила ему снова уклониться от моего взгляда и нанесла следующий удар. – Да вот и я его имя что-то позабыла, – задумчиво протянула я, приложив палец к уголку рта. – Вы не могли бы помочь мне его вспомнить? Сэр О’Нил так и замер, лихорадочно думая, что ему теперь делать. – Боюсь, здесь я вам ничем помочь не смогу. Я ведь пришел тогда один, – через некоторое время проговорил он. И тут мое терпение лопнуло. Неубедительное оправдание. – О, в самом деле? – со слабой усмешкой спросила я, вызывающе поднимая левую бровь. Мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая, должно быть, слышала наши последние слова, нервно рассмеялась, садясь и аккуратно поправляя юбку. Она наверняка почувствовала, что что-то не так, и атмосфера накаляется, поэтому поспешила сменить тему. – Чтобы ты и забыла чье-то имя? В это верится с трудом, – с улыбкой поговорила она и ласково потрепала меня по руке. Это было неким напоминанием о соблюдении правил и манер. Я сделала вид, что не поняла этого невербального намека. – Да, вы должны знать, сэр О’Нил, у Элизы феноменальная память на имена. Она просто необыкновенная девушка, – доверительно сказала она лорду, и тот выдавил подобие улыбки. Мне было интересно, нарочно ли он сейчас разыгрывает нервозность, как до этого изображал недоумение, чтобы только убедить нас в своей безобидности. Что ему можно доверять. Что ему и в голову не придет замышлять что-то плохое. Но я по-прежнему не исключала, что он каким-то образом все же был причастен к убийству Дэвида Брайтона. – А я и не ожидал ничего другого от подопечной такой удивительной леди, как вы, мисс Брэндон-Уэлдерсон, – с трудом проговорил сэр О’Нил, едва не задыхаясь от собственных слов. Мисс Брэндон-Уэлдерсон смущенно хихикнула, краснея, как маков цвет. – О, да вы мне льстите, – отмахнулась она, хотя ей явно было очень приятно услышать такой комплимент. Это ободрило лорда еще больше, и он, откашлявшись, наклонился ближе к ней. – Смею ли я надеяться хоть на один танец с вами на рождественском балу в эту пятницу? – спросил он, и на ее губах появилась улыбка, которая разом перечеркивала все, что она до этого говорила в карете, когда мы ехали за платьями. Не она ли совсем недавно утверждала, что танцы – это не самое главное и жизнь на их отсутствии не заканчивается?