Когда Эмма вслух задала последний вопрос в присутствии тех немногих, кто знал ее истинное мнение о супруге викария, миссис Уэстон предложила такой ответ: — Едва ли мисс Фэрфакс вкушает в пасторском доме какие-либо особенные радости, и все же, милая Эмма, это, видимо, лучше, чем вовсе никуда не выходить. Мисс Бейтс — добрая душа, но в качестве постоянной компаньонки может быть докучлива. Прежде чем осуждать вкус мисс Фэрфакс, мы должны принять во внимание то, из чего она выбирает. — Вы правы, миссис Уэстон, — с жаром ответил мистер Найтли. — Мисс Фэрфакс способна составить суждение о миссис Элтон не хуже любого из нас и предпочла бы другое общество, если бы имела такую возможность. Однако никто, кроме жены викария, не уделяет ей внимания. Эмма смутилась, заметив его укоризненную улыбку и почувствовав к тому же, что и миссис Уэстон украдкой на нее взглянула, и, слегка зардевшись, возразила: — Полагаю, такие знаки внимания, какие делает миссис Элтон, должны бы скорее оттолкнуть, чем привлечь мисс Фэрфакс. Я не думала, чтобы приглашения, получаемые от этой дамы, могли быть заманчивы. — Не удивлюсь, — заметила миссис Уэстон, — если мисс Фэрфакс посещает дом Элтонов против собственной склонности, движимая тетушкиным страстным желанием быть благодарной. Вероятно, бедная мисс Бейтс навязала племяннице кажущуюся близость с миссис Элтон, хотя собственный ее разум, несмотря на естественное стремление к небольшому разнообразию, противился такому сближению. Обе дамы с некоторым волнением ждали ответа мистера Найтли, и тот, помолчав немного, промолвил: — Следует учитывать еще одно обстоятельство. Миссис Элтон говорит с самой мисс Фэрфакс иначе, нежели о ней. Как всем нам известно, обсуждать человека за глаза — одно дело, беседовать с ним лично — совсем другое. В общении между собой мы все ощущаем влияние чего-то выходящего за границы простой учтивости, чего-то, что усвоено нами раньше. Говоря с человеком, мы не позволим себе тех неприятных намеков, которыми, вероятно, сыпали часом раньше. Мы все ощущаем по-иному. Такова общая закономерность, а кроме того, не сомневайтесь, что своим превосходством (как ума, так и манер) мисс Фэрфакс внушает миссис Элтон страх, и, говоря с нею с глазу на глаз, эта женщина в полной мере выказывает ей должное почтение. Миссис Элтон, возможно, никогда прежде не встречала таких, как Джейн Фэрфакс, и, при всем тщеславии, не может не видеть, как много она уступает новой своей знакомой если не умом (этого она, вероятно, не понимает), то по крайней мере умением себя держать. — Я знаю, сколь лестно ваше мнение о Джейн Фэрфакс, — заметила Эмма, подумав о маленьком Генри. Испытывая тревогу, к которой примешивалась деликатность, она не нашлась что еще сказать. — Да, — ответил мистер Найтли. — Я ни от кого этого не скрываю. — И все же… — бросив на него лукавый взгляд, начала Эмма, но тут же осеклась: нет, пожалуй, лучше узнать всю огорчительную правду сразу, — а потому торопливо продолжила: — Вы, пожалуй, и сами не вполне сознаете, насколько высоко ставите мисс Фэрфакс. Боюсь, однажды ваше собственное восхищение ею может вас удивить. В эту минуту мистер Найтли сражался с нижними пуговицами своих толстых кожаных гетр, пытаясь их застегнуть. То ли от физического усилия, то ли по иной причине лицо его было красно, когда он ответил: — О, и вы туда же? Однако мистер Коул безнадежно вас опередил. Он сделал мне такой намек еще месяца полтора назад. Мистер Найтли замолчал. Эмма, почувствовав, как миссис Уэстон украдкой наступила ей на ногу, не знала, что и думать. — Но уверяю вас, ваши опасения напрасны, — продолжил мистер Найтли. — Миссис Фэрфакс отказала бы мне, если бы я просил ее руки, чего делать я, однако, совершенно не намерен. Эмма в свою очередь коснулась ногой ноги миссис Уэстон и удовлетворенно воскликнула: — Вы, мистер Найтли, не тщеславны — за это я готова ручаться! Он, казалось, ее не слышал, будучи погружен в раздумья — по-видимому, тягостные, — и немного погодя произнес: — Вы, стало быть, решили, что я должен жениться на мисс Фэрфакс? — Помилуйте! Вы так бранили меня за склонность к сватовству, что с вами я бы никогда не позволила себе такой вольности. Давешние мои слова ничего не значили. Мы ведь иногда говорим просто так, без какого бы то ни было серьезного смысла. О, клянусь вам, я вовсе не хочу, чтобы вы женились — ни на Джейн Фэрфакс, ни на какой другой Джейн. Если вы женитесь, то уж не будете приходить посидеть с нами просто так, по-приятельски. Мистер Найтли снова задумался, наконец сказал: — Нет, Эмма, не думаю, чтобы мое восхищение мисс Фэрфакс могло явить мне какую-либо неожиданность. Уверяю вас, мои мысли о ней не такого свойства. Джейн Фэрфакс — очаровательная девушка, но и она не совершенна. Есть и у ней недостаток: она не обладает той открытостью души, какую мужчина хочет видеть в жене. То, что у мисс Фэрфакс есть недостатки, не могло не обрадовать Эмму, и она спросила: — Так как же мистер Коул? Вы, верно, скоро заставили его замолчать? — Да, очень скоро. Коул осторожно намекнул, а я сказал, что он ошибается. Он извинился и более об этом не поминал. Коул не стремится быть умнее и проницательнее всей округи. — В этом он так не похож на миссис Элтон, которая желает быть умнее и проницательнее целого мира! Интересно знать, что она говорит о Коулах и как их за глаза называет. Сумела ли придумать и для них вульгарное по своей фамильярности прозвище? Ежели вы для нее просто Найтли, тогда кто же мистер Коул? Но, пожалуй, вы, миссис Уэстон, правы: не стоит удивляться тому, что Джейн Фэрфакс принимает ее любезности и согласна терпеть ее общество. Ваш довод меня убедил: желание спастись от мисс Бейтс мне понятно. А вот в торжество разума мисс Фэрфакс над разумом миссис Элтон я поверить не могу. По моему убеждению, супруга нашего викария не способна признать чьего-либо превосходства — хоть в уме, хоть в речах, хоть в делах. Не верится мне и в то, что она стала бы стеснять себя чем-либо, кроме собственных весьма скудных представлений о хорошем тоне. Полагаю, она попросту не может не оскорблять собеседника постоянными похвалами, советами и предложениями услуг. И, уж конечно, она не может не докучать мисс Фэрфакс подробным перечислением всего того, чем намерена ее осчастливить: от места гувернантки до места в распрекрасном ландо мистера Саклинга. — Джейн Фэрфакс не лишена способности чувствовать, — произнес мистер Найтли. — В бесчувствии я ее не упрекаю. Полагаю, что у нее восприимчивая душа и стойкостью она обладает замечательной. Способна быть терпеливой, держать себя в руках, но открытости ей недостает. Джейн Фэрфакс сдержанна, причем сейчас, подозреваю, более, чем прежде. А я люблю людей открытых. Нет, до тех пор, пока Коул не намекнул мне, что я к ней неравнодушен, у меня и в мыслях не было ничего подобного. Я видел Джейн Фэрфакс, говорил с ней — всегда с восхищением и удовольствием, — но не больше того. — Ну, миссис Уэстон, — проговорила торжествующе Эмма, когда свойственник их покинул, — что вы теперь скажете о намерении мистера Найтли жениться на Джейн Фэрфакс? — Я скажу вот что, милая: он так много думает о том, как бы в нее не влюбиться, что будет неудивительно, ежели в конце концов все-таки влюбится. Уж не взыщите… Глава 16 Все жители Хайбери и окрестностей, когда-либо посещавшие дом мистера Элтона, сочли необходимым оказать ему особое внимание по случаю женитьбы. В честь молодой четы устраивались обеды и ужины. Приглашениям не было конца, и миссис Элтон могла не без удовольствия посетовать на то, что даже не знает, выдастся ли у нее когда-нибудь свободный день: «Теперь я вижу, какая жизнь ждет меня здесь. Ах, право, эти развлечения выжмут из нас все соки. А мы, однако, пользуемся популярностью! Сельская глушь оказалась не так уж и скучна. С понедельника по субботу у нас расписаны все вечера! Даже женщина, не столь богатая душою, как я, едва ли затосковала бы». Ни одного приглашения миссис Элтон не отклоняла. В Бате она привыкла к частым вечеринкам, а в «Кленовой роще» пристрастилась к званым обедам. Поначалу ее несколько шокировало то, что в домах хайберийцев нет второй гостиной, слуги не обучены, как полагается, обносить гостей кексами, а на карточных вечерах к напиткам не подают льда. Миссис Бейтс, миссис Перри, миссис Годдард и другим местным дамам недоставало знания света, однако миссис Элтон надеялась вскорости всему их научить. Весной она ответит на их любезность, устроив первоклассный прием. На каждом ломберном столе будет отдельный канделябр и нераспечатанная колода карт. В помощь постоянным домашним слугам наймут новых, дабы каждое блюдо подавалось строго в назначенный час и гостей обносили сообразно с их положением. Эмма между тем тоже намеревалась дать обед в честь Элтонов. Хозяевам Хартфилда негоже отставать от других во избежание отвратительных подозрений в том, что она о чем-то сожалеет и потому злится. Нет, дать обед следовало непременно. После десяти минут уговоров мистер Вудхаус согласился, но, как всегда, не пожелал сидеть во главе стола, что вызвало обыкновенное для таких случаев затруднение: надлежало найти того, кто займет почетное место. Над списком приглашенных Эмма думала недолго. Кроме Элтонов званы были только Уэстоны и мистер Найтли. Восьмой пришлось позвать Харриет. Эмма сделала это скрепя сердце и по многим причинам с радостью уступила подруге, когда та принялась умолять, чтобы ей позволили не приходить. Мисс Смит предпочла бы поменьше бывать в обществе мистера Элтона, ибо еще не научилась без тяжелого чувства видеть его рядом с очаровательной счастливицей женой. Ежели мисс Вудхаус не возражает, она бы лучше осталась дома. Эмма, согласная с нею, могла и вовсе ее не приглашать, однако считала, что пригласить обязана. Теперь же, зная, какого усилия воли потребовал от Харриет отказ от приглашения в гости, мисс Вудхаус порадовалась стойкости своей маленькой приятельницы и позвала на ее место ту, кого действительно хотела позвать, — Джейн Фэрфакс. После недавнего разговора с миссис Уэстон и мистером Найтли Эмма чувствовала себя более, чем прежде, виноватой перед племянницей мисс Бейтс. Замечание свойственника относительного того, что никто, кроме миссис Элтон, не уделяет Джейн Фэрфакс внимания, запало в душу хозяйке Хартфилда. «Касательно меня, — подумала она, — мистер Найтли прав, а ведь меня он и имел в виду прежде всех остальных. Мне в самом деле следует стыдиться. Мы с ней сверстницы, знакомы с детских лет, и я должна бы проявлять к ней больше дружелюбия. Теперь расположить ее к себе будет трудно: слишком долго я ею пренебрегала. Но я все же постараюсь быть к ней внимательнее, чем была до сих пор». Все приглашенные оказались свободны и ответили, что придут с радостью. Сперва, однако, Эмме предстояло разрешить еще одно затруднение, возникшее вследствие неудачного стечения обстоятельств: Изабелла придумала отправить двоих старших сыновей на несколько недель в гости к дедушке и тете. Мистер Джон Найтли вызвался доставить их и провести с ними в Хартфилде весь первый день — как раз тот, на которой и назначили обед. Дела не позволяли ему отсрочить поездку, посему и мистер Вудхаус, и Эмма были встревожены. Старик уверял, что, ежели за столом соберутся более восьми человек враз, его нервы этого не выдержат. Между тем приходилось ждать девятого гостя — причем такого, который наверняка и сам будет не в лучшем расположении духа оттого, что, приехав в Хартфилд менее чем на двое суток, умудрился попасть на званый обед. Успокоить мистера Вудхауса Эмма сумела лучше, нежели себя самое. Ему она сказала, будто присутствие еще одного человека никакой роли не сыграет: мистер Джон Найтли неразговорчив, и шуму от него не прибавится. На самом же деле эта перемена опечалила ее. Ей вовсе не хотелось становиться мишенью хмурых взглядов зятя и вести с ним принужденную беседу. Вскоре, однако, все устроилось наилучшим образом — особенно для мистера Вудхауса. Джон Найтли приехал, но мистера Уэстона вызвали в город на целый день. Он мог еще приехать в Хартфилд вечером, к обеду же никак не поспевал. Старик отец был спокоен и доволен. Видя это, а также радуясь приезду мальчиков и тому философическому смирению, с каким их родитель принял свою учесть, Эмма тоже стала тревожиться меньше. Все приглашенные явились в назначенный час, и мистер Джон Найтли, казалось, с самого начала взял на себя труд быть приятным. Пока обед еще не подали, он, вместо того чтобы отозвать брата к окну и разговаривать с ним одним, завел беседу с мисс Фэрфакс. На миссис Элтон, которая предстала во всей своей красе, в жемчугах и кружевах, он поглядел лишь затем, чтобы дать отчет Изабелле, говорить же предпочитал с тихой спокойной девушкой, давней своей знакомой. Он повстречал ее еще до завтрака, когда возвращался после прогулки с мальчиками. В тот час начинался дождь, и теперь для джентльмена было естественно проявить в связи с этим обстоятельством немного участливого внимания к даме. — Надеюсь, мисс Фэрфакс, — сказал мистер Джон Найтли, — сегодня утром вам не пришлось идти далеко? Иначе вы бы промокли. Мы с сыновьями едва поспели возвратиться. — Я только заглянула на почту и успела вернуться домой до того, как дождь разошелся. Пока я в Хартфилде, письма забираю каждый день. Для почтальона это избавление от лишних хлопот, а для меня — повод выйти. Мне полезно прогуляться перед завтраком. — Но ведь не под дождем же, я полагаю? — Когда я выходила из дому, дождя не было и в помине. Мистер Джон Найтли улыбнулся: — Вероятно, вам очень хотелось совершить эту прогулку. Когда мы вас увидели, вы и шести ярдов не успели пройти от двери, а Генри и Джон уже поймали больше капель, чем могли сосчитать. Пока мы молоды, почтовая контора обладает для нас удивительной притягательностью, но поживите с мое, и уж никакое письмо не выманит вас на улицу в дождь. Мисс Фэрфакс, слегка покраснев, ответила: — В ваши годы я едва ли буду, как вы, иметь подле себя всех, кто дорог моему сердцу, а посему едва ли сделаюсь безразлична к письмам только оттого, что стану старше. — Безразличны? О нет, безразличия я вам не предрекаю. Письма не могут не нарушать нашего покоя. Беда нам с ними. — Вы говорите о деловой переписке, я же — о дружеской. — Дружеские письма еще хуже деловых, — возразил Найтли. — Дело, знаете ли, временами приносит деньги, дружба — никогда. — Ах, вы же это не всерьез? Я хорошо знаю мистера Джона Найтли и уверена: он ценит дружбу, как и все мы. Легко верю, что письма для вас значат мало — гораздо меньше, чем для меня, — но причина тому различие наших положений, а не возрастов. Те, кто вам дорог, всегда рядом с вами. Я десятью годами моложе вас, но и через десять лет мне этого не достичь, а значит, до тех пор, пока мои друзья живы, почта, я полагаю, не утратит для меня своей притягательности. Я буду спешить туда и в худшую погоду, нежели сегодня. — Говоря о том, что время вас изменит, — возразил Найтли, — я подразумевал те перемены в вашем положении, которые произойдут с годами. В моем понимании одно невозможно без другого. Течение лет ослабит вашу привязанность к тем, кого вы не можете видеть каждый день, но не это я имел в виду. Как ваш старый друг, мисс Фэрфакс, я позволю себе высказать надежду на то, что через десять лет вы будете, как я теперь, окружены любимыми и любящими существами. Слова эти мистер Найтли произнес сердечным тоном, отнюдь не имея намерения оскорбить собеседницу. Она поблагодарила его с усмешкой, желая показать, что не приняла сказанного им всерьез, но румянец, вспыхнувший на щеках, дрогнувшая губка и блеснувшие в глазах слезы свидетельствовали о том, что в действительности ей не до смеха. В эту минуту ее вниманием весьма кстати завладел мистер Вудхаус. По своему обычаю, он обходил гостей, делая комплименты дамам, и, подойдя после всех к племяннице мисс Бейтс, произнес со всей свойственной ему ласковой любезностью: — Мне очень печально слышать, мисс Фэрфакс, что нынче утром вы попали под дождь. Молодым леди следует себя беречь. Молодые леди — нежные цветки. Им надлежит заботиться о своем здоровье и своей красоте. Вы, голубушка, сменили чулочки? — Да, сэр, конечно. Очень признательна вам за доброе участие. — Дорогая моя мисс Фэрфакс, барышни для того и созданы, чтобы их оберегали. Добрейшие ваши бабушка и тетушка, надеюсь, здоровы? Они мои очень давние друзья, но я, к сожалению, по слабости здоровья сделался им не слишком-то хорошим соседом… Сегодня вы оказали нам честь. Мы с дочерью питаем к вам большое уважение и чрезвычайно рады видеть вас в Харт— филде. После этих слов учтивый и добросердечный пожилой джентльмен смог наконец сесть, исполнив свой долг: с подобающим радушием приветствовав каждую из прекрасных дам. Тем временем слух о прогулке мисс Фэрфакс под дождем достиг ушей миссис Элтон, и та тотчас пришла в негодование: — Дорогая моя Джейн, что я слышу? Вы ходили на почту во время дождя? Так нельзя делать, уверяю вас! Как вы, болезненная девушка, могли на такое решиться? Вот что случается, когда меня нет рядом и я не могу о вас позаботиться! Джейн очень терпеливо заверила миссис Элтон в полной сохранности своего здоровья. — Ах, и не говорите мне, будто не простудились. Вы в самом деле очень хрупки и обязаны себя беречь. Пойти на почту! Слыхано ли это, миссис Уэстон? Мы должны непременно повлиять на Джейн. — Я, во всяком случае, хотела бы дать вам совет, мисс Фэрфакс, — произнесла миссис Уэстон с дружелюбной настойчивостью. — Не следует так рисковать. При вашей склонности к сильным простудам вам надлежит проявлять особенную осторожность, тем паче в эту пору. Весна, как мне кажется, — опасное время. Лучше подождать ваших писем часик-другой, да хоть бы и полдня, чем снова навлечь на себя кашель. Вы ведь, верно, и сами теперь понимаете, что поступили неосмотрительно. Вы очень разумная девушка и больше не станете подвергать себя опасности. — О, конечно же, не станет! Мы ей не позволим, — с горячностью откликнулась миссис Элтон и, решительно кивнув, прибавила: — Нужно что-то предпринять. Всенепременно. Я поговорю с мистером Э. Человек, который приносит нашу почту (один из наших слуг — забыла, как его зовут), будет забирать и ваши письма. Это избавит вас от всяких хлопот. Поверьте, дорогая Джейн, вы можете без стеснения принять от нас такую услугу. — Вы чрезвычайно добры, но я не могу отказаться от утренних прогулок. Врачи советуют мне чаще бывать на воздухе, а почтовая контора — одно из немногих мест, куда я могу пойти. Уверяю вас, до сего дня я гуляла при исключительно хорошей погоде. — Моя дорогая Джейн, ничего больше не говорите. Дело решено — в той мере, — миссис Элтон аффектированно засмеялась, — в какой я могу его решить, не спросив согласия моего мужа и господина. Но я льщу себя надеждой, что имею некоторое влияние на своего супруга и без особых трудностей сумею все уладить. — Прошу меня простить, — произнесла мисс Фэрфакс твердо, — но я ни в коем случае не соглашусь принять от вас этого одолжения. Ни к чему понапрасну утруждать вашего слугу. Если бы хождение на почту не было мне в радость, письма забирала бы бабушкина служанка — как и тогда, когда меня нет в Хайбери. — Но, дорогая моя, у Пэтти и других хлопот довольно, меж тем как нашим слугам новое поручение будет только на пользу.