Мистер Найтли посмотрел на Эмму так, будто слова эти пришлись ему по душе более, нежели он желал показать. Но прежде чем он успел ответить, мистер Вудхаус, чьи мысли сосредоточены были на семействе Бейтс, сказал: — Как печально, что обстоятельства их так стеснительны! Очень печально! Я частенько подумывал… Это, конечно, малость, но отчего бы нам не делать им маленьких подарков? Давеча мы закололи свинью, так Эмма захотела послать им филейную часть или ногу. Хартфилдская свинина не такая, как обыкновенная. Она очень нежная. И все-таки это свинина. И если, душенька Эмма, они сделают из нее отбивные и слегка поджарят на сковороде, как жарим мы, без капельки жира, а не на вертеле… Ничей желудок не примет мяса, жаренного на вертеле… Тогда, пожалуй, лучше послать им ногу. Ты не находишь, душенька? — Дорогой papa, я уже послала им весь окорок. Я знала, что вы не станете возражать. Ногу они смогут засолить, а филейную часть съедят теперь же, приготовив по своему вкусу. — Верно, душенька, очень верно. Прежде я об этом не подумал, но так и вправду будет хорошо. Только пускай не солят ногу слишком крепко. Когда соли в меру и мясо тщательно проварено, как делают у нас, то можно кушать понемножку с вареной репой, а можно еще взять немного морковки или пастернака. Тогда, я думаю, это не будет вредно для здоровья. — Эмма, — вмешался в их разговор мистер Найтли, — у меня для вас новость. Вы ведь любите новости, так вот по пути к вам я услыхал одно известие, которое, я думаю, будет вам интересно. — Новость? О да, я действительно всегда любила новости. Так что же произошло? Почему вы улыбаетесь? Где вы это услышали? В Рэндалсе? — Нет, Рэндалс я не проезжал… — успел сказать мистер Найтли, как вдруг дверь распахнулась и в зал вошла мисс Бейтс в сопровождении мисс Фэрфакс. Преисполненная одновременно признательности и нетерпения, старшая из женщин не знала, с чего начать — с благодарностей или с известия. Мистер Найтли скоро понял, что упустил момент, и более ему не удастся вставить ни словечка. — Ах, мой дорогой сэр, как вы нынче поживаете? Дорогая моя мисс Вудхаус! У меня прямо дух захватило! Какой прекрасный окорок! Вы слишком щедры! Вы уже слышали новость? Мистер Элтон женится! Эмма, до сих пор не подозревавшая, что речь пойдет о викарии, при звуке его имени невольно вздрогнула и чуть покраснела. — Я собирался сообщить вам то же. Полагал, что это известие вас заинтересует, — молвил мистер Найтли с улыбкой, словно отсылая ее к некоему прошлому спору. — Но где же вы могли это услышать? — вскричала мисс Бейтс. — Откуда вам это известно, мистер Найтли? Я ведь не ранее как пять минут назад получила записочку от миссис Коул! Пять минут! От силы десять! Я уже надела шляпку, жакет и готова была выйти из дому… Только к Пэтти сперва хотела спуститься, переговорить еще раз насчет свинины… Джейн стояла в коридоре. Не так ли, Джейн? Матушка моя, видите ли, беспокоилась, что у нас не найдется большой кастрюли для соления, так я ей обещала сходить посмотреть, а Джейн говорит: «Не пойти ли мне? Вы, кажется, немного простужены, а Пэтти моет кухню». — «Ах, моя дорогая!» — говорю я, и тут принесли записку. Девицу зовут мисс Хокинс — это все, что мне известно. Мисс Хокинс из Бата. Но, мистер Найтли, вы-то откуда узнали? Миссис Коул сразу же написала мне, как только мистер Коул ей сказал. Некая мисс Хокинс… — Полтора часа назад я был у мистера Коула по одному делу. Когда меня к нему провели, он как раз читал письмо Элтона и передал его мне прямо в руки. — Вот как? До чего же… Едва ли найдется новость более интересная для всех нас. Мистер Вудхаус, мой дорогой сэр, вы в самом деле очень щедры! Моя матушка шлет вам горячий привет, самые добрые пожелания и тысячу благодарностей. Говорит, ей ужасно неловко. — Мы находим, — ответствовал мистер Вудхаус, — да так оно и есть, что наша хартфилдская свинина лучше любой другой. И потому для нас с Эммой нет большего удовольствия, чем… — О, дорогой сэр! Матушка говорит, вы, наши друзья, чересчур добры к нам. Если есть на свете два человека, совсем не богатых, но притом имеющих все, о чем можно пожелать, так это мы. Нам следует благодарить Господа за такую счастливую долю! Так вы, мистер Найтли, правда видели письмо? Ах… — Оно коротко. Только извещает о предстоящем. Но писано, разумеется, тоном ликования. — При этих словах в сторону Эммы обращен был лукавый взгляд. — Он, дескать, имеет счастье… Точные слова я позабыл, да и какая в них нужда? Женится он, как вы уже сказали, на некоей мисс Хокинс. Дело, сколько я могу судить, вполне решенное. — Мистер Элтон женится! — проговорила Эмма, только теперь обретя дар речи. — Все, конечно, с радостью его поздравят. — Он еще молод для женитьбы, — заметил мистер Вудхаус. — Не следовало бы ему так торопиться. Мне казалось, будто ему и без этого превосходно живется. Мы всегда бывали рады видеть его в Хартфилде. — Подумать только, мисс Вудхаус, скоро у нас будет новая соседка! — обрадованно произнесла мисс Бейтс. — Моя матушка так довольна! Она говорит, ей тяжко видеть, как бедный старый пасторский дом стоит без хозяюшки. Славная новость, право! Джейн, а ты ведь не видала мистера Элтона? Немудрено, что тебе так не терпится на него взглянуть. Любопытство Джейн казалось не столь всепоглощающим, чтобы полностью овладеть ее мыслями. — Да, мне не приходилось видеть мистера Элтона, — вздрогнув от неожиданности, ответила мисс Фэрфакс. — Он… высок? — Это смотря по тому, кому вы адресуете ваш вопрос, — сказала Эмма. — Мой папенька ответил бы «да», мистер Найтли — «нет», а мы с мисс Бейтс — что он приятного среднего роста. Когда поживете здесь подольше, мисс Фэрфакс, убедитесь: мистера Элтона почитают в Хайбери образцом совершенства — и внешнего, и духовного. — Вы очень справедливо подметили, мисс Вудхаус. Он превосходный молодой человек. Что же до того, высок ли он, то помнишь ли, моя дорогая Джейн, я вчера тебе говорила: они с мистером Перри точь-в-точь одного роста? Мисс Хокинс, верно, чудесная девушка. Мистер Элтон так добр к моей матушке! Чтобы она лучше слышала, предложил ей сидеть на первой скамье — той, что для членов пасторского семейства. Маменька у меня, знаете ли, глуховата — не то чтоб очень тугоуха, просто не сразу разбирает слова. Джейн говорит, полковник Кэмпбелл тоже недослышит. Ему советовали купания — вернее, теплые ванны, — но Джейн говорит, что толку было не много. Полковник Кэмпбелл, знаете ли, наш добрый ангел. А мистер Диксон, по-видимому, чудесный молодой человек, ему под стать. Это так славно, когда хорошие люди соединяются узами родства. А впрочем, они всегда друг дружку находят… Вот, к примеру, мистер Элтон и мисс Хокинс, Коулы — тоже славная чета, затем мистер и миссис Перри… Едва ли я когда-нибудь видала более счастливую пару, чем супруги Перри. Полагаю, сэр, — обратилась мисс Бейтс к мистеру Вудхаусу, — что не много найдется мест, где общество такое же прекрасное, как в Хайбери. Я всегда говорю: «Господь благословил нас соседями!» Мой дорогой сэр, ежели есть кушанье, которое моя матушка предпочитает всем прочим, так это окорок — жареная свининка… — Относительно того, какова мисс Хокинс и давно ли мистер Элтон с ней знаком, ничего определенного, полагаю, сказать нельзя, — молвила Эмма. — Можно предположить, что повстречались они недавно. Ведь мистер Элтон уехал всего четыре недели назад. На этот счет никто действительно не имел достоверных сведений. Последовали новые вопросы и восклицания, затем Эмма сказала: — Вы молчите, мисс Фэрфакс, но надеюсь, что и вы проникнетесь интересом к этой новости. В недавнее время вы так много узнали о сватовстве и женитьбе в связи со свадьбой мисс Кэмпбелл, что равнодушия к союзу мистера Элтона и мисс Хокинс мы вам не простим. — Когда я увижу мистера Элтона, — ответила Джейн, — мне, я полагаю, станет интересно, но, не зная его даже в лицо, я едва ли смогу пробудить в себе любопытство. Свадьба же мисс Кэмпбелл состоялась несколько месяцев назад, и впечатление мое немного ослабло. — Да, как вы верно заметили, мисс Вудхаус, он уехал месяц назад — вчера минуло ровно четыре недели, — сказала мисс Бейтс. — Подумать только — некая мисс Хокинс… Я-то полагала, что мистер Элтон изберет одну из здешних барышень. Нет, не то чтобы… Миссис Коул было шепнула мне, а я сейчас же ответила: «Что вы? Мистер Элтон — достойнейший молодой человек, и все же…» Иными словами, нет во мне таланта предвидеть такое. Я и не говорю, будто есть. Только то вижу, что происходит у меня перед глазами. Однако же никто не удивился бы, если б мистер Элтон осмелился… Я все болтаю и болтаю, а мисс Вудхаус так любезна, что не прерывает меня. Я и в самом деле ни о ком бы не сказала обидного. Как поживает ваша подруга мисс Смит? Она, кажется, вполне уже выздоровела. Давно ли вам писала миссис Джон Найтли? Ах какие славные у нее детки! Джейн, я всегда представляла себе мистера Диксона похожим на мистера Джона Найтли, наружностью и манерами, конечно. Он, мистер Диксон, тоже, должно быть, высок и разговаривает не много… — Вы заблуждаетесь, тетушка, сходства между ними нет ни капли. — До чего удивительно! Никогда невозможно представить себе человека, пока его не увидишь. Сочинишь что-нибудь и увлечешься этой идеей… А мистер Диксон, ты говорила, в строгом смысле слова некрасив? — Нисколько! Говорю же вам: лицо у него самое заурядное. — Но, голубушка, ты давеча сказала, что мисс Кэмпбелл не пошла бы за некрасивого и что ты сама… — Ах! Мое суждение ничего не стоит. Если я расположена к человеку, то он уж и кажется мне красивым. Касательно наружности мистера Диксона я выразила не свое, а, полагаю, общее мнение. — Ой! Джейн, дорогая, боюсь, нам пора бежать. Небо что-то хмурится, и бабушке будет неспокойно. Вы чрезвычайно любезны, мисс Вудхаус, но мы вправду должны с вами проститься. Какую приятную новость узнали мы сегодня! Я пойду непрямым путем, чтобы заглянуть к миссис Коул, но только на минутку — не больше. А ты, Джейн, ступай лучше короткой дорогой, не то, не дай бог, попадешь под дождик! Мы полагаем, что воздух Хайбери действительно пошел ей на пользу. Спасибо вам. К миссис Годдард заходить не буду: она, насколько я знаю, жареного филея не любит, а любит только вареную солонину. Вот когда нога будет готова — тогда другое дело. Доброго вам дня, дорогой сэр. О, мистер Найтли тоже идет? Что ж, чудесно! Если Джейн устанет, не будете ли вы так любезны предложить ей руку? Подумать только: мистер Элтон и мисс Хокинс… Доброго дня, мисс Вудхаус. Оставшись наедине с папенькой, Эмма вполуха слушала его горестные сетования на то, как рано нынче женятся молодые люди — рано и к тому же на барышнях, мало им знакомых. Остальное внимание его дочери было поглощено собственными размышлениями об этом же предмете. Полученная весть позабавила и обрадовала ее, ибо доказывала, что мистер Элтон страдал недолго, но ей было жаль Харриет. Теперь она лишь одно могла сделать для своей компаньонки: самолично сообщить бедняжке огорчительное известие, чтобы та не испытала внезапной резкой боли, услыхав его от чужих людей. В эту пору дня Харриет обыкновенно приходила в Хартфилд. Только бы они с мисс Бейтс ненароком не повстречались. Эмма опасалась, что начинающийся дождь задержит подругу у миссис Годдард и новость явится в неподходящий момент. Дождь лил сильно, но скоро прекратился. Не прошло и пяти минут, как Харриет явилась. Разгоряченный ее вид свидетельствовал о том, что она спешила сюда под натиском волнения, переполнившего сердце. Из груди тотчас вырвалось смятенное: — О, мисс Вудхаус! Можете ли вы себе представить? Удар был уже нанесен, и Эмме оставалось только утешить подругу, сделавшись ее внимательной слушательницей. Харриет с горячностью рассказала, чем была так взволнована. С полчаса назад она вышла от миссис Годдард. Собирался дождь: мог хлынуть в любую секунду, — но она все-таки понадеялась, что успеет добраться до Хартфилда, и зашагала быстро-быстро. Только проходя мимо дома портнихи, которая шила ей платье, решила зайти взглянуть, как продвигается работа. Не пробыв там и минутки, она вышла, и тут как раз начался дождь. Что же ей было делать? Она со всех ног побежала вперед и укрылась у Форда. (Форд, торговец шерстяными и льняными тканями, а также галантереей, содержал в Хайбери самую большую и самую модную лавку.) Там-то Харриет, совершенно ни о чем не подозревая, просидела, пожалуй, минут десять, как вдруг откуда ни возьмись появились… Ах, до чего странно! Однако ж они всегда делали покупки у Форда… Откуда ни возьмись появились Элизабет Мартин и ее брат! — Душенька мисс Вудхаус, вы только подумайте! Я испугалась, что со мной обморок приключится. Совсем не знала, как быть. Сидела я возле дверей, и Элизабет тотчас меня увидала, а он нет — складывал зонтик. А она-то наверно признала меня, только виду не подала и нарочно отвернулась. Оба они прошли в дальний конец лавки. А я все сидела, такая несчастная! Верно, лицо у меня сделалось белое, как мое платье. На улицу мне было не выйти из-за дождя, и все ж я сквозь землю охотней бы провалилась, чем оставаться. А потом… Ох, дорогая моя мисс Вудхаус… Мне кажется, он оглянулся и меня заметил. Оба они отложили товар и стали шептаться — уверена, что обо мне. Быть может, он просил ее заговорить со мной? Как вы думаете, мисс Вудхаус: может ли это быть? Так или нет, а она подошла и спросила, как я поживаю. Если б я протянула ей руку, она б ее, наверное, пожала. Держалась она со всем не так, как прежде: я тотчас заметила, что она переменилась, — но старалась быть приветливой, и мы пожали друг другу руки и немного побеседовали. Я вся дрожала. Сама не помню, что говорила. Помню, как она сказала, что ей жаль, что мы перестали видеться, — такая любезность с ее стороны! Ах, дорогая мисс Вудхаус, до чего мне было тяжко! Дождь как раз притих, и я уж собралась наконец-то уйти, но тут… Вы только вообразите! Я заметила, что он тоже ко мне идет — медленно, знаете ли, как будто в нерешительности. Однако все же подошел и заговорил со мной, а я ему отвечала. Это длилось с минуту, и мне было ужасно не по себе — выразить вам не могу! Наконец я набралась храбрости и сказала: дождь, мол, уже закончился, и мне нужно идти. И пошла. Но не успела я и трех ярдов прошагать от двери — он последовал за мной и сказал, что, ежели я иду в Хартфилд, то лучше мне идти мимо конюшни мистера Коула, а прямая дорога вся залита дождем. Ах, господи! Я думала, что умру! «Очень вам обязана», — говорю ему я. Не сказать было бы неучтиво. Затем он вернулся в лавку к Элизабет, а я пошла через конюшни. Я так думаю, что через конюшни, а вообще-то я дороги не разбирала. Ах, мисс Вудхаус, я бы что угодно отдала, лишь бы всего этого не случилось. Но знаете, до некоторой степени я даже обрадовалась тому, как приятно и благожелательно он со мной держится. И Элизабет тоже была любезна. О мисс Вудхаус, прошу вас: поговорите со мной, утешьте меня! Эмма с радостью утешила бы свою подругу, однако теперь не могла этого сделать. Ей и самой не было спокойно, поэтому она остановилась, чтобы подумать. Поведение молодого фермера и его сестры свидетельствовало, казалось, об искреннем чувстве, и она не могла не жалеть их. Ежели судить по рассказу Харриет, в том, как они себя держали, ощущалась одновременно раненая любовь и подлинная душевная чуткость. Однако Эмма и прежде считала Мартинов достойными и добропорядочными, но все же фермер неподходящая партия для Харриет. Ничто не изменилось. Не следовало смущаться из-за такого пустяка… Конечно, фермеру есть о чем сожалеть, и всему его семейству тоже. Ранена, вероятно, не только его любовь, но и гордость. Возможно, за счет мисс Смит Мартины надеялись возвыситься — это во-первых, а во-вторых, стоит ли всерьез воспринимать рассказ Харриет? Бедняжка так непривередлива, ее так легко растрогать! Высока ли цена ее похвалам? Сделав над собой усилие, Эмма постаралась прогнать сомнения прочь. Произошедшее, сказала она себе, было не более чем пустяком, о котором нечего и говорить. — В тот момент вам, вероятно, в самом деле пришлось нелегко, — произнесла она вслух. — Однако вы, очевидно, прекрасно держались. Теперь все уже позади и, быть может — нет, совершенно точно, — больше не повторится, потому что первая встреча бывает только однажды. Не думайте больше об этом. — Да, не буду больше думать, — сказала Харриет, но говорить ни о чем другом она все же не могла. Чтобы вытеснить Мартинов из головы своей подруги, мисс Вудхаус принуждена была спешно сообщить ей ту новость, к которой намеревалась поначалу осторожно ее подготовить. Эмма теперь и сама не знала, радоваться ли такому настроению Харриет или же сердиться на нее, испытывать стыд или просто смеяться. Вот чем завершились вздохи по мистеру Элтону! Викарий, однако, постепенно возвратил себе прежнюю власть над помыслами мисс Смит. Поначалу Харриет не выказала такого волнения, какое выказала бы днем или даже часом раньше, но любопытство ее возрастало, и, прежде чем покинуть Хартфилд, она успела испытать и выразить всевозможные грани удивления, любопытства и сожаления, боли за себя и радости за счастливицу мисс Хокинс. Мартины заняли в воображении Харриет подобающее им второстепенное место. Эмма почла за лучшее видеть в этой встрече пользу: впечатление от нее оказалось не настолько сильно, чтобы следовало тревожиться, однако смягчило удар, нанесенный известием о женитьбе мистера Элтона. При теперешнем образе жизни Харриет случайные встречи с фермерским семейством едва ли могли быть частыми. Нарочно же Мартины не искали ее общества: то ли им недоставало решимости, то ли они не желали себя принижать. Так или иначе, после неудачного сватовства Роберта сестры более не захаживали к миссис Годдард. Можно было надеяться, что пройдет целый год, прежде чем какая-либо необходимость заставит Харриет обменяться с Мартинами парой слов. Глава 4 Людская природа благорасположена к тем, кто оказался в том или ином занимательном положении, посему о молодом человеке, который женился или умер, непременно отзываются с добрым участием. Не прошло и недели с тех пор, как имя мисс Хокинс было впервые упомянуто в Хайбери, а жителям деревни уже стало откуда-то известно, что эта особа — воплощение красоты, ума и добродетели: хороша собой, изысканна, образованна и в высшей степени мила. Когда торжествующий мистер Элтон возвратился, с тем чтобы воспеть собственные блестящие перспективы и достоинства избранницы, ему почти уж нечего было прибавить: разве что назвать ее имя и сказать, какие пьесы она предпочитает играть на фортепьяно. Мистер Элтон уезжал отвергнутым и подавленным, а вернулся счастливейшим человеком. Его постигло разочарование после множества самых, как он полагал, обнадеживающих знаков. Та, чьего расположения он добивался, не только отказала ему, но и унизила тем, что мысленно связала с другой, недостойной. Он покинул Хайбери глубоко оскорбленным, а возвратился счастливо помолвленным с девицей, которую, разумеется, ставил выше первой, ибо при подобных обстоятельствах наш разум склонен отдавать обретенному предпочтение перед утраченным. Он приехал веселый и довольный собой, нетерпеливый и деятельный, равнодушный к мисс Вудхаус и презирающий мисс Смит. В дополнение ко всем совершенствам, обыкновенным для невесты, мисс Хокинс имела независимое состояние, о котором говорили, что оно составляет десять тысяч, — недурное средство обеспечить себе и почет, и удобство. История удалась на славу: викарий женился не на безродной бесприданнице, а завоевал женщину с капитальцем в десять тысяч фунтов или около того, причем завоевал с восхитительной быстротой — через час после того, как их представили друг другу, она уж стала его отмечать. Мистер Элтон поведал миссис Коул о том, сколь стремительно было его восхождение: случайная встреча, обед у мистера Грина, вечер у мистера Брауна, улыбки и вспышки румянца, делавшиеся все более многозначительными, бесчисленные смущенные взгляды и взволнованные возгласы… Впечатление, произведенное мистером Элтоном на девицу, оказалось столь сильно, что она тотчас к нему расположилась и вскоре уж была рада, ежели выразиться без обиняков, видеть в нем своего супруга. Такой успех тешил тщеславие мистера Элтона, не противореча его благоразумному расчету. Он выиграл и в материальном, и духовном, приобрел и состояние, и любовь, а посему, как надлежит всякому счастливцу, говорил лишь о себе и своих чаяниях, ожидал поздравлений, готов был к дружеским шуткам и с бесстрашной сердечностью улыбался тем местным барышням, при встрече с которыми всего несколько недель назад выказал бы более осмотрительную любезность. До свадьбы оставалось уж недалеко. У жениха и невесты не было иных забот, кроме приготовления к торжеству. Когда мистер Элтон вновь отправился в Бат, все замерли в ожидании: миссис Коул намекнула соседям, что викарий возвратится в Хайбери вместе со своей нареченной. В немногие дни между двумя отлучками мисс Вудхаус мало видела викария, однако этого было достаточно, чтобы преодолеть тревожную неловкость первой встречи и заметить, сколь мало украсил его уязвленно-чванливый вид, напускаемый им на себя в ее присутствии. Эмма уж и не понимала, как этот человек мог некогда казаться ей любезным. Теперь один вид мистера Элтона неизбежно будил в ней чувства столь неприятные, что если она и была готова видеть его впредь, то только в наказание, в назидание себе и во усмирение своего ума. Она не желала ему ничего дурного, но встречи с ним были для нее мучительны. Он доставил бы ей немалую радость, если бы зажил в довольстве где-нибудь милях в двадцати от Хартфилда. Неприятность, доставляемая Эмме проживанием мистера Элтона в Хайбери, должна была, однако, сделаться менее острой после его женитьбы. Перемена в жизни викария обещала сгладить многие неловкости, ибо, женившись, он мог уж не искать особого оправдания тому, что более не посещает прежних друзей. Вероятно, вскоре он стал бы соблюдать в отношении к мисс Вудхаус первоначальную учтивость. О невесте мистера Элтона Эмма заранее составила не самое лестное мнение. Мисс Хокинс была, несомненно, под стать своему жениху: имела достаточное по хайберийским понятиям образование и миловидную наружность, которая, однако, померкла бы в сравнении с красотой мисс Смит. Касательно связей, не сомневалась Эмма, викарий вовсе ничего не приобрел, невзирая на непомерные притязания, следствием коих явилось пренебрежение к Харриет. Узнать это наверняка казалось вполне возможно. Если натура девицы могла долго себя не выказывать, то выяснить, из какого семейства она происходит, не составляло слишком большого труда, и ежели не считать десяти тысяч приданого, то едва ли у нее имелись какие-либо преимущества перед Харриет: ни имени, ни благородной крови, ни влиятельных родственников. Мисс Хокинс была младшей дочерью бристольского коммерсанта — так он себя называл, — однако, если судить по скромности нажитого им капитала, справедливее было бы его назвать простым торговцем. Каждую зиму он какое-то время проводил в Бате, но жил в Бристоле, в самой гуще этого города. Несколькими годами ранее родители мисс Хокинс умерли. Остался дядя, служащий по адвокатской части, в чем и заключалось единственное его достоинство — иных ему даже и не приписывали. Этого дядю, у которого девица поселилась после смерти матери и отца, Эмма рисовала себе клерком какого-нибудь присяжного поверенного, слишком глупым, чтобы дослужиться до хорошего места. Вся слава семейства Хокинс заключалась в том, что старшая дочь вышла замуж за бристольского джентльмена, жившего на широкую ногу: держал аж два экипажа! Это было все, чем могла похвастать мисс Хокинс. Свои чувства и соображения на сей счет Эмма охотно внушила бы Харриет, но увы: искоренить любовь в сердце подруги оказалось труднее, нежели заставить ее влюбиться. Никакие увещевания не помогали мисс Смит забыть того, кто наполнил собой многочисленные пустоты ее ума. Его нельзя было прогнать, но, вероятно, можно было вытеснить другим — да, уж это наверняка. Даже Роберт Мартин казался вполне пригодным. Ну а более ничто, как полагала Эмма, не могло излечить Харриет. Бедняжка принадлежала к числу тех женщин, которые, раз влюбившись, уже не исцеляются от любви. Возвращение мистера Элтона из Бата усугубило ее страдания, ибо теперь предмет то и дело попадался ей на глаза. Эмма видела викария всего однажды, но Харриет по два, а то и по три раза на дню непременно встречалась, или видела издалека, или слышала его голос, или замечала мелькнувшую его спину. Такие мелочи, подогревавшие ее любопытство и дразнившие воображение, не позволяли милому образу меркнуть. Более того, мистера Элтона без конца поминали в ее присутствии. Везде, кроме хартфилдской гостиной, она бывала окружена теми, кто не видел в викарии ни малейшего изъяна и находил его предстоящую женитьбу самым занимательным из всех возможных предметов беседы. Казалось, все, кто находился в пределах слышимости оживленно обсуждали только то, что касалось викария: дел, доходов, слуг, меблировки дома. Любовь Харриет укреплялась бесчисленными похвалами мистеру Элтону, а боль растравлялась разговорами о счастливице мисс Хокинс и лицезрением неизменного жениховского ликования: и то, с каким видом прошагал он под окнами дома, и даже то, как сидела на нем шляпа, казалось, доказывало пылкость его чувств к избраннице. Если б не раскаяние и не сострадание к бедняжке Харриет, Эмму, пожалуй, позабавили бы колебания ее влюбленного ума: мистер Элтон и Мартины поочередно овладевали помыслами мисс Смит, будучи друг для друга действенным противоядием. Женитьба первого лечила рану после внезапной встречи со вторыми, а боль от известия о скорой свадьбе смягчена была тем, что через несколько дней после случая в лавке Элизабет Мартин зашла к миссис Годдард. Мисс Смит, не оказавшаяся дома, получила по возвращении записку, очень ее растрогавшую, ибо в словах писавшей ощущалась лишь малая примесь упрека при безусловном преобладании добрых чувств. До возвращения мистера Элтона Харриет только о том и думала, что бы предпринять в ответ, причем в действительности ей хотелось сделать больше, нежели она готова была признать. Но вот викарий возвратился из Бата, и все прежние мысли улетучились из головки его поклонницы. Покамест он был в Хайбери, о Мартинах она не помышляла, однако на следующее же утро после его повторного отъезда Эмма, желая утешить подругу, предложила ей нанести Элизабет Мартин ответный визит. Какой прием Харриет встретит, что ей следует говорить или делать, а чего разумнее избегать — об этом Эмма размышляла не без некоторой тревоги. Быть может, стоило вовсе пренебречь приглашением войти? Нет, это значило бы выказать неуважение и неблагодарность к матери и сестрам Роберта Мартина. Однако возобновлять опасное знакомство… После долгих сомнений Эмма решила: пусть Харриет навестит Мартинов, но сделает это так, чтобы они, если не глупы, ощутили формальную холодность визита. Она отвезет подругу в своем экипаже, высадит возле фермы, а сама проедет чуть дальше и вернется до того, как что-либо успеет навредить делу: какие-то действия хозяев или воспоминания о прошлом. Мартины ясно увидят, какие границы установлены отныне для знакомства с ними. Ничего лучшего Эмма придумать не сумела. Даже собственное ее сердце не вполне одобряло этот замысел, ощущая в нем неблагодарность, едва прикрытую учтивостью, и все же осуществить его было необходимо. Иначе что могло статься с Харриет? Глава 5 Сердце Харриет не лежало к посещению фермы. Всего лишь получасом ранее того момента, когда Эмма послала за ней к миссис Годдард, она имела несчастье увидеть, как дорожный сундук преподобного Филиппа Элтона водружают на телегу мясника для отправки с почтовым экипажем в Бат, в гостиницу «Белый олень». Стоило Харриет стать свидетельницей этой картины, как весь мир за исключением этого сундука перестал для нее существовать. На ферму она, однако, поехала. Когда экипаж остановился перед широкой дорожкой, аккуратно засыпанной гравием и обсаженной шпалерными яблонями, воспоминания о счастливых днях минувшей осени пробудили в ней легкое волнение. Здесь, в начале тропы, ведущей к фермерскому дому, они с Эммой расстались. Видя то боязливое любопытство, с каким Харриет озиралась по сторонам, мисс Вудхаус продолжила путь в твердом намерении не позволить подруге провести на ферме долее условленной четверти часа. Сама она решила уделить это время служанке, которая, выйдя замуж, поселилась в Донуэлле. Спустя ровно пятнадцать минут карета мисс Вудхаус вновь остановилась перед белыми воротами. Харриет вышла сразу же, как только за ней послали, не обремененная ничьим опасным обществом. Только одна из девиц Мартин показалась в дверях дома и простилась с гостьей вполне церемонно.