Но как раз в тот момент, когда Сисси уговаривала меня хотя бы выпить чай, в столовую вошел Клиффертон. Я никогда раньше не считала появление Клиффертона чем-то хорошим и светлым и больше никогда этого не сделаю, но в то утро оно действительно было, словно свет в окошке. Потому что дворецкий принес почту, и одно из писем адресовалось мне. Он молча положил его на стол рядом с моей чашкой и направился к мисс Брэндон-Уэлдерсон, которая начала говорить ему что-то о блюдах для рождественского ужина. Но я их не слушала, а с любопытством взяла письмо в руки. Конверт из небеленой бумаги на ощупь казался немного шершавым. Явный признак, что его послал не состоятельный человек. Но я сразу поняла, от кого это письмо, когда повернула конверт и увидела печать. Неокрашенный свечной воск и крошечный бутон, вдавленный в мягкую печать. Засушенная ромашка, так ярко и невинно впечатанная в воск. Вне всяких сомнений письмо было от Бенджамина Грина. Всякий раз, когда он передавал мне послание, то украшал его этим скромным цветком. Сердце учащенно забилось, по коже пробежали мурашки, и я замерла, наслаждаясь этим ощущением, которого мне так не хватало последние шесть месяцев. Такое сладкое-сладкое, как цветочный мед. Я нарочно вскрыла конверт с неправильной стороны, чтобы не уничтожить печать, и вытащила письмо. Почерк мистера Грина был таким же, как и он сам. Угловатый, вытянутый, но при этом с плавными закругленными концами, что наводило на мысль о том, что за его суровой и жесткой маской скрывалось что-то большее. Что-то, что я пыталась найти с тех пор, как мы только познакомились. Письмо было кратким. Всего лишь информация, что господа отпустили его на пятницу, и он прибудет на Парк-стрит в половине шестого, чтобы забрать нас. Однако для меня это звучало как самое прекрасное стихотворение, что только могло существовать. Бенджамин Грин собирался сопровождать меня на рождественский бал. Элиза, не забывай о деле! Да знаю, знаю. Просто хотела немного помечтать. К сожалению, я не могла бурно выразить свою радость, только украдкой улыбнулась. Не хотелось, чтобы мисс Брэндон-Уэлдерсон или Клиффертон заметили мою перемену настроения. Достаточно было и того, что я сказала своей покровительнице, что нашла себе пару на тот вечер. Ей не нужно знать о моих чувствах к моему кавалеру. По крайней мере, до тех пор, пока я сама считала их безответными. Если Бенджамин Грин когда-нибудь начнет оказывать мне хоть какие-то знаки внимания, вот тогда и поставлю в известность мою дорогую покровительницу. Я даже до половины не допила свой чай, когда в столовую ворвалась перепуганная Сисси, будто за ней гналась свора бешеных собак. – Что там опять случилось? – раздраженно проворчал Клиффертон, который как раз корпел над распределением блюд для рождественского вечера. Мисс Брэндон-Уэлдерсон уже продиктовала ему все до мельчайших подробностей. – Неприятно говорить это, мисс. Но там опять пришел офицер столичной полиции, хочет поговорить с мисс Хеммильтон, – запинаясь и не осмеливаясь посмотреть мне в глаза, проговорила она. Мне тут же стало одновременно жарко и холодно. Меня будто молнией ударило, так вдруг стало страшно, и я быстро вскочила на ноги, опрокинув при этом чашку. По белой скатерти тотчас растеклось огромное чайное пятно. Я бросилась в вестибюль, совершенно не думая о том, что нарушила с десяток правил, соблюдения которых от меня требовали. Нет, я не думала об этом. Только умоляла Господа Бога, чтобы офицер не сообщил мне сейчас трагичную новость, что тело Джейми Леннокса было найдено на берегу Темзы. – Элиза, что происходит? – запоздало крикнула мне вслед мисс Брэндон-Уэлдерсон, когда я уже выбежала за дверь и там чуть не налетела на констебля Эвана Миллера, который в этот момент ждал меня в вестибюле. Его рефлексы были гораздо лучше моих, так что он смог уклониться, и мы оба избежали неприятного столкновения. – Какая вы торопыга, мисс Хеммильтон, – сказал он веселым тоном. И у меня в тот же момент словно камень с души упал. Раз он шутил, значит, никто не умер. – Что вы тут делаете? – едва переведя дыхание и косясь на него исподлобья, спросила я. – Элиза? – снова окликнула меня моя покровительница, однако без упрека в голосе, она скорее была смущена из-за моего неподобающего поведения. Знала бы она, как я себя вела до того, как попала в этот дом на Парк-стрит, обзавелась роскошным гардеробом и получила место в университете! У нее бы волосы дыбом встали, так что шляпа бы улетела. – Джейми попросил зайти к вам, прежде чем я вернусь в участок, – сказал констебль, понизив голос, чтобы не мог подслушать весь дом. Это было очень тактично с его стороны, но меня в тот момент совершенно не волновало, если бы это кто-то услышал. От одного упоминания Джейми на глазах у меня выступили слезы радости. – Джейми? С ним все в порядке? – спросила я, и констебль кивнул. – Да, мисс. С ним все в порядке, – заверил он меня, и я устало опустилась на скамейку перед гардеробом, чувствуя, что могу упасть. – Правда, как я понял, у него серьезное похмелье, он едва на ногах держался. – Моя реакция, казалось, не смутила констебля Миллера. И тут он достал из-за спины что-то завернутое в несколько слоев бумаги. – Но не беспокойтесь, ему стало гораздо лучше. Особенно с тех пор, как он передал мне это. Он просил, чтобы это осталось у вас, – с этими словами он протянул сверток. – Что это? – спросила я, нерешительно проводя кончиками пальцев по всей длине рулона. Однако вопрос этот был излишним. Я прекрасно знала, что держу в руках. – Чертежи, – подтвердил мою догадку констебль, не сводя с меня пристального взгляда. Он, видно, еще не до конца понял, как ему ко мне относиться и чего вообще от меня ожидать. А я уже поняла, что он за человек. Хотя, конечно, в тот момент я еще не знала, могу ли ему доверять, но решила все-таки рискнуть. Я глубоко вдохнула, перестала хмуриться и, стараясь двигаться изящно и элегантно, поднялась со скамьи, чтобы иметь возможность смотреть собеседнику прямо в глаза. То есть почти в глаза, потому что я была выше него. – Значит, надо позаботиться о чертежах, – пробормотала я, рассматривая свернутые рулоны. Они оказались тяжелее, чем можно было предположить по их внешнему виду. И я сразу сообразила, где их можно спрятать. Самое очевидное и при этом самое захламленное место в этом доме – мой письменный стол. Чтобы найти чертежи, злоумышленникам придется перерыть гору лозунгов за права женщин и документов о политологии. Вряд ли у них хватит терпения. – Джейми боится, что у него чертежи будут в опасности, и поэтому просит вас спрятать их у себя до лучших времен. Джейми боялся, что к нему снова вломятся. Возможно, это и хорошо, что после погони он решил вот так перестраховаться. Я подняла голову и встретилась взглядом с констеблем. Беспокойство тлело в нем. Что еще Джейми успел ему рассказать? – Конечно. Ради Джейми я готова на все, – сказала я, чтобы он точно понял, что мы с ним на одной стороне. И действительно, по его губам скользнула слабая улыбка. – Рад слышать. Вы ввязались в очень опасное дело, мисс Хеммильтон, – серьезно проговорил он, и я недоверчиво фыркнула. Вполне ожидаемая реакция на мое расследование. В конце концов, он был профессиональным полицейским, а я – всего лишь женщиной, которая пыталась раскрыть преступление, совершенно не разбираясь в криминалистике. – Вы поможете нам раскрыть дело или будете чинить препятствия? – откровенно спросила я, неотрывно глядя в его темно-зеленые глаза. – Надеюсь, что все-таки первое, – просто ответил он, и я поверила. Но мне хотелось прояснить еще одну вещь. – Что вы делали у Джейми Леннокса? – как бы невзначай поинтересовалась я, чтобы у него не сложилось впечатления, будто я его допрашиваю. Констебль пригладил усы и пожал плечами. – Просто был в том районе и решил заглянуть, – ответил он мне тоном человека, уверенного в своей правоте. Я не поверила ни единому его слову, и он это знал. Он работал в Холборне, а дом Джейми находился в Хокстоне. Туда не забредешь случайно по дороге домой. Однако я не собиралась вникать в подробности этой тайны и просто иронично улыбнулась, давая констеблю Миллеру возможность спокойно попрощаться, пока страсти не накалились. – Что ж, мне пора, мисс Хеммильтон. Прошу прощения за беспокойство с утра пораньше, – сказал он, чуть поклонившись. – Констебль, – вежливо попрощалась я, и он повернулся к двери. – Ах да… Приятного вам времяпрепровождения на грядущем балу, – невозмутимо добавил он, выходя на улицу. И я была уверена, что об этом ему, конечно, рассказал Джейми. 18. Оловянные солдатики Пятница, 19 декабря 1890 г. О предыдущем четверге я могла бы рассказать достаточно много. Например, я встретилась со своим кузеном Арденом, чтобы запланировать что-нибудь на Рождество. А еще ненадолго забежала к Джейми, мы поболтали о разных пустяках, и я наконец отдала ему свой медальон на ремонт. Но прояснению дела все эти встречи не способствовали, какими бы важными они ни были для меня лично, поэтому я, пожалуй, пропущу их, чтобы не перегружать отчет. И вот наступила пятница, и я весь день не могла думать ни о чем другом, кроме как о новой встрече с Бенджамином Грином. Только это меня волновало и занимало мои мысли. Я не думала ни об Анимант, по которой при других обстоятельствах безумно тосковала бы, находясь на грядущем празднике, ни об убийстве Дэвида Брайтона, хотя мне по-прежнему было любопытно, что же произошло. Я мимоходом съела яблоко, а остаток дня металась по дому, как беспокойный полтергейст, пока у Клиффертона, наблюдавшего за всем этим, не залегла на лбу глубокая морщинка. Он почти потерял терпение, но тут, к счастью, пришла пора собираться. Хотя Сисси сказала, что ненадолго зайдет к мисс Брэндон-Уэлдерсон, чтобы позаимствовать у нее для меня пару подходящих сережек, исчезла она в итоге так надолго, что я уже нервно теребила свое платье, когда она наконец проскользнула обратно. При этом она хихикала, как маленький ребенок, потом заговорщически мне подмигнула, и я тут же поняла: что-то случилось. – В вестибюле вас ждет мистер Грин. Он шикарно выглядит, – шепнула она. К моим щекам тут же прилила кровь. – Как? Уже? Который час? – воскликнула я в панике, всерьез опасаясь, что в таком пышном платье просто не смогу вовремя спуститься вниз без посторонней помощи. Но Сисси только посмеялась и спокойно принялась расправлять складки на моем платье, которое я успела порядком помять. – Я могла бы это сделать для вас, – упрекнула она меня, и я в нетерпении шумно перевела дух. В другой ситуации я бы ответила, что привыкла решать свои проблемы самостоятельно и в одиночку. Но, видимо, по ее мнению, самой мне с этой проблемой никак не справиться, и поэтому оставалось только смириться, что в высшем обществе самые простые вещи будут делать за тебя.