Они одновременно поворачиваются, чтобы взглянуть на меня. Ой, думаю, это звоночек. – Идем, – говорю я, двигаясь вперед. – Если мы успеем поймать их, никто не узнает. Мы позовем охрану, если потребуется. Нам требуется больше времени, чтобы найти пожарный выход. «В этом коридоре нужно исправить схему аварийных указателей», – отвлекаюсь я. Мы могли бы попробовать добраться на лифте, но лишь потеряем время, пытаясь понять, куда ведет пожарный выход. Не говоря уже о том, что, если мы поднимемся на лифте, нам придется пройти мимо толпы фанатов, собравшихся у главного входа, а также наших берлинских охранников, находящихся в вестибюле. – Должны ли мы сначала проверить крышу? – спрашивает Джон. Мы останавливаемся. Вероятно, в этом есть смысл, прежде чем мы побежим на ночную улицу. Но если мы пойдем наверх, то потеряем всякую надежду найти Энджела, если он ушел из отеля. – Нет времени, – говорю я. – Зак, звони ему без остановки. Посмотрим, сможешь ли ты заставить Энджела поднять трубку. Если он на крыше, то не будет долго тебя игнорировать. Мы бегом поднимаемся по лестнице, что не так-то и просто, учитывая, что мы начали с сорок первого этажа. Спасибо всевышнему за регулярные тренировки. Зак выглядывает из двери, чтобы проверить, где мы находимся, прежде чем выбежать. К счастью, дверь выходит на парковку. Достаточно закрытую, чтобы нас не заметила толпа, расположившаяся перед отелем, но подходящую для того, что мы смогли выбраться на улицу. Воздух ласкает наши лица ледяными пальцами, а ветер дует достаточно сильно, чтобы заглушать слова, унося их с собой вместе с каплями дождя, врезающимися в каждый оголенный кусочек кожи. На мне кашемировый свитер с круглым вырезом – подойдет для вечеринки в отеле, но не для такой погоды. Чертовски жаль, что у меня не было времени захватить пальто. Мы бежим по асфальту в непосредственной близости от бетонных высоток, и сердце замирает каждый раз, когда мимо нас проезжает машина. Что, если нас кто-нибудь узнает? Что тогда? – Энджел! – зовет Зак, отчаянно осматривая улицы. Единственными людьми рядом с нами была пожилая пара, прячущаяся под зонтом. Люди даже не оглянулись на нас. – Не зови его по имени, – шепчу я. С таким количеством фанатов, расположившихся в отеле, быть услышанным – вопрос времени. А Энджел – не совсем обычное имя. Зак кивает в ответ и останавливает нас, собрав в круг. – Ричи! – кричит он, глядя в небо. – Ричи! – Это все еще привлекает внимание, – бормочет Джон. Зак смотрит вниз и хмурится. – Как я могу заставить Энджела обратить на нас внимание, не привлекая его? Мы вновь начинаем идти, и Джон качает головой. – Я звоню Кигану, – говорит он. – Подожди, – произносит Зак. – Пожалуйста, Джон. Мы не можем просто… – Они могут пострадать, Зак! – Просто позволь мне еще раз попробовать позвонить ему. Мы поворачиваем за угол и попадаем на оживленную главную улицу. Относительная скрытность прошлого переулка теряется, когда нас заливает оранжевое сияние уличных фонарей и фар. Я осматриваю окрестности, глядя на ряды одинаковых деревьев, шумные беседки на свежем воздухе и древние каменные здания, украшенные высокими колоннами кремового цвета. Затем я взволнованно хватаю Зака за плечо. Две многополосные проезжие части разделяет широкий пешеходный переход со скамейками и кустарниками по бокам. По центру этого перехода шагают Энджел и Лина. Мы снова переходим на бег. Они стоят к нам спиной, поэтому не слышат нашего приближения, пока мы не оказываемся прямо перед их лицами. Когда Энджел наконец замечает нас, то не выглядит так, будто рад появившейся компании. – Разве я не могу побыть сам по себе хотя бы пять минут? – рявкает он, вырывая руку из пальцев Лины. Она бросает обиженный взгляд, когда он еще сильнее повышает голос: – Хотя бы пять минут?! Мы медленно останавливаемся, и он делает несколько шагов назад. Его глаза дикие и расфокусированные, он тяжело дышит. Джон был прав. Вообще то мы не должны быть здесь без охраны по многим причинам, но Энджел, в частности, не должен находиться на улице прямо сейчас. Покалывание на затылке говорит мне о том, что за нами уже наблюдают любопытные глаза. Сейчас не нужно обращать на это внимания. Время замедлилось, пока я обдумывал план. Задача под номером один: постараться успокоить Энджела. – Ты всех пригласил в свой номер, – напоминаю я спокойным голосом. – Гости скучают по тебе. Он переводит взгляд с меня на Зака, затем на Джона и расставляет ноги. – Я постоянно нахожусь с вами тремя, – торопливо говорит он. – И больше ни с кем другим. Разве я не заслужил провести хоть немного времени с другим человеком? Разве я не могу этого сделать? – Конечно, можешь, – отвечает Зак. – Это именно то, о чем мы тебе говорим. Все друзья в твоей комнате, ждут тебя. – Они не мои друзья. Лина – моя подруга. Лина и я хотим посмотреть Берлин. Особенно когда я проехал пять тысяч гребаных миль и так и не увидел ни кусочка Европы. – Мы знаем, – говорю я и приближаюсь к парню. Энджел делает шаг назад. Его колени слегка согнуты, как будто он готов бежать. – Это фигня. Это полная ерунда. Может быть, нам стоит попросить о встрече с Эрин, посмотрим, сможем ли мы… – Вы двое, – кричит Энджел, перебивая меня, – уже выходили погулять. Вы повеселились. И ты не даешь мне это сделать? Почему ты думаешь, что такой особенный? – Энджел, люди смотрят, – умоляет Джон. И они действительно наблюдают. Мы привлекли внимание нескольких людей на улице, а также некоторых, распивающих напитки перед кафе. Они уже достали свои телефоны. Энджел раскидывает в стороны руки. – Пусть смотрят, Джон! Ты так, твою мать, озабочен тем, что люди подумают о нас. Расслабься, вытащи уже чертову палку из задницы, пожалуйста. – Он переживает за тебя, а не за себя, – отрезаю я твердым голосом. – Ты сейчас всех позоришь. – О, теперь я – позорище, Лина! – кричит Энджел. – Я единственный из всех нас, кто не ведет себя как чертов робот, и это значит, что я позорище. Ох, Джефф говорит, что я должен возбуждать в людях желание трахнуть меня, поэтому я раздеваюсь. Джефф говорит, что я не могу писать авторскую музыку, поэтому я сочиняю музыку, которую хочет он. Джефф говорит, что я никому не могу рассказать ваш секрет… – Энджел, – бормочет Зак. – Твою мать, Зак, – рычит Энджел. – Я буквально только что сказал тебе, что никому не расскажу. Почему ты считаешь меня идиотом? Я вижу около двух десятков телефонов. И к нам по улице бегут люди, которые выглядят как молодые девушки. Дерьмо. Они доберутся до нас через минуту или меньше. – Джон, – говорю я себе под нос. – Думаю, теперь ты можешь позвонить Кигану. – Думаешь? – шипит он. Зак заметил приближающееся полчище людей. – Энджел, пора уходить, – говорит он. Они называют наши имена. Выкрикивают наши имена. Громче и громче, по мере приближения. Те, кто наблюдал за нашим разговором, переводят взгляд от девушек к нам, складывая два плюс два. Все больше и больше телефонов рябит перед глазами. Огни светятся все ярче и ярче, пока я не чувствую, что мне нужно закрыть глаза, прежде чем ослепну. Зак шагает вперед, протягивая руку, но он не дотягивается до Энджела. Приглушенно, почти с нечеловеческим звуком, Энджел хватает Лину за руку и бросается прочь, выбежав на дорогу. Время замедляется еще сильнее. Вдалеке моргают фары. На достаточном расстоянии, чтобы Энджел и Лина успели пересечь обе полосы. Но затем Зак срывается с места. Бросается вперед, чтобы догнать Энджела. Фары приближаются, он не успеет. Я еще не принял решение бежать, но мои ноги уже пришли в движение. Я обхватываю Зака руками и дергаю обратно на пешеходную полосу. Фары вспыхивают ярким светом, ревут клаксоны, и люди выкрикивают наши имена. Они выкрикивают имя Энджела. Думаю, я тоже кричу. Мы с Заком спотыкаемся, и я успеваю поймать нас до того, как мы падаем на землю. Наконец, время принимает привычный ход. – Господи, Зак, – кричу я, все еще удерживая его. – Что ты делаешь?! Энджел перебежал на другую сторону улицы. Он колеблется, когда понимает, что фанаты приближаются с обеих сторон улицы. Лина оглядывается на камеры, как загнанный в угол кролик, ищущий путь к отступлению, которого нет. Я помню, когда такое количество фотографов тоже меня пугало. Теперь меня беспокоит лишь то, что они, вероятно, записывают жаркий спор нашей группы посреди ночи, в то время как один из нас явно не в духе и опасно близок к тому, чтобы публично оклеветать руководство. Это было бы своего рода нарушением контракта, из-за которого мы бы обанкротились как по щелчку пальцев. Свет фар приближается к обочине рядом с Энджелом. Сердце подпрыгивает в груди, когда я отпускаю Зака. Это фанат? Или кто-то, узнавший Энджела и понявший, сколько денег сможет получить, если затащит его в машину? Вероятно, похищение не станет таким уж сложным подвигом, учитывая, в каком состоянии парень. Но когда водитель выходит, я чуть не теряю сознание от облегчения. Это Киган. – Он быстро приехал, – говорю я Джону. Джон качает головой.