Джейн посмотрела на жену викария так, словно хотела этим взглядом выразить свою непреклонность, однако ничего не ответила. — Почтовая контора, — вновь обратилась она к мистеру Найтли, — замечательное заведение! С какой регулярностью отправляются и доставляются письма! Трудно не удивляться, ежели подумаешь, как много у тамошних служителей работы и как хорошо они с ней справляются! — Да, дело у них налажено отменно. — До чего редко бывают ошибки! Нечасто случается, чтобы из тысячи писем, которые путешествуют по нашему Королевству, хотя бы одно доставили по неверному адресу. А чтобы письмо совсем потерялось, такого вообще не бывает. А почерки? Сколько дурных почерков приходится разбирать почтовым служащим! — Клерки привыкают к этому. Им с самого начала полагается иметь острый глаз и быструю руку, а опыт совершенствует их умения. Ну и ежели хотите знать все причины, — улыбнулся мистер Найтли, — им за это платят. Деньги объясняют многое: мы пользуемся услугами почты небезвозмездно, а потому нас полагается обслуживать хорошо. Стали говорить о почерках. Высказано было несколько обычных для этого предмета замечаний. — Я слышал, — произнес Джон Найтли, — что члены одной семьи часто пишут похоже. Если детей обучал один и тот же учитель, это понятно. Но и в таком случае, полагаю, сходство должно объединять лишь женщин. Мальчиков мало заставляют заниматься чистописанием, и они царапают кто как умеет. А вот у Изабеллы и Эммы, мне кажется, очень похожие почерки. Я даже не всегда их различаю. — Да, — молвил, подумав, старший мистер Найтли, — сходство и вправду есть. Но у Эммы рука тверже. — Изабелла и Эмма обе всегда писали красиво, — откликнулся мистер Вудхаус и добавил со вздохом: — Как и бедная миссис Уэстон… — Из всех мужских почерков, какие я видела… — начала было Эмма, тоже обращаясь к миссис Уэстон, но остановилась, заметив, что ее внимание занято кем-то другим. Пауза дала ей возможность поразмыслить: «А как же, собственно, я его назову? Достанет ли мне храбрости произнести его имя в присутствии всех этих людей? Или я прибегну к какой-нибудь фразе? „Ваш друг из Йоркшира“ или „ваш йоркширский корреспондент“? Ежели скажу так, значит, я все еще больна. Да нет же, я могу назвать его, не испытывая ни малейшего беспокойства. Я почти уж излечилась. Ну же, смелее!» Миссис Уэстон наконец освободилась, и Эмма заговорила опять: — Ни у одного джентльмена я не видела почерка лучше, чем у мистера Фрэнка Черчилла. — Не разделяю вашего восхищения, — возразил мистер Найтли. — На мой взгляд, он пишет по-женски: слишком мелко, и руке его недостает твердости. Обе дамы не замедлили назвать этот упрек гнусной клеветой. Нет, почерк мистера Фрэнка Черчилла был вполне тверд. Пусть и некрупен, зато определенно тверд и очень четок. Не захватила ли миссис Уэстон с собой какого-нибудь из его писем? Нет, увы, он писал ей недавно, но она ответила и отложила письмо. — В другой комнате, — припомнила Эмма, — в моем бюро, пожалуй, отыщется образец. У меня есть записка от мистера Фрэнка Черчилла. Помните, миссис Уэстон, однажды вы попросили его написать мне от вашего лица? — Он вызвался сам… — Так или иначе, у меня сохранилась та записка. После обеда я покажу ее мистеру Найтли — пускай убедится. — О, когда молодой человек галантерейного обхождения, такой как мистер Фрэнк Черчилл, пишет прекрасной даме, такой как мисс Вудхаус, разумеется, он приложит все старания, — сухо произнес мистер Найтли. Обед подали, и миссис Элтон, не дожидаясь, когда мистер Вудхаус спросит у нее позволения проводить ее в столовую, воскликнула: — Опять мне идти первой? Ах, это всегда меня так смущает! То, как решительно мисс Фэрфакс отказалась передать свою почту в чужие руки, не ускользнуло от внимания хозяйки дома. Зорко наблюдая за Джейн в продолжение того разговора, она захотела узнать, принесла ли прогулка под дождем какие-либо плоды. Вероятно, да. Эмма подозревала, что Джейн не вышла бы из дому пасмурным утром, если бы не ждала письма от того, кого любила. К тому же девушка нынче казалась веселее обыкновенного: на лице играл румянец, глаза горели. Можно было спросить у нее, долго ли идет письмо из Ирландии и много ли берут за доставку, однако эти вопросы так и не слетели с языка мисс Вудхаус. Эмма сдержала любопытство, твердо вознамерившись не произносить ни единого слова, способного ранить Джейн Фэрфакс. Рука об руку проследовали они за другими дамами. Лица обеих выражали доброжелательность, как нельзя более соответствующую их красоте и благовоспитанности. Глава 17 После обеда дамский кружок распался на две отдельные пары, чему Эмма не сумела помешать. Миссис Элтон с такой бестактной настойчивостью завладела Джейн Фэрфакс, пренебрегая хозяйкой дома, что последней почти ничего не оставалось, кроме как беседовать с миссис Уэстон или вовсе молчать. Жена викария никому не давала выбора. Стоило Джейн на какое-то время ее остановить, она тут же принималась говорить снова. И хотя беседа велась большей частью полушепотом (особенно со стороны миссис Элтон), Эмма не могла не слышать, о чем идет речь. Почта, опасность простуды, доставка писем, дружеские услуги — вдоволь наговорившись обо всем этом, пасторша избрала новый предмет, который, вероятно, пришелся мисс Фэрфакс еще менее по вкусу, чем предыдущие. Миссис Элтон принялась расспрашивать о месте, которого Джейн для себя искала, и уверять ее в собственном желании непременно помочь: — Уже настал апрель! Я начинаю о вас беспокоиться. Ведь не успеем мы оглянуться, как придет июнь. — Но я не задавалась целью найти место к июню или к другому определенному месяцу. Я просто решила ждать до лета. — Так у вас еще нет ничего на примете? — Я пока ничего и не искала. Сейчас я не хочу этого делать. — Ах, милочка, начинать всегда следует заблаговременно. Вы не представляете себе, до чего нелегко найти именно то, чего бы хотелось. — Я не представляю? — воскликнула Джейн, тряхнув головой. — Дорогая миссис Элтон, разве кто-нибудь мог думать об этом больше, чем я? — Но вы не знаете света, как знаю его я. Вам неизвестно, сколько претенденток отыскивается на всякое хорошее место. Пока жила в «Кленовой роще», я видела множество примеров. У миссис Брэгг, кузины мистера Саклинга, отбою не было от кандидаток. Всем хотелось заполучить место гувернантки в ее семье, ведь она вращается в самом изысканном обществе. Восковые свечи в классной — многие даже и не мечтают о таком! Ежели выбирать из всех домов Королевства, то я, как нигде, желала бы видеть вас в ее доме. — Полковник и миссис Кэмпбелл намерены возвратиться в город к Иванову дню. Некоторое время я должна буду провести с ними: уверена, что они об этом попросят, — и только потом, вероятно, смогу вполне собой располагать. Посему прошу вас пока не утруждать себя наведением справок. — Утруждать? Ох уж эта ваша щепетильность! Вы боитесь меня затруднить, но, уверяю вас, дорогая моя Джейн, Кэмпбеллы едва ли могут быть более озабочены вашей будущностью, чем я. На днях я напишу миссис Партридж и строго-настрого велю, чтобы держала ухо востро и тотчас дала знать, ежели подвернется что-нибудь подходящее. — Я вам признательна, но прошу вас не говорить ей обо мне, покуда не настала пора. Не хочу никого обременять. — Но, милое мое дитя, время не стоит на месте. Нынче уже апрель, скоро наступит июнь, за ним и июль, а задача наша не из легких. Ах как вы забавляете меня своей неопытностью! Такое место, какого вы достойны и на каком ваши друзья желают вас видеть, не всегда бывает свободно и не так-то просто его получить. Нет, начинать наводить справки нужно немедля. — Прошу прощения, мэм, но я не намерена этого делать. Я и сама пока ничего предпринимать не буду, и не хотела бы, чтобы кто-то что-либо предпринимал без моего согласия. Я начну искать место тогда, когда назначу себе срок. Долгого ожидания я не боюсь. В Лондоне есть конторы, обратившись в которые можно быстро что-нибудь получить. Там, знаете ли, продают людей — если не плоть их, то ум. — Ах, помилуйте! «Продают плоть»! Какие вещи вы говорите! Ежели вы имеете в виду торговлю рабами, то уверяю вас: мистер Саклинг всегда был, можно сказать, сторонником отмены рабства. — Нет, я не имела в виду торговлю рабами, — ответила Джейн. — Поверьте, я думала лишь о торговле гувернантками. Те, кто ею занят, разумеется, не несут на себе такого бремени вины, которое лежит на работорговцах, но меньше ли страдают жертвы, я, пожалуй, не знаю. Я лишь хочу сказать, что есть конторы по найму, и, обратившись туда, я, без сомнения, очень быстро получу какое-нибудь место. — «Какое-нибудь место»? — ужаснулась миссис Элтон. — Быть может, оно удовлетворило бы вас саму (мне известна ваша скромность), но не ваших друзей. Они не допустят, чтобы вы приняли первое попавшееся предложение и оказались в заурядном семействе, которое не вращается в высшем свете и не может себе позволить жить на широкую ногу. — Очень вам обязана, но к роскоши я совершенно равнодушна. Я вовсе не стремлюсь попасть в богатый дом. Напротив, мое унижение, полагаю, станет от этого еще больше. Чем сильнее неравенство, тем тяжелее мне придется. Служить в семье джентльмена — это все, чего я хочу. — О, я вас знаю, знаю! Вы со всем готовы примириться. Я же буду несколько более придирчива, и добрые Кэмпбеллы, уверена, со мной согласятся. Ваши удивительные таланты дают вам право вращаться в высших кругах. Одних музыкальных ваших умений довольно, чтобы вы могли назначать свои условия, иметь столько комнат, сколько пожелаете, и проводить в обществе хозяев дома столько времени, сколько вам угодно. Вернее… если б вы играли еще и на арфе, тогда бы вам непременно было позволено все это. Однако, помимо игры на фортепьяно, вы ведь еще и чудесно поете. Да, я уверена, что и без арфы вы можете себе позволить выбирать. Ни мне, ни Кэмпбеллам не видать покоя, пока вы не устроитесь с почетом и всеми удобствами. — Для меня любое место гувернантки столь же почетно, сколь и удобно. Нет нужды отличать одно от другого. Как бы то ни было, я убедительно прошу вас в настоящее время ничего для меня не искать. Я чрезвычайно признательна вам, миссис Элтон, признательна всем, кто мне сочувствует, но до лета решительно не хочу наводить никаких справок. Еще два-три месяца я пробуду там, где я есть, и той, кто я есть. — Я, поверьте, тоже не шучу, — возразила миссис Элтон задорно. — Я сама буду настороже и всем друзьям своим велю зорко следить за тем, чтобы ни одна действительно завидная вакансия не была нами упущена. Разговор все продолжался и продолжался в этом духе до тех самых пор, пока в комнату не вошел мистер Вудхаус, явив новый предмет для тщеславной болтовни миссис Элтон. Эмма слышала, как она все тем же полушепотом сказала Джейн: — Ах, вот и наш милый старенький кавалер! Только подумайте, до чего это галантно — выйти к нам, дамам, прежде всех других джентльменов. Славное создание! Верьте мне, я его обожаю. На мой взгляд, такая причудливая старомодная учтивость куда лучше нынешней развязности, которая временами вызывает во мне отвращение. Слыхали бы вы, с какими речами наш добрый старичок адресовался ко мне за обедом! Я, право, даже стала опасаться, как бы мой caro sposo не приревновал. Я определенно пользуюсь особым расположением мистера Вудхауса: он и платье мое заметил. А нравится ли оно вам? Это выбор Селины. Красиво, полагаю, но не слишком ли богато украшено? Терпеть не могу чересчур пышных туалетов — вычурность в одежде меня прямо-таки страшит. Теперь мне, однако, приходится украшать себя, ведь все этого ждут: новобрачная, знаете ли, должна иметь подобающий вид, — но сама я предпочитаю одеваться просто. Мне куда приятней носить скромное платье, нежели роскошное. Полагаю, я в меньшинстве. Простоту ценят немногие: всем подавай блеск и пышность. Вот так же, как и это платье, я хотела бы отделать другое — серебристо-белое, поплиновое. Как по-вашему, хорошо ли будет? Вскоре после того как все общество вновь собралось в гостиной, вошел мистер Уэстон. Он возвратился домой под вечер и, отужинав, пешком отправился в Хартфилд. Его появления давно ждали, и сюрпризом оно не стало, однако принесло немало радости. Мистер Вудхаус был теперь почти в той же мере счастлив, в какой обеспокоился бы, если б новый гость пришел раньше. Один лишь Джон Найтли пребывал в немом удивлении, до глубины души потрясенный тем, что человек, целый день хлопотавший в Лондоне, пожертвовал возможностью провести тихий вечер дома, отправившись на своих двоих за полмили в чужое имение, с тем чтобы на ночь глядя оказаться в смешанной компании, терпеть шум да еще и силиться быть учтивым. На взгляд Джона Найтли, тому, кто с восьми утра находился в движении, на исходе дня лучше бы лечь в постель; тому, кто с утра разговаривал, лучше бы теперь помолчать; тому, кто толкался в толпе, лучше бы остаться наедине с самим собой. Неужели человек мог по доброй воле покинуть уютный свой очаг и вновь устремиться во внешний мир под покровом холодных и слякотных апрельских сумерек? Благо бы еще собирался вместе с женой поскорее возвратиться домой, но на деле его появление могло скорее продлить вечеринку, нежели ускорить ее окончание. В недоумении взглянув на мистера Уэстона, Джон Найтли пожал плечами и произнес: — Даже от него я такого не ожидал. Сам мистер Уэстон, между тем, даже не подозревал, что явился предметом негодования. Как всегда веселый и бодрый, он по праву проведшего день в отъезде сделался главным рассказчиком. Ответив на расспросы жены касательно ужина и заверив ее в том, что слуги в точности исполнили все данные ею наказы, мистер Уэстон сперва сообщил обществу услышанные в городе новости, а затем перешел к семейным делам, которые, однако, находил бесспорно интересными для всех присутствующих. Дорогой он встретил почтальона, который нес письмо Фрэнка к миссис Уэстон, и взял на себя смелость распечатать конверт. — Теперь прочитай ты, — протянул листок жене. — Оно доставит тебе радость. Много времени не потребуется: здесь всего-то несколько строчек. Пускай и Эмма тоже прочтет. Пока дамы по очереди читали письмо, мистер Уэстон, улыбаясь, говорил негромко, вроде бы только для них, но так, что все могли слышать: — Как видите, Фрэнк приезжает. Полагаю, это превосходное известие, не так ли? Я ведь всегда говорил, что скоро он возвратится. Энн, дорогая, разве я тебе не говорил? Ты мне все не верила, а теперь сама видишь: на следующей неделе он будет уже в столице, — а то и раньше, осмелюсь предположить. Ведь если миссис Черчилл что-нибудь взбредет в голову, она бывает нетерпелива, как небезызвестный нам лукавый джентльмен. Вероятнее всего, они прикатят в Лондон завтра или в субботу. Болезнь же ее оказалась, конечно, пустяком. Как бы то ни было, это прекрасно, что Фрэнк станет теперь ближе к нам. Дядя и тетя, коли уж приехали, останутся в Лондоне надолго, а он сможет половину времени проводить здесь. Как раз на это я и надеялся. Ну разве не чудесная новость? Ты дочитала, дорогая? А вы, Эмма? Теперь спрячем письмецо. Позднее мы еще успеем о нем наговориться, а покамест я просто упомяну о приезде Фрэнка, чтобы все знали. Миссис Уэстон очень обрадовалась известию и, не сдерживая себя, выразила свой восторг словом и взглядом. Она была счастлива, сознавала это и знала, что имеет право быть счастливой, а посему с нескрываемой теплотой поздравила мужа. Эмма же не смогла в ту минуту похвастать красноречием, ибо ее занимал разбор собственных чувств. Она взвешивала их, пытаясь понять, сильно ли взволнована, и нашла, что взволнована изрядно. Мистера Уэстона, однако, вполне удовлетворили сбивчивые слова хозяйки Хартфилда. Слишком счастливый, чтобы зорко наблюдать за ней, и слишком любивший поговорить, чтобы понуждать к этому других, он отошел и стал вкратце пересказывать новость остальным своим друзьям, хотя все присутствующие наверняка уже ее слышали. Того, что кто-то может не разделить его радость, мистер Уэстон даже не предполагал, иначе бы ему, вероятно, показалось, что ни мистер Вудхаус, ни мистер Найтли не пришли в восторг. Их он решил осчастливить сразу же после жены и Эммы, а потом хотел подойти к мисс Фэрфакс, но она чрезвычайно увлеченно беседовала с Джоном Найтли, и прервать их не представлялось возможным. Посему, оказавшись подле миссис Элтон, которая была в тот момент ничем не занята, мистер Уэстон волей-неволей заговорил с нею. Глава 18 — Надеюсь, скоро я буду иметь удовольствие представить вам моего сына. Миссис Элтон предпочла усмотреть в этих словах комплимент своей персоне, поэтому благосклонно улыбнулась. — Полагаю, вам доводилось слышать о Фрэнке Черчилле, — продолжал мистер Уэстон. — И, вероятно, вы также знаете, что он приходится мне сыном, хотя и не носит мою фамилию. — О да, я буду рада с ним познакомиться. Уверена, что мистер Элтон не упустит случая его навестить, и мы оба станем с нетерпением ждать его к себе. — Вы очень добры. Фрэнк, я не сомневаюсь, будет чрезвычайно рад. Он приедет в Лондон на следующей неделе, если не раньше. Об этом нам стало известно из его сегодняшнего письма. Утром я повстречал почтальона и, узнав руку сына, позволил себе распечатать конверт, хотя письмо адресовано не мне, а миссис Уэстон. Его главный корреспондент она, я же почти никогда не получаю писем. — Так вы взяли и запросто прочли то, что предназначалось не вам? Ах, мистер Уэстон! — делано засмеялась миссис Элтон. — Не могу одобрить этого вашего поступка! Прошу вас, не подавайте таких примеров своим соседям. Если все мужья станут так поступать, то нам, женам, право же, придется дать вам отпор. Ох, мистер Уэстон, не ожидала я от вас такого! — Такие уж мы существа — мужчины. Остерегайтесь нас, миссис Элтон. А в письме сказано — оно коротенькое, писано впопыхах, просто чтобы нас известить, — что они всем семейством едут в Лондон. Это из-за миссис Черчилл: зимою ей нездоровилось, в чем она винит холодный энскомский климат. Все они, не теряя времени, отправились на юг. — В самом деле? Из Йоркшира? Энском, надо полагать, в Йоркшире?