Элоиза постучала краешком визитки себе по ладони. — Их некоторые семейные вещи по-прежнему там. — Вещи? — Да, вещи. В коробках. Альенде к ним не притрагивались. Они вообще, мне кажется, не поднимались на чердак. А мы просто задвинули все в угол, думали, что, может, кто-нибудь за ними со временем придет. Пробовали сами найти Эдварда Келлера. Хотя сколько лет уж прошло. Теперь уж и надежды нет. Рид понимающе кивнул. — А вы бы сами не хотели на них взглянуть? — спросила Элоиза. — Может, это вам как-то поможет. На чердаке было жарко и душно. Через восьмиугольные витражные окна на мятый брезент цедились пыльные лучи света. Элоиза, скрипя половицами, прошла в темный угол и остановилась под потолочной балкой с выцветшим меловым крестом. — Страховые агенты или полиция пометили место, где она привязала веревку и ступила со стула. Рид промолчал. При желании он мог дотянуться до стропила. — А вот здесь… — Элоиза откинула брезент, подняв бурунчик пыли. Рид чихнул. — Это то, что бросил Эдвард Келлер. Все это принадлежало им. Там был небольшой склад из коробок, ящиков и мебели. Рид открыл какой-то чемодан. Несмотря на жару, по спине пробежал холодок. Чемодан был заполнен детскими игрушками. По соседству стоял саквояж с бумагами; он просмотрел и их. В основном счета, квитанции за свет и воду. Элоиза прошла к небольшому письменному столу, порылась там в ящике и вытащила толстую книгу в кожаном переплете. Пожелтелые края попахивали плесенью. — Это был ее дневник. Вы не представляете, какой печалью он пронизан. Писалось авторучкой. Женский почерк был изящным и четким. Рид перевернул страницу. Секреты жизни. Дневник был начат в день шестнадцатилетия Джоан. Разочарования и мечты девушки из провинциального городка. Ее волнительная первая встреча с Эдвардом Келлером. «Восхитительно симпатичный магнат из Сан-Франциско, — писала она. — Вот это был бы улов!» Рид переключился на их брак, на детей. Беспокойство Джоан постепенно перерастало в разочарование и гнев из-за того, что у Эдварда никогда не находилось времени на детей — пропущенные дни рождения, семейные праздники. Особняк представлял собой золоченую клетку. Их брак становился все более напряженным. Успех дурманил Эдварда. Она умоляла его хоть какое-то время проводить с детьми. Реальная нужда у них не в деньгах, а в отце. Риду невольно подумалось об Энн и Заке. Он переключился на трагедию и был ошеломлен последней записью Джоан. «Я больше не могу жить. Следователи говорят, что на детях не было никаких спасательных жилетов. Что Эдвард взял их в море, несмотря на предупреждение о надвигающемся шторме. Я виню его. И не смогу его простить. Никогда. Для него все это было весельем, а не воспитанием детей. Он убил их! И меня! Я ненавижу себя за то, что не поняла, какой же он мерзкий; за то, что доверила ему своих детей. Они никогда не были его детьми! Утонуть должен был он, а не они. Это должен был быть он. А не мои дети. И вот они ушли. Тел малышек так и не нашли. Он обещает их вернуть. Спасти. Глупец. Да всех его денег на это не хватит. А я без моих деток не могу жить. Пирс, Алиша, Джошуа. Я должна быть с ними. И я буду с ними. Я люблю вас, крошки мои!» Это были ее последние слова. Вероятно, написанные уже на чердаке. Рид закрыл книгу. И стоял ошеломленный. Не дневник, а готический эпос. «Тел малышек так и не нашли. Он обещает их вернуть». — Ну что, Том? Этот материал хоть чем-то полезен? Элоиза сидела на стуле и, отирая со лба испарину, пила лимонад. Наполовину высвеченная, наполовину в тени, она напоминала какую-нибудь прорицательницу. Рид был настолько поглощен мыслями и переживаниями, что и не заметил, как прошло полчаса. — Гм, извините… Конечно! Элоиза. Очень полезно. Простите, что отнял у вас столько времени. Он встал. — Рада, что эти старые вещи кому-то сгодились. — Можно мне на время взять этот дневник? Она обвела рукой вещи Келлеров: — Берите все, что вам нужно. Просто звоните заранее, если захотите еще что-нибудь посмотреть. В порыве благодарности Рид вручил ей еще одну визитку. Оба рассмеялись. Он набросал ее номер телефона и ушел в обнимку с книгой. Дневник Джоан Келлер содержал несколько откровений, которые могли вывести на Келлера. Хотя это нелегко и времени на проработку совсем немного. До годовщины трагедии с детьми оставались считаные дни. Как только особняк скрылся из виду, он с шага перешел на трусцу и припустил к своей старенькой «Комете». 48 Келлер шел по пути своей высокой миссии. Преследуя третьего ангела. Победителя Сатаны. «Свят, свят, свят». Вжик. Вжик. Вжик. Неверующие обступают. Вжик. Вжик. И препятствий перед последним шагом к преображению оставалось по-прежнему немало. Но он хранил спокойствие. «Я очищен в свете Господа». Пришло время преобразиться самому. Вжик. Неверующие сфотографировали его лицо и искали его. Но он не беспокоился, а просто подстригал волосы, намыливал и сбривал бороду. Скоро все будут знать его как просветленного, избранного, помазанного на то, чтобы явить небесный обет воссоединения со своими детьми. На своем славном пути он никогда не бросал вызов таинственным путям обожествленной любви. Майкл Джейсон Фарадей был третьим ангелом — по крайней мере, так казалось, пока несколько месяцев назад девятилетний мальчик из Окленда не переехал со своей семьей в Лондон. Поначалу Келлер не мог этого понять. Он был уверен, что Фарадей — его третий Ангел. Знаки были достоверны. Его возраст, день рождения. Келлер досконально их изучил и нес вахту. Но не успел он выйти на контакт, как мальчик уехал. В канун преображения третий Ангел исчез. Что же это за послание? В чем его смысл? Должно быть, это Божественное испытание веры. Келлер оставался непоколебим. Как Христос в пустыне. Он не поддался искушению усомниться. Бог да осветит его путь к судьбе. И Он это сделал. За пару недель до преображения ему открылась земная сущность истинного третьего Ангела. На усвоение священного знака Келлеру потребовалось некоторое время. Та сущность выкристаллизовалась несколько дней назад, за утренним чтением Священного Писания. Теперь он знал, кто такой третий Ангел. Хотя времени на его поиски было мало. Келлер закончил бритье, после сделал несколько вежливых телефонных звонков, попутно делая заметки. Он надел белую рубашку, костюм с галстуком, проверил свой старый кожаный кейс. Он был пуст, если не считать визиток на имя Фрэнка Трента из страховой конторы «Голден Бэй». Этот Трент двадцать лет назад занимался разбором страхового случая в связи со смертью его детей. Келлер сунул визитки в нагрудный карман и прихватил кейс с собой, но перед уходом заглянул к Гавриилу и Рафаилу. Середина дня. Успокоительные препараты действовали исправно. Он запер дверь подвала, после чего вышел на яркий солнечный свет — респектабельного вида бизнесмен, выполняющий священную миссию. Через несколько кварталов он поймал такси. Вероника Тилли тосковала по своей семье и друзьям в Талсе. — Я здесь как рыба без воды. Чужачка в чужом краю, — сетовала она своему мужу Лестеру. Его лицо расплывалось в жалостливой улыбке. — Ну-ну, Ронни. Просто сделай усилие принять этот город или оживи свои воспоминания. Мы ж здесь всего на два года. Так что потерпи. — Да уж терплю. Куда мне деваться? Просто скучаю по Оклахоме. Там не то что здесь, в этой Калифорнии. Лестер сочувственно блестел глазами: — Ничего, скоро будем дома. На двухлетний перевод Лестера в Сан-Франциско Вероника согласилась из понимания, что мужу необходимо удовлетворять некую глубоко укорененную мужскую потребность. Двадцать три года жизни он посвятил своей компании, и все это в Талсе. С отъездом мальчишек в колледж его начал пробивать кризис среднего возраста. Молодые щеглы-менеджеры великолепно росли за пределами штата, а он все торчал в своей Оклахоме. Ему хотелось доказать, что он способен состязаться с молодыми. Однако в Сан-Франциско Веронике было одиноко. Она скучала по своей должности секретаря Исторического общества Талсы. Тосковала по их дому в Мейплридже; изводилась, что его приходится сдавать в аренду, а самим снимать в Сан-Франциско. Для нее переезд сюда был все равно что полет в открытый космос. Землетрясения. Шизики хипстеры. На днях в трамвайчике на Мишн-стрит рядом с ней сидел мужик в ситцевой комбинашке, жемчугах и румянах.