— Или предъявите мне обвинение, или в душу не лезьте. Сидовски и Тарджен вернулись к себе в отдел. Поступил звонок из канадской полиции с указанием на двух сообщников Шука в районе Залива. Имена были новые, в досье их не значилось. Пришли от родственника из Торонто. Пока Сидовски разговаривал по телефону с полисменом из Оттавы, Тарджен читала сообщения. Просмотрела наспех: обычная рутина. Отложив эту стопку, она открыла досье Шука. Но что-то не давало ей покоя. Кажется, в одном из оставленных сообщений что-то говорилось о доказательствах? Тарджен проглядела стопку повторно. Вот оно, от какой-то Флоренс Шейфер. Звонок принимал Гейнс. «Уолт. Говорит, что у нее по одному из ваших главных дел важные улики», — написал он. Попутно он прогнал ее имя через горячую линию опергруппы. По приложенной к последней записке Гейнса распечатке, эта дама обращалась уже трижды. «Сдвинутая?» — приписал Гейнс на распечатке, подчеркнув пассаж, где Шейфер утверждала, что слышала, как убийца Таниты Доннер исповедуется Богу в католической церкви Богоматери Скорбей, что на Верхнем Рынке. Кажется, там открыли столовую для бездомных? Что-то такое мелькнуло в газетах. Тарджен легонько похлопала Сидовски по плечу. Католики мастера исповедаться в прегрешениях. Надо бы выяснить. Тарджен постучала сильнее. В досье ФБР тоже было сказано, что убийца живет в мире фантазий, которые могут быть вызваны религиозным психозом. Тарджен уже не хлопала, а колошматила, и Сидовски был вынужден прикрыть трубку ладонью. — Господи, Линда, что стряслось? Она держала перед его лицом сообщение от Флоренс Шейфер. — Вы говорили о зацепке? Похоже, она у нас есть. 51 Желтая лента, прикрепленная к почтовому ящику, упруго подрагивала под океанским бризом, задувающим по покатым улочкам Верхнего Рынка, где в каркасном домике проживала Флоренс Шейфер. Тарджен нажала кнопку звонка. Когда дверь наконец открылась, взгляду предстала очкастая пигалица на седьмом десятке. — Флоренс Шейфер? — спросила Тарджен. — Да, это я, — с чопорной сдержанностью кивнула та. — Инспектор Линда Тарджен, — представилась Тарджен и кивнула на Сидовски: — А это инспектор Уолтер Сидовски, из полиции Сан-Франциско. Вы располагаете информацией по делу? — Могу я взглянуть на ваше удостоверение? — деловито спросила Флоренс, взглядом подмечая машину без опознавательных знаков, припаркованную у обочины. Соседи в окнах не маячили, что весьма кстати. Флоренс осмотрела предъявленные жетоны. — Пожалуйста, входите. Тарджен оглядела гостиную, подняв брови при виде обилия книг Флоренс. Все, так или иначе, о преступности. Сидовски подошел к Бастеру, который сейчас, воркуя у себя на жердочке, прихорашивал свое оливково-зеленое оперение. — Какой симпатичный образец шотландской горбатой, — похвалил Сидовски, принимая от хозяйки чашку с чаем и пристраиваясь возле нее на диване. Флоренс присела на краешек, чтобы ноги доставали до пола. — Вы разбираетесь в канарейках, инспектор? — Я их даже развожу для конкурсов, в основном породу файф. — Должно быть, расслабляющее хобби для человека вашей профессии. — Вполне. Тарджен села на ближний стул. В комнате пахло ароматным мылом, отчего ей вспомнилось о детских визитах к бабушке. Под всеми предметами лежали кружевные салфетки, даже под старинной Библией на журнальном столике. Чашку с чаем Тарджен поместила себе на колени. — Извините, Флоренс. Мне любопытно. Откуда у вас так много книг о преступлениях? — спросила она. — О, преступления — это мое хобби. — Флоренс заговорщицки улыбнулась Сидовски. — Инспектор, могу я еще раз взглянуть на ваш жетон? Сидовски сделал ей это одолжение. Было очевидно, что Флоренс откровенно рада компании. Судя по виду, даже счастлива. Тарджен и Сидовски мимолетно переглянулись. Этой сумасбродной особе они дают еще пять минут. Флоренс с молчаливым восхищением оглядывала щиток с городским гербом и девизом на испанском. — «Oro en paz, fierro en guerra». «В мирное время — золото, на войне — железо», — произнесла она с придыханием. — Я знаю, это герб и девиз города. А вообще я бывший налоговый работник. — Флоренс, — прервала ее мечтательную задумчивость Тарджен. — Вы звонили в отдел по расследованию убийств и сказали, что слышали что-то об убийце Таниты Мари Доннер. Это так? — Да, так. — Она вернула Сидовски жетон. — Его признание. — Вы хотите сказать, что у вас… есть свидетельства того признания? — произнес Сидовски. — Именно. — Интересно, какого рода? — Тарджен достала блокнот, но не раскрывала его. — Только он ни в коем не должен знать, что разоблачение исходит от меня. Я боюсь. — Не должен знать кто? — недоуменно уточнил Сидовски. — Убийца. — Это останется между нами, — пообещал он. — Так что у вас за свидетельство? — Оно на пленке. Я его записала. Сидовски с Тарджен ошарашенно переглянулись. — То есть это аудиозапись? — Сидовски решил, что ослышался. — Я вам его проиграю. Оно у меня здесь, наготове. Флоренс вышла из комнаты за проигрывающим устройством. — Уолт? — вышептала Тарджен. — Не верю. Ни глазам своим, ни ушам. Вернулась Флоренс с кассетным диктофоном. Его она положила рядом с Библией, увеличила громкость до максимума и нажала кнопку воспроизведения. Сидовски и Тарджен, подавшись вперед, замерли, вслушиваясь в потусторонние голоса, эхом витающие в воздуховоде церкви. Первые несколько минут священник спорил со своим визави, убеждая, что не может отпустить ему грехи, поскольку не уверен, что тот действительно раскаялся в содеянном, ибо в таком случае он должен пойти в полицию и сдаться. Убийца блуждал в своем воображаемом мире. «…в тайное место, известное только мне, в Тендерлойне. О, как она вопила! Потом мы взяли…» Тарджен напрягала все самообладание, в то время как убийца с веселой увлеченностью описывал то, что проделывал с Танитой. Опустив голову, Линда Тарджен делала пометки, а у самой горло першило от желчи. Священник, задыхаясь, молил убийцу сдаться. Флоренс салфеткой промокала себе глаза. Было абсолютно понятно: это и есть убийца Таниты; только он может в таких деталях описывать свое злодеяние. Сидовски с клинической отстраненностью выслушивал рассказ о похищении, изнасиловании, истязании и убийстве двухлетней девочки. Словно недостающие части разбитой фаянсовой куклы, каждый фрагмент сращивался с остальными, заполняя то или иное пустующее место. Эта зацепка цементировала все дело, весь его ход. Но за это приходилось платить. Ссылка убийцы на «остальных» заставляла теряться в догадках. Мог ли этот тип похитить и убить Габриэлу Нанн и Дэнни Беккера? И что значат те перехваченные записки их семьям? «МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 1». «МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 2». «МОЙ МАЛЕНЬКИЙ № 3». Это что, обратный отсчет? Следует снова ждать появления детских трупиков? Перед мысленным взором промелькнул образ Таниты Доннер. Ее пустые прекрасные глаза пронзали его, просверливая насквозь нагромождения цинизма, застывшего за годы в броню, касаясь его в том месте, которое он считал непроницаемым. В своей смерти она сделалась его ребенком. Однако в эти минуты, в гостиной Флоренс Шейфер, с него можно было писать портрет безразличия, бестрепетного и неколебимого, ничем не выказывающего его кровоточащего разбитого нутра. Общение с мертвыми учит хоронить то, что поддерживает в тебе жизнь. Между тем аудиозапись закончилась. — Флоренс, вы сможете опознать человека, чей голос звучит на этой пленке? — спросил он. — Я только знаю, что его зовут Верджил. Фамилии не знаю.