— Я спрашиваю, сколько ты еще будешь тащиться от себя? Ты хуже той мартышки с зеркальцем. Это называется «журналистский нарциссизм». Рид все утро выслушивал комплименты по поводу своей публикации. — Мне кажется, ты вот-вот начнешь вытирать пыль со своих наград, рассказывая мне о днях своей славы, — поддела Молли. — Так уж у нас, стариков, принято. Мы редко когда бряцаем медальками. Но уж когда это делаем, то ощущение не сравнится ни с чем. Уилсон на секунду приостановилась. — Мне оно неведомо, Том. Рид перешел к рубрике «Мегаполис» со статьей о группе Мартин. Все здесь происходящее вызывало у Уилсон нервозность. Чего она хочет? Отношений? Секса? А впрочем, не важно. — Мы с Энн пробуем снова сойтись. Уилсон держала в зубах ручку. Прежде чем ее вынуть, она несколько секунд агрессивно стучала по клавишам. — Ты хотя бы глянул вкратце? Теперь она была сама деловитость. Рид повернулся к компьютеру и вывел на экран ее материал. — Это все мои заметки о психологическом портрете парня, похитившего Дэнни Беккера. На основе данных ФБР, — сказала она. — Когда ты ее отправляешь? — Завтра. Просто не могу нанизать на нить. Примечания Уилсон были расшифровкой ее интервью со спецагентом ФБР Мерли Растом. Улавливались фразы вроде «глубоко травмированная личность; травмирован трагическим событием, в котором задействованы его дети; живет в плену иллюзий; взбадривает себя алкоголем и наркотиками; религиозный психоз; внешне выглядит нормальным, но может быть опасен». — Смахивает на Эда Келлера, — хмыкнул Рид. — Кого? — Одного из родителей в той группе скорбящих. Религиозный фрик, я не стал включать его в статью. Двинутый на всю голову… — Он коснулся пальцем линии на экране. — Вот тебе нить. Уилсон перебралась к нему за стол и смотрела, как он печатает: «Похититель Дэнни Беккера, вероятно, представляет собой психологически травмированную личность с потенциальной способностью похитить еще одного ребенка», — утверждает источник из ФБР, проинтервьюированный “Стар”, и т. д. и т. п». — Ага. Спасибо. — Уилсон возвратилась за свой стол. — Рид, ты здесь? Джебб Харкер, редактор рубрики. Ослабленный галстук на нем был наискось, а в руке он держал свернутую газету. — Ты слышал что-нибудь об аресте подозреваемого сегодня утром? Как раз по делу Беккера. Рид тревожно встрепенулся: — Нет, ничего. — Только что говорил по телефону с Мамфордом насчет свежего выпуска. Сегодня утром один из наших водителей заправлялся возле Дворца правосудия и вдруг увидел двоих копов в штатском, сопровождавших парня в наручниках. Как тебе? — Подумаешь. Там каждый день кого-нибудь арестовывают. — Водитель узнал одного из полицейских. Клянется, что это был тот самый парень. Харкер раскрыл газету там, где был небольшой снимок полицейского инспектора, беседующего с репортерами на ступенях дома в Джордан-парке в тот день, когда был похищен Дэнни Беккер. Уилсон выхватила газету у Харкера. — Это Уолт Сидовски, один из ведущих перцев по делам Беккера и Доннер! Наверно, что-то треснуло. Ты как думаешь, Том? Том! Рид ее не слышал. Он уже стоял в дальнем конце новостного отдела, яростно тыча в кнопку лифта. Дворец правосудия на Брайант-стрит красовался вестибюлем из полированного камня и металлодетектором, через который должны проходить все посетители. «Контрольно-пропускной пункт Чарли»[32], — подумал Рид, доставая из корзины ключи. Когда двери лифта закрылись, он поднялся на четвертый этаж, в комнату 450, отдел убийств, и чуть не столкнулся с инспектором Свенсоном Смитом, человеком с мягким голосом, похожим на полузащитника, который уставился на него из папки, которую он изучал. — Рид? Сегодня я подписку не покупаю. — А я не с подпиской. Я пришел купить тебе кофе. — Прекрати подхалимаж, я слишком занят. — Сидовски у себя? — Зачем оскорблять хорошего человека твоим присутствием? Рид промолчал. — Остынь, новостник. Смит повернулся, чтобы позвать Сидовски. На поясе у него звякнули наручники, висящие по соседству с пейджером. Рид присел, нервно тряся ступней. «Ну же, ну же». Показался Сидовски с файликом в руке. При виде него Рид облегченно вздохнул. — Инспектор, это вы доставили кого-то в Зал сегодня утром, в наручниках? — Я. — Вот как? — Рид открыл блокнот. — По Беккеру или по Доннер? — Сейчас эти дела в приоритете. — То есть точно, инспектор? — Томас, убери свою тетрадку. — Почему? — Потому что я хочу тебе кое-то пояснить. — Я не хочу слышать ничего из того, чего мне нельзя использовать. — Тогда лучше сразу уходи. Решай сам. Рид пристально посмотрел на него. — Ладно. — Он убрал блокнот в карман куртки. — Хотя, наверное, все равно всплывет в «Кроникл» или «Экземинер». Всегда, когда я играю по правилам, меня как будто специально прокидывают. — Ишь, какое у тебя отношение ответственное, — усмехнулся Сидовски. — Откуда, казалось бы? — Садись. — Сидовски кивнул на деревянные стулья, выстроенные вдоль стены небольшой приемной отдела. — Сегодня утром мы привезли парня, который, как нам думается, мог знать кое-кого, прямо или косвенно подозреваемого по одному из дел. Это все, что я могу тебе сообщить. Сиди смирно, может, поздней появится еще что-нибудь. — А то, — хмыкнул Рид. — Только я прочту об этом в «Кроникл» или «Экземинер». — Уязвленную гордость оставь при себе. У меня на нее нет времени. — То, через что я прошел из-за Уоллеса, было чуть больше, чем просто уязвленной гордостью, Уолт. — С историей ничего не поделаешь. — Ты же знаешь, насчет Уоллеса я был прав. — Возможно. А может, и нет. Ты облажался, мужик. Использовав меня в качестве подтверждения, хотя я тебе ничего не давал. Я сказал тебе сидеть на том, что у тебя есть. Отправиться к Уоллесу со своей подсказкой прежде, чем мы сами могли с ним поговорить и вывести на чистую воду, — знаешь, во что это нам встало? — А ты знаешь, чего это стоило мне? — Твоя проблема в том, что тебе недостает ума оценить, когда кто-нибудь к тебе благоволит.