– И что же, интересно, я должна была задумать? – вопросом на вопрос ответила я. Джейми прищурился. – Не знаю, но вот это все явно неспроста. Заявляешься ко мне в гости с утра пораньше, нахваливаешь мой кофе, угощаешь тортом… Дело явно нечисто, ведь так? – спросил он, и я хитро улыбнулась. – Ну, я так и знал, – простонал Джейми, отставляя свою тарелку в сторону. – У тебя здесь что-то, – лукаво засмеялся констебль, указывая на свой левый уголок рта и намекая тем самым Джейми, что он испачкался шоколадным кремом. Тот смущенно вытер рот рукавом, а затем снова нахмурился и с осуждением посмотрел на меня. – Я собираюсь допросить следующего подозреваемого в убийстве. И хочу, чтобы ты пошел со мной, – наконец раскрыла я ему свой план. Он на мгновение застыл, пристально глядя на меня и пытаясь понять, не шутка ли это. Но я была настроена очень серьезно. И действительно собиралась пойти к Эрнесту Пауэллу и допросить его. – Тебе, видно, совсем жить надоело, – покачал головой Джейми, но я не дала ему закончить. – Не отказывайся раньше времени. Хочу тебе еще кое-что рассказать, уверена, тебя это убедит, – поспешно вставила я и потянулась за тубусом, прислоненным к ножке стола рядом с моим стулом. – Как ты знаешь, я разговаривала с сэром Годриком Перси. А он был одним из меценатов Дэвида Брайтона, – пояснила я специально для констебля, чувствуя, как во мне медленно поднимается волнение. – Он сказал, что машина на чертежах из чемодана – это электрогенератор. И, скорее всего, одна такая машина сможет вырабатывать столько же электроэнергии, сколько целая электростанция. Я нерешительно протянула Джейми рулон, ожидая, что он ужасно испугается появления чертежей, от которых он так хотел избавиться. Однако его реакция меня удивила, потому что он буквально вырвал их у меня из рук и, выйдя из-за стола, развернул. Джейми так много времени ломал голову над тем, что же это за машина на чертежах. И еще примерно столько же пытался перестать об этом думать. Он неплохо в этом разбирался, наверняка понимал отдельные фрагменты, что для чего предназначено. Но без точного понимания основной функции машины все уже имеющиеся знания были чересчур разрозненными. Едва же он услышал от меня слово «электрогенератор», его любопытство вспыхнуло с удвоенной силой. Пытаясь сдержать дрожь в пальцах, он развернул чертежи, от которых пахло старой бумагой и кожей, отодвинул в сторону инструменты и разложил планы на рабочем столе перед собой. Такой интерес мог считаться хорошим знаком, и я решила, не тратя времени, подробнее рассказать о своем разговоре с сэром Перси. – По словам Эрнеста Пауэлла, Брайтон уехал в Америку, и поэтому его давно уже никто не ищет, – закончила я свою историю, и констебль задумчиво посмотрел на меня. – Выходит, если бы мы не обнаружили его труп, все так и продолжали бы считать его сбежавшим за границу, – проговорил он, и я взволнованно закивала. – Вот именно! – воскликнула я. – И это говорит о том, что Пауэлл как раз и может быть убийцей Дэвида Брайтона. – А что говорит против этого? – спросил Эван Миллер, который, вероятно, сразу почувствовал, что меня что-то смущает в этой версии. – Сэр Годрик Перси говорил, что Пауэлл вложил немалую сумму денег в изобретение Брайтона. Он очень остро переживал его исчезновение, даже плакал, когда рассказывал о якобы отъезде Брайтона в Америку. А еще, по словам сэра Перси, эти двое были друзьями, так что, полагаю, Пауэлл должен был быть заинтересован в том, чтобы Брайтон оставался жив, – об этом я хотела сказать еще мистеру Грину на балу, но не успела, потому что нас прервали, а потом как-то возможности не представилось. – Вопрос в мотиве, – Эван Миллер пригладил усы большим и указательным пальцами. – Вопрос в том, зачем Пауэллу убивать инженера? А если убийца не он, откуда тогда взялась информация об отъезде в Америку? – уточнила я, и Джейми с тяжелым вздохом оторвался от чертежей. – И поэтому сейчас ты хочешь пойти к Пауэллу и допросить его, – заключил он, и я торжествующе улыбнулась. – Совершенно верно. – А еще ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – это уже был не вопрос, а скорее сдержанный вывод. Но он сопротивлялся не так уж сильно, как я предполагала. – Если хочешь, можешь взять с собой и констебля, – предложила я, будто ему только этого как раз и не хватало для ощущения полной безопасности, и поднялась со стула. – Как будто вы мне можете запретить пойти с вами, – заявил констебль и тоже поднялся на ноги, показывая, что готов хоть сейчас отправиться к подозреваемому. – Только действуйте, пожалуйста, инкогнито, констебль Миллер. Мы ведь не хотим раньше времени спугнуть Пауэлла. Подкрепитесь хорошенько, мальчики! Впереди столько интересного ждет! – воскликнула я, и Джейми с сомнением покосился на меня, потом на констебля и снова на меня. Он опирался о столешницу, широко расставив руки, так, что на плечах проступали мускулы. А я и не подозревала, что он такой крепкий парень. – Я могу возразить? – пробормотал он, видно, не слишком надеясь, что ему дадут высказаться. – Нет, – сказали мы с констеблем одновременно, и Джейми покорился своей судьбе. Если Джейми был честен с самим собой, сейчас он уже гораздо меньше боялся, чем в начале этой недели, когда воспоминания о той жуткой погоне еще пробирали его до костей. Последние дни, пожалуй, можно было охарактеризовать как вполне себе спокойные. К тому же с недавнего времени к нему приставили констебля Эвана Миллера, так что он чувствовал себя очень даже уверенно, что бывало с ним достаточно редко. Констеблю же потребовалось немало времени, чтобы убедить сержанта Уоррена, что это самый быстрый способ раскрыть дело. А по его мнению, его стоило все же довести до конца. Во-первых, потому, что мы принесли ему информацию на блюдечке, во-вторых, он сам считал гораздо более интересным разбираться с этим делом, чем патрулировать уличное движение в Холборне. К тому же в теплой мастерской Джейми зимой было намного лучше, даже если ему не слишком нравился кофе. ↫Да, в общем, так и есть. Это не может не забавлять. Они с Джейми спокойно еще раз обсудили все события, которые произошли за последние несколько недель, и всего через пару дней в перепуганном до смерти механике снова пробудился интерес к загадочной машине. Но поскольку чертежи он передал мне, у него осталась только зашифрованная записная книжка, которую он спрятал за неплотно лежащим кирпичом в своей спальне. ↫ С ума сошла о таком разбалтывать?! Он просматривал книжку снова и снова, перелистывал страницу за страницей, изучал каждую заметку и пытался интерпретировать каждый рисунок, и в конце концов у него появилась первая догадка. – Это древневенгерский, – поделился он со мной, когда мы вышли из дома и направились в Гарлик-Хилл. Снова пошел снег, и мы быстрее зашагали по серым улицам, чтобы не замерзнуть. Небо заволокло густой пеленой, и дым, идущий из заводских труб, напоминал колонны большого богатого дома. Я с удивлением посмотрела на Джейми, не сразу поняв, о чем речь, и он, вдохнув утренний воздух, взволнованно продолжил рассказывать. – В заметках Брайтона присутствует клинопись. Мне с самого начала показались очень знакомыми эти символы, – проговорил он, вытаскивая из кармана пальто записную книжку, которую он не решился оставить дома без присмотра. Его отец на всю неделю уехал на монтажные работы, а мать он сам не хотел впутывать в эту историю. Не хватало еще, чтобы она столкнулась с грабителями, пришедшими за этой самой записной книжкой. – А ты, значит, знаешь древневенгерский? – недоверчиво спросила я, потирая ладони, чтобы хоть немного отогреться. Джейми рассмеялся. – Нет, Лиз, я не знаю этот язык. Но такой шрифт часто используется в криптографии. Когда мы переведем отдельные буквы, то получим текст на английском, – пояснил он, открыл страницу наугад и показал фрагмент, где в ряд выстроились загадочные символы, похожие на штришки. На бумагу падали снежинки, и Джейми поспешно спрятал записную книжку, чтобы чернила не расплылись. – Значит, есть способ расшифровать книгу? И тогда мы узнаем, как работает эта машина? – спросила я, и Джейми пожал плечами, но в глазах у него горела надежда. – Вероятно, так. Нужно только сходить в библиотеку, взять парочку книг. Потому что у меня дома нет таблицы перевода древневенгерской письменности. – То есть как это нет? У всех есть, и только у тебя нет? – пошутила я, и Джейми слегка подтолкнул меня. Я поскользнулась на заледеневшем булыжнике и лишь в последний момент успела схватиться за столб уличного фонаря, чтобы не упасть на пятую точку. Я так громко расхохоталась, что на меня начали оборачиваться прохожие. Джейми тоже не смог удержаться. Констеблю же, похоже, с самого детства внушали, что над подобными ситуациями смеяться неприлично, и от этого было даже еще забавнее. На Гарлик-Хилл[23], как это ни удивительно, совсем не пахло чесноком. Зато здесь стоял острый запах мочи, как на Темзе в середине лета. В этот зимний день запах был просто невыносим, поскольку холод, кажется, заморозил все остальные запахи, но не самый мерзкий из них. Мы прошли достаточно большой путь, чтобы мои ноги согрелись. Холодно сейчас было только пальцам рук, и кончик носа покраснел от мороза. Простые работяги шли нам навстречу или обгоняли нас, и все они поглядывали на меня с любопытством. Трое мужчин, перевозивших толстые бочки на тележке в сторону порта, поспешно сняли передо мной свои шляпы, и я в очередной раз разозлилась, что не перевезла на Парк-стрит свою старую и более простую одежду. В рабочем квартале я выделялась даже больше, чем нужно. Мы свернули влево, на дорожку, которая вела выше на холм к реке. Чем ближе мы подходили к Темзе, тем холоднее становился воздух. Адрес я записала на клочке бумаги, и, судя по всему, идти нужно было дальше вглубь района, в самое его сердце. Оттуда Эрнест Пауэлл и вел свой бизнес. Дома прямо-таки сливались друг с другом, за освещенными окнами щелкали станки, перекатывались валики, люди переносили шкуры и куски кожи из одного места в другое. На нас обращали внимание лишь немногие. Запах мочи становился все более резким по мере нашего продвижения по Гарлик-Хиллу. В какой-то момент констебль не выдержал: вытащил из кармана носовой платок и зажал им нос. Я весело усмехнулась. – А вас что, совсем не беспокоит эта мерзкая вонь? – фыркнул он, заметив мою усмешку, и я пожала плечами. – Я же говорила, вы просто избалованный педант из Вест-Энда, – поддела я его и гордо вздернула нос кверху, как будто запах экскрементов и разлагающейся плоти совсем не раздражал мое обоняние. Но, возможно, именно в этом и был фокус. Если обоняние в принципе потеряно, здесь было уже не так страшно проходить. – Джейми? – Эван Миллер обратился за поддержкой к механику, который сделал извиняющееся лицо, что еще больше ошеломило констебля. – Да-да, вонь просто ужасная, абсолютно согласен, – закивал Джейми, слабо изображая отвращение, чтобы Эван Миллер не чувствовал себя единственным, кому здесь нечем дышать, и заинтересованно оглядываясь по сторонам. Его внимание, конечно, гораздо больше привлекали станки и машины для дубления кожи и выделки шкур. Этот стук и грохот его даже успокаивали. А для меня это выглядело как настоящая машина для пыток. На заводах были такие же. Я всегда пыталась избежать такой работы. Раньше я гордо заявляла, что она ограничит мою свободу, и вообще без этого можно обойтись. Но сейчас смотрела на вещи реалистично и понимала, что на самом деле я просто боялась этой работы: непрерывной, однообразной, отнимающей последние силы, выдалбливающей всю душу, но не приносящей хорошего заработка. Как следствие, человек все равно оставался голодным, а в карманах по-прежнему свистел ветер. Я же видела, что такая работа делала с моей семьей. Они ломались под тяжестью, а потом в какой-то момент просто сливались с механизмами на заводах. Когда я пошла учиться, окружающие, конечно, не стали меня уважать больше, но зато я могла позволить себе жить так, как этого хотелось мне. И, пожалуй, этого было более чем достаточно в данный момент. Ни о чем другом я и мечтать не смела. Предприятие Эрнеста Пауэлла располагалось в здании из красного кирпича с черной шиферной крышей. Впрочем, оно ничем не отличалось от домов слева и справа от него.