— О, горе тебе, несчастный! — воскликнул купец. — В Бухаре давно такие порядки, что ничего тебе не принадлежит, даже собственная жизнь. Всё, на что положит глаз эмир и его чиновники, не является твоим. Сон снится мне уже несколько ночей напролёт. Я — мальчик-кочевник, заточенный в холодный тёмный зиндан. Что это значит? Или мой отец пытается о чём-то меня предупредить из того места, где пребывает его душа. Когда отец рассказывал мне о приключениях Адиля, я представляла себя мальчиком-кочевником. Поскольку я была единственным ребенком, то думала, что мой отец предпочёл бы сына, а не дочь. Так же как об этом думала ты. Я пыталась вести себя как мальчик и играла только с мальчиками. Я была сильной, смелой, никогда не плакала, даже если расшибала до крови коленку или голову после опасных игр. Когда мне исполнилось одиннадцать, я стала избегать как мальчиков, так и девочек. Мне стало с ними скучно. Я начала читать. В нашем доме была огромная библиотека. В то время моим любимым писателем был Чарльз Диккенс. Как видишь, я всегда любила мрачность. Не буду больше докучать снами о древней Бухаре. С нетерпением жду твоего письма! [1] Большая игра — конфронтация между Британской и Российской империями за господство в Южной и Средней Азии в XIX веке. [2] Сарбаз — пехотинец регулярного войска эмира в Бухарском эмирате. Деньги — это ничто… Дорогая Анара, Какой интересный сон тебе приснился! Я ощутила себя в старой Бухаре. Бедный Адиль и кот! Ведь всемогущему эмиру вскоре опостылеет танцующий кот, также как и всё, чем он когда-то обладал. Я перечитываю твоё письмо и спрашиваю, какой же скрытый смысл кроется в сне. Может быть смысл в том, что мы желаем обладать вещами, которыми не должны обладать? Кто является истинным владельцем чего-то? Или кого-то? Меня удивляет, когда люди считают, что один человек принадлежит другому. Когда говорят, что Дон Жуан принадлежит другой женщине. Неужели он является её собственностью? Как ужасно, моя дорогая! Не удивительно, что так много собственности желает развестись со своими владельцами! Разве кто-то может хотеть, чтобы им обладали? Возможно. Возможно, даже я хочу. Но никогда не буду обладать Дон Жуаном. У меня хотя бы остался Оливер. Так я, во всяком случае, думаю. Оливер куда-то пропал, но он вернется. Когда снова с ним встречусь, попрошу на мне жениться. С ним намного веселей, чем с Китом. Кит Беннет. Даже имя вызывает тоску. Я и Дон Жуан… Всё закончено. Навсегда! Так что тебе не стоит беспокоиться. Дон Жуан позвонил и попросил, чтобы мы встретились. А после того, как мы переспали, он достал из кармана чек. — С большими извинениями, — да, так он и сказал, — с большими извинениями предлагаю деньги за все неудобства, которые причинил. — Ты имеешь в виду похищение? — Именно. Видишь ли, если бы я всё заранее рассказал, ты бы испугалась и ничего бы не получилось. У меня не было другого выбора, — стал объяснять он. Он рассказал плохо слепленную историю о каком-то богатом человеке, который вынужден прятаться в Москве. Дон Жуан выбрал меня в агентстве эскортных услуг, потому что я похожа на жену этого богатого человека. Пока «жена», то есть я, появлялась в лондонских кругах, муж переправлял деньги в Москву, и это не выглядело подозрительно. Что-то в этом роде. А когда все деньги были переправлены, Дон Жуан заплатил людям, которые инсценировали похищение жены его богатого друга, а вернее меня. Таким образом, всё внимание было приковано к мнимому похищению, в то время как настоящая жена благополучно уехала из Великобритании незамеченной. Как-то так. Во всяком случае, я получила объяснение тому, кем была похожая на меня женщина, которую я видела на фото в газете вместе с Дон Жуаном. Грустно, что Дон Жуан выбрал меня не потому, что ему понравилась моя внешность. Нет, я была нужна для превращения его плана в жизнь. — А как насчёт развода? — спросила я. — Не беспокойся. Я планировал уже долгое время. А сейчас самое время выйти из этой тюрьмы. Я сообщу прессе, что жена разводится со мной, потому что думает, что я изменил ей с той женщиной, которой помогал. У меня гораздо больше денег, чем моя жена и её родители могут себе представить. Даже если они заберут у меня всё, что имею в Англии, у меня всё равно останется достаточно денег. Хватит на следующие пять поколений, — добавил он, говоря видимо уже не столько со мной, сколько с самим собой. — Но мои документы… Ты же говорил… — спросила, сама не знаю зачем. На минуту он выглядел удивлённым, а потом начал смеяться. — Так я даю деньги, чтобы ты купила себе хорошего парня с еще более хорошим паспортом, — усмехнулся он. — Ты не думал, что я могла обратиться… — Нет, ты намного умнее, — сказал он. Я почувствовала нарастающий ком в горле, а на мои глаза накатились слезы. Но я не хотела, чтобы он увидел меня плачущей. Я зашла в ванную комнату и сильно укусила себя за руку, чтобы не завизжать. Часть меня говорила, что я должна быть счастлива, ведь я получила деньги. А другая часть просто не могла смириться с мыслью, что я ничего для него не значу. Ничего. Я вышла из ванной комнаты и занялась поисками травы. Наконец-то нашла запасы под кроватью и начала забивать косяк. Руки у меня дрожали. Дон Жуан вошёл в спальню, улыбнулся и сказал: — Ты ещё слишком молода, чтобы так трястись. Какой парень захочет с тобой переспать, когда у тебя трясутся руки? — Он попытался пошутить. — Не смешно, — сказала я. — Хорошо, — ответил он. — Значит я — не смешной. Кажется, я смогу с этим жить. — Он посмотрел на меня, улыбаясь. — Ты никогда не был смешным. Ты — жалкий экземпляр человеческой расы. И я не хочу тебя больше видеть. Кажется, мои слова его шокировали. Хотя я пообещала самой себе не подавать виду, что он причинил мне боль. Не хотела видеть его торжествующим. Но переполнявшие чувства были сильнее разума. — Хорошо, — сказал Дон Жуан, бросая на меня несколько долгих взглядов. Потом взял свой пиджак и ушёл. Ушёл из моей маленькой квартиры и из моей жизни. Пустота… Вакуум… Всё, с чем я осталась… и ещё со спектром других эмоций, которые даже не в состоянии описать. Я потрачу все эти деньги, дорогая. Дай знать, сколько тебе послать, прежде чем сотру всё, что с ним связано. Пойду на рейв-вечеринки и буду кайфовать. Стоит ли быть честной с мужчинами, которые тебя используют? Я стёрла его номер в телефоне. Жаль, что не так-то легко стереть воспоминания. Но уверена, что его облик вскоре испарится, как это произошло с другими мужчинами. Я же пообещала себе, что никогда не допущу ни одного мужчину близко к сердцу. Какую ошибку совершила! Что за испытание! Мне никто не нужен и никогда не будет нужен! Я всё переживу и стану ещё сильнее. Прощайте мечты, прощай Дон Жуан! Надеюсь, ты найдешь себе такую же ужасную женщину, как ты сам, которая сделает с тобой то же самое, что ты сделал со мной. Я не буду себя жалеть. И не хочу, чтобы ты меня жалела. Жизнь — это чертова игра в карты. Если выигрываешь деньги, то теряешь сердце. Невозможно выиграть и то, и другое. По крайней мере в моём случае. К чёрту всё! Заберу деньги! Сначала хотела разорвать чек, даже не посмотрев на него. Но через минуту, на более трезвую голову, когда эмоции уже не были такими сильными, посмотрела на чек. Знаешь, какая в нём сумма? Тридцать тысяч фунтов стерлингов! Столько я стою. Хорошо знать собственную цену. В случае, если снова буду пребывать в облаках. С нетерпением жду твоего ребенка и знаю, что ты одаришь его любовью, подарками и благословениями! Пожалуйста, пиши. Береги себя и ни о чем не беспокойся. По крайней мере, часть наших мечтаний сбылась. Мы получили деньги, хотя искали любовь. Но и это неплохо. Но почему-то как никогда ощущаю себя обездоленной. Даже в худшие времена чувствовала себя намного лучше. Пришло время веселья. Я получила приглашение на комикс-вечеринку на корабле. Это должно быть забавно. Я набрала номер, обозначенный на приглашении, меня спросили, какой мультфильм мне нравится. После чего послали три варианта костюмов на выбор и адрес, где я смогу заказать костюм. Мой выбор пал на роль Джессики Рэббит. Интересно, как буду выглядеть в рыжем парике. Самое время попробовать! Мия «Я попробую обнулить свою жизнь» Привет, дорогая Мия, Не беспокойся это просто фраза из песни[1] группы Velvet Underground. Знаю, о чём предупреждал мой отец. Я потеряла ребенка. Но со мной сейчас всё нормально. Когда это произошло, у меня было чувство будто потеряла часть себя. И боль никак не могла пройти. Я пошла к другу Матиаса. Его имя Нил, но все зовут его Сид Вишес[2]. Нил очень на него похож и ведёт себя так же. Мы заходили к Нилу вместе с Матиасом. Очень давно. Мы немного экспериментировали с наркотиками — курили героин. Я курила всего несколько раз, а Матиас больше. Он сказал, что потом ему было плохо, его рвало, так что он решил, что не стоит этим больше заниматься. Мне нужно было что-то сделать с моим состоянием. Слишком много бессонных ночей, а крепкий алкоголь не помогал. Необходимо более сильное лекарство. Так что решила пойти к Сиду Вишесу. Знаю, что я ему нравилась, когда мы все вместе ходили на готические вечеринки. Я попросила его помочь. Сначала он был удивлён, даже шокирован, несмотря на то, что, кажется, уже был под кайфом. — Не хочу идти на Истегаде[3] и покупать там, — начала объяснять я, — мне продадут какое-то дерьмо. Пожалуйста, мне нужна вмазка. Обещаю — больше никогда не попрошу. Он ничего не сказал. Я положила перед ним тысячу крон. — Я итак это сделаю. Но без твоей помощи будет не безопасно. Пожалуйста, купи мне стаф для инъекции. Не хочу курить. Нужно, чтобы меня вышибло. Сид Вишес снова промолчал. Тогда я села в старое кресло из облезающего дерматина, всем видом показывая, что не собираюсь уходить. Наконец Сид Вишес встал и попросил меня подождать. Прошло около часа. Он пришёл с беловато-сероватым порошком. Он терпеливо нагревал его в ложке, пока тот не стал пениться, превращаясь в жидкость коричневого цвета. Через несколько минут после инъекции, приятная теплая волна разлилась по всему телу. Мои переживания остались где-то очень далеко. И боли больше не было. Воздух пах шоколадом. Я отключилась. Я попала в старую Бухару. Из холодного тёмного зиндана меня вызволил дервиш[4]. Он помог мне сесть в повозку и накрыл тёплым войлочным покрывалом. Лошади поскакали по тёмным пустынным улицам. Самаркандские ворота, через которые мы выезжали из Бухары, были открыты. Светало. Я любовалась плодородными оазисами бухарских земель с их многочисленными посёлками, богатыми садами и шумными арыками, берущими свою жизнь от множества каналов великой реки Зеравшан, которую в древности называли золотоносной. Высокие чинары блестели в лучах солнца на фоне ярко-синего неба. Хлопок уже собрали, в то время как налитые кровью гранаты ждали своей очереди. Вскоре их сладковато-терпким вкусом будут наслаждаться как тучные беки, так и простые жители. Осень щедро одаривает всех. Оазисы постепенно сменились бесплодной степью и солончаками. Вдруг вдали показались мощные стены с высокими башнями. — Это Рабат-и-Малик, древний караван-сарай, который когда-то являлся роскошным пристанищем для путников на перепутье дорог Великого шелкового пути, — сообщил дервиш. Подъехав ближе, мы вышли из повозки, чтобы получше рассмотреть величественные сооружения Рабат-и Малика. За крепостными стенами перед нами предстал великолепный арочный портал, покрытый узорчатым ганчем, раскрашенным в яркие цвета. Мы зашли в украшенную колоннами просторную галерею заброшенного дворца, ещё не утратившего былого великолепия. Солнце стояло в зените, опаляя жгучими лучами безмолвную степь, но здесь, во дворце, было свежо и прохладно. — Как странно, что в этих прекрасных стенах больше никто не обитает и не гостит! — воскликнула я. — Да, — после некоторого раздумья согласился со мной дервиш. — А через несколько веков и мощные стены будут разрушены неумолимым временем. Он немного помолчал, а потом сказал: — Поэтому надо возводить храм, которому не страшен ни ливень, ни ураган, ни время… — А как возвести такой храм? — спросила я. — Такой храм возможно возвести только в твоей душе, — ответил дервиш. Я проснулась. Сид Вишес спал. Я тихо вышла из квартиры и взяла такси до моего дома. Я не буду больше этого делать. Обещаю. Я видела так много людей, которые в буквальном смысле заживо разлагались. Эмигранты из постсоветского пространства. Тех, кого я знаю. И их очень много. Когда больше не осталось иллюзий. Что тогда? Может лучше остаться в собственной стране, мечтая о далёком чужом крае с молочными реками и кисельными берегами, думая о том, что в нём найдется место и для тебя? Меньше, чем за год после употребления героина, твоя кожа поблекнет и потеряет цвет, начнут выпадать зубы, а глаза станут мёртвыми и под ними появятся тёмные круги. Состаришься лет на десять. Внешность героинового наркомана не скрыть, все люди вокруг будут знать твой постыдный секрет. А в один прекрасный день ты начнёшь воровать в магазинах, чтобы достать деньги на героин и будешь просыпаться от забытья в общественном туалете, потому что это ближайшее место, где после покупки можно вмазаться. И тебе будет абсолютно наплевать на запах мочи и грязь. Я исцелюсь от своей боли. Знаю это. Пожалуйста, не волнуйся. Я прочитала твоё последнее письмо о Дон Жуане. Боль любви пройдет. Поверь. Я так много лет была вместе с Матиасом, и, как видишь, на пути к исцелению. Боль пройдет. Всё, что произошло между тобой и Дон Жуаном — только к лучшему. Наслаждайся деньгами и трать их с осторожностью.