– Эй, парни, учитывая нашу ситуацию, для групповых снимков мы сделаем все немного по-другому. Рубен, ты будешь стоять рядом с Джоном, а Зак будет рядом с Энджелом. Ах. Наша новая расстановка. Кажется, это шоу продолжается и после съемок клипа. – Хорошо, – отвечает Рубен. – Это нелепо. Мы все понимаем, что ты делаешь. – Это только до турне по России, – говорит она. – Для вашей безопасности, мы хотим убедиться, что до тех пор ни слова не проскользнет до ушей СМИ. Дерьмо, но имеет смысл. Рубен скрещивает руки на груди, но ничего не говорит. Эрин разворачивается, затем ведет нас на сцену. В зоне отдыха выстроилась очередь из пятидесяти победителей конкурса, в основном девочек-подростков и их родителей. Они огорожены десятками охранников, как будто они опасны. Начинается визг. Это почти оглушает. Некоторые из них начинают плакать. Многие из них принесли самодельные плакаты, а также сумки, наполненные вещами, которые они хотят подарить нам, но, как я знаю, мы не сможем оставить их подарки себе. Они тоже это знают, но все равно принесли. Может быть, это потому, что для них важен сам факт дарения. Или, может быть, они думают, что их подарок прорвет барьер, хотя, честно говоря, этого никогда не происходит. И это еще одна вещь, за которую я чувствую себя виноватым. Оператор уже на месте, поэтому мы вчетвером выстраиваемся в новом, только что утвержденном порядке, и мы с Рубеном стоим как можно дальше друг от друга. На сцену поднимается первая девушка. Она вся в черном, ее волосы очевидно выкрашены в иссиня-черный. На ней толстый слой туши, а на руках – кожаные браслеты. Я бы все отдал за нее. – Привет, – говорит она, кивает остальным и подходит ко мне. – Зак, я кое-что сделала для тебя. – О, это так мило! Спасибо. Она протягивает мне бумажный пакет. Я открываю его, достаю сшитое вручную произведение искусства со словами из припева Fight Back, моей любимой песни. Я понимаю каждую строчку, которую написал Рэнди Кехо. Несколько лет назад я ответил в интервью на вопрос, какие мои любимые песни, и она, очевидно, запомнила ее. – Боже мой, – отвечаю я. – Это восхитительно! – Правда? Я не очень хорошо шью, и в углу немного криво, извини. Я прижимаю его к сердцу. – Не извиняйся, мне нравится, спасибо. – Моя любиая группа Falling for Alice, – говорит она, затем ее глаза округляются от ужаса. – После вас, ребята! Я смеюсь. – Моя тоже. Эрин прочищает горло. – Прости, – говорит девушка, и мы выстраиваемся для фото. Камера щелкает, и она покидает сцену. – Так приятно познакомиться с вами! – И нам тоже! Я знаю, что Эрин отругает меня за то, что только что произошло. Уделив ей так много времени, я создал прецедент, согласно которому любой другой человек на встрече будет ожидать такого же внимания. А этого у нас быть не может, потому что сегодня у нас шоу, а это значит, что через час мы должны быть на стадионе. Так что люди будут расстроены, а расстроенные фанаты – расстроенный Chorus. Я все понимаю. И злить Эрин мне страшно. Просто не уверен, что сделал что-то не так. Глава 17 Рубен – Следующий вопрос, мальчики, касается романтики внутри группы! Как только это слово слетает с губ нашего интервьюера Элизы, время останавливается. Рядом с ней ее очень светловолосый коллега Мориц складывает руки, явно стремясь увидеть, к чему все идет. Мы в Array Magazine в Вене, вчетвером сидим на металлических стульях. Зак и я расположились на противоположных концах согласно инструкции Эрин. В то время как камеры направлены на нас, ни один из отснятых материалов не доходит до публики, до этого момента наши позы были расслаблены. Но теперь я выпрямляюсь, упираясь ногами в пол, а руки кладу на колени. Боковым зрением я замечаю, как остальные тоже напрягаются. – Уверена, вы знаете, что группы получают свою долю шипперинга и слухов… Этого не может быть. – И наши читатели хотят знать правду! Мы, конечно же, будем все отрицать. Но откуда они узнали? Кто-то что-то слил? Или мы промахнулись? Я мельком смотрю на Эрин, которая лихорадочно печатает на своем iPad с бледным лицом. – Вы знакомы с термином «Энджон»? – заканчивает Элиза. Я чрезвычайно рад, что эти кадры не попадут в открытый доступ, потому что почти уверен, что выражение моего лица только что слишком явно изменилось от испуганного до недоуменного. Джон, который сидит справа от меня, смеется. – Ах, видел несколько комментариев об этом. Энджел с мешками под глазами, который на протяжении всего интервью сидел ссутулившись, впервые за час оживился. – У нас есть название парочки? Почему мне об этом не сказали? Джон поднимает палец и указывает на интервьюеров. – Погодите, это не под запись. – Затем он наклоняет голову и поворачивается к Энджелу. – Комментарии с этим хештегом есть под каждым групповым фото. Почему ты ни на что не обращаешь внимания? – Я думал, есть какой-то парень по имени Энджон, от которого несколько людей сходили с ума! Думал, они хотят, чтобы он присоединился к группе или что-то типа того. – О, так, по сути, ты думал, что это не о тебе, поэтому ты и не обращал на это внимание? – Да, именно так, спасибо. Джон одаривает его длинной натянутой улыбкой, быстро моргает, затем поворачивается обратно к интервьюерам. – Хорошо, мы готовы ответить. Мы… – Нет, вы не будете отвечать, – перебивает Эрин, размахивая своим iPad. Она подходит к Элизе и Морицу. – Вот. Ваш журнал письменно согласился с этим списком заблокированных тем. Этот вопрос запрещен. Элиза невозмутима. – Нам сказали, что запрещены любые вопросы о Заке и Рубене и романтических отношениях. Нам не дали никаких указаний относительно Джона и Энджела. Я смотрю на остальных. Зак съежился на своем месте, возясь с молнией на своей кожаной куртке. Все, что я хочу сделать, это протянуть руку через Джона и Энджела и взять его за руку – или, по крайней мере, сжать его руку – но три фута между нами могут быть океаном для всего, что нам разрешено делать за пределами гостиничных номеров. – Очевидно, что любые вопросы о романтических отношениях внутри группы будут способствовать онлайн-спекуляциям, хотя… – Не совсем понимаю, о чем вы, – отвечает Элиза и невинно пожимает плечами. – Я не понимаю. – Серьезно, «Энджон»? – шепчет Энджел и потирает ладонью глаза, чтобы проснуться. Он выглядит так, будто он идет на поправку после особенно тяжелого приступа гриппа. – Наверное, мы самые сексуальные, но все же. Почему они шипперят именно нас? Джон католик! Джон вздыхает. – Более чем уверен, что ты можешь быть и католиком, и геем, Энджел. Энджел с подозрением смотрит на Джона. – Дружок, ты пытаешься мне что-то сказать? – Нет!